Владимир Файнберг - Приключения первого бессмертного человека на Земле

Правда, кроме Микеле никто нас пока что не посещал.

За то время, что они не виделись, этот сухощавый, пожилой итальянец, благодаря выставкам своих работ от Америки до Японии, стал всемирно известным художником. Повсюду получал первые премии, награды.

Интересно, что со своими выставками он ни разу не ездил. Вообще никогда не покидал этого своего городка в южной провинции Пулия, где у него был дом с мастерской среди земельного участка. Рисовал он большей частью утром, а остальное время по своей крестьянской привычке занимался огородом да ещё виноградником.

Со мной он был ласков, но не многословен. И то сказать, я ведь только–только начинал, помимо английского, учить итальянский язык. По учебнику или вечерами вместе с отцом.

— Чао, рагаццо! – приветствовал меня Микеле, целуя в плечо, так как боялся заразить какой‑нибудь инфекцией.

Я уже знал, что «рагаццо» – мальчик, а «рагацца» – девочка.

Никаких девочек вокруг не было. О существовании этих потрясающих созданий я знал скорее из книг. Когда летели в Италию, украдкой всё посматривал через проход на юную девушку с двумя косичками, сидящую возле бабушки.

…Как‑то вечером после того, как Микеле привёз и установил вместе с отцом на верхней площадке Западной башни цейсовский телескоп, который наверняка стоил кучу денег, я спросил отца:

— Зачем нам телескоп? Откуда такие богатства? Ведь там, в Москве, ты едва наскрёб на дорогу. И этот кастелло…

Когда Микеле уехал, отец дождался, пока я кончу мыть посуду после ужина, усадил напротив себя за стол и всё рассказал, как совсем взрослому:

— Микеле – единственный, кто полностью посвящён.

Даже Ольга Николаевна не знает всего, что знает Микеле. При всех трудностях я не хотел уезжать из России. Но когда положение обострилось вплоть до того, что тебя могли выкрасть, я вынужден был дать ему сигнал… Видишь ли, городок гордится Микеле. Короче говоря, местный муниципалитет отдал этот самый замок древних крестоносцев ему в аренду. За символическую плату – один евро. С обязательством ничего не перестраивать, не портить, хранить всё в первозданном виде. Разрешили только провести электричество, отопление в несколько комнат, установить газовую плиту на кухне, провести водопровод, обустроить ванную.

Всё было заботливо приготовлено к нашему приезду. Микеле с женой бездетны. На его банковском счете шесть миллионов. Так вот, половину этой суммы он перевёл на моё имя. Вот откуда лаборатория, телескоп и всё прочее. Как сказала бы Ольга Николаевна, ангела–хранителя Бог послал! На днях я оставил в банке заверенный нотариусом документ, согласно которому в случае моей смерти ты наследуешь капитал со всеми процентами.

— Папа, не умирай, — выдохнул я.

Раньше как‑то в голову не приходило, что и его вслед за мамой когда‑нибудь заберёт смерть.

По–итальянски весна называется примавера. В буквальном переводе — первая правда, что ли?

Окно моей огромной комнаты выходило на восток. По утрам тёплое солнце ярко освещало как раз то место, где я заставлял себя заниматься по русским учебникам. Остальная часть комнаты оставалась в глубокой тени.

«Первая правда» заключалась в том, что меня сильней и сильней манило море. Оно было всё так же недоступно. А если говорить начистоту, вторая правда была в том, что я никак не мог забыть ту девочку в самолёте. Две её косички, голую шейку с завитушками волос…

Стиснув зубы, пытался сражаться с проклятыми иксами и игреками, проклятыми катетами и гипотенузами, зубрил химические формулы, даты разных событий истории. Ничего не лезло в мою вихрастую голову.

Я всё ждал, когда же наступит 19 мая – день моего рождения. Отец обещал, что в этот день мы покинем пределы кастелло, наконец, выйдем на берег и, если не будет шторма, даже совершим прогулку по морю.

С утра до вечера он был занят в лаборатории, контролировал меня только по вечерам: просматривал тетради с задачами, задавал вопросы по пройденному материалу. Даже за обедом мы редко встречались.

Кроме какой‑то основной проблемы он был поглощён изготовлением другого браслета. Ведь отец не химик. А нужно было создать браслет такой прочности, чтобы тот ни при каких условиях не мог разбиться.

Зеленоватый, полупрозрачный браслет на моей левой руке был хрупок, и кошмаром всей моей жизни было вечно беречься, бояться обо что‑нибудь удариться, упасть. Вот почему всюду, где я жил, полы застилались толстыми поролоновыми матами, коврами.

Чем дольше шло время, чем ближе было 19 число, тем невыносимей становилось сидеть за учебниками.

Через каменный коридор я выходил мимо «рыцаря» на крытую галлерею к лестнице. Оказалось, широкие, необычно низкие ступени предназначались для того, чтобы кони с рыцарями могли подниматься прямо наверх, в сводчатые залы замка. Так объяснил Микеле.

Я спускался к внутренней площади кастелло, раз за разом обходил её всю. Дёргал наружные двери каких‑то помещений замка. Они были замурованы.

Однажды, оглянувшись наверх – не видит ли с башни отец? – спустился по каменной лестнице в подземелье под площадью и обнаружил там небольшую старинную пушку. Дальше за ней было совершенно темно. И я решил всё постепенно исследовать, как только раздобуду фонарик.

Здорово после мрака подземелья выходить на ослепительное солнце в парк на склоне холма, осторожно спускаться мимо цветущих кустов и деревьев к тропинке, ведущей вдоль сквозной ограды.

Иногда видно было, как по улицам ходят люди, проезжают автомашины. А я зверем в зоопарке, всё бродил по тропинке, обнимавшей подножье холма, на котором высился кастелло. Иногда в небо над замком залетали чайки. Как же я завидовал их свободе! Оттуда, с высоты, им было видно море. Я же, как какой‑нибудь крот, должен был всё время смотреть вниз, под ноги, чтобы не споткнуться о выступивший из земли древесный корень или о камень.

…По мере того, как завершалось наше обустройство, Микеле стал приежать реже. Привозил целые решета ягод и фруктов со своего участка – клубнику, черешню, чудесный спелый инжир. А также цветную капусту, ранний картофель.

В разгар весны Микеле трудился с лопатой среди своих посадок. Загорел до черноты. В остальное время готовил очередную выставку графики для показа в Аргентине, в Буэнос–Айресе.

— Папа, давай, чтобы не утруждать его, купим автомобиль. Мы же теперь богатые!

— Но у меня нет прав. И нет времени ходить учиться на автокурсы. Не забывайся, Артур. Жидкость в браслете уберегает тебя от старения клеток, даёт возможность жить вечно. Но не страхует от аварий. А также возможности погибнуть от раны, даже инфекции. Хотя ты обладаешь высоким иммунитетом.

Не реже чем раз в два месяца он брал у меня из вены кровь на анализ.