Владимир Корчагин - Две жизни

— Я подумаю об этом, Володя. Хорошо, что ты предупредил меня. Но, может, Ярин все это только с пьяных глаз брякнул?

— Если бы так! А нож? Такие люди на все способны. Во всяком случае если что, рассчитывайте на нас, мы их враз скрутим!

— Спасибо, Володя. Мы еще поговорим об этом. А сейчас — до вечера. Да, этот подлец действительно способен на все», — подумал Сергей с нарастающей тревогой. Но мысли о предстоящей встрече с чем-то загадочно-интригующим и манящим отодвинули на задний план все страхи и тревоги. Он проводил глазами перебирающийся через реку отряд и кивнул ожидавшему его шоферу:

— Теперь, Федя, прямо по дороге километров пятнадцать — двадцать. Никаких заметных ориентиров я назвать тебе не могу: судя по карте, на всем этом расстоянии ни одного населенного пункта. А чтобы мне самому было удобнее следить за всем, что встретится по пути, я переберусь, пожалуй, к Софье Васильевне в кузов. Когда надо будет остановиться, мы стукнем тебе. И еще: езжай, пожалуйста, помедленнее, чтобы нам легче было заметить то, ради чего мы предприняли сегодняшний маршрут. Ясно?

— Куда уж яснее, — буркнул шофер, забираясь в кабину.

И вот перед ними снова побежала змеящаяся лента накатанной дороги. Но по обеим сторонам ее вместо полей и лугов теперь потянулись веселые рощицы одетых в свежую листву деревьев, среди которых наряду с липами, березами и кленами можно было различить огромные давно одичавшие яблони и груши и даже целые заросли сирени и жасмина.

Все это осталось, по-видимому, как реликт когда-то бывших здесь роскошных садов и парков российской знати, какою славилась рязанская земля и сказания о которой до сих пор сохранились в памяти местных старожилов.

Стоит ли говорить, с каким волнением Сергей вглядывался в каждый мелькавший сквозь ветви деревьев изгиб реки в надежде увидеть что-то подобное часовне. Софья также не отрывала глаз от бегущих навстречу лесистых берегов. И хотя оба они не говорили почти ни слова, иногда обмениваясь лишь ничего не значащими замечаниями, все их мысли были поглощены предстоящей встречей с чем-то таинственным и труднообъяснимым.

Так они подъехали к тому месту, которое Сергей пометил накануне вечером на карте. Но как назло стена деревьев стала теперь еще плотнее — река почти скрылась за их пышными кронами.

— Может, остановимся и пойдем дальше пешком по берегу, — предложила Софья осипшим от волнения голосом.

— Проедем еще немного, — ответил Сергей, вглядываясь вдаль. — Там, впереди, кажется, просвет. Да и мой вчерашний визитер говорил, что часовня хорошо видна с дороги.

И действительно, не прошло и минуты, как машина вырвалась из лесистой теснины на широкий простор и перед глазами Сергея и Софьи предстала долина реки с луговым и противоположным почти голым, полого вздымающимся к далеким холмам берегом.

Весь тот берег был покрыт мелкощебенчатой осыпью, лишь местами зеленеющей скупыми пятнами разросшейся ежевики и редкими кустами шиповника. И вот на этом-то пустынном склоне, почти у самого уреза воды, притулилось то, что с известной долей воображения можно было назвать часовней. В действительности же это был крохотный сильно покосившийся столбик, сложенный из дикого, источенного временем камня, на верхушке которого сохранился погнутый проржавевший крест.

Неподалеку от часовни, чуть выше по течению, через реку был переброшен легкий дощатый мостик, а сразу за ним, в обход часовни, угадывалась старая, давно заброшенная мощенная булыжником дорога. Она начиналась от самой воды, что означало, что когда-то здесь был добротный деревянный или каменный мост, и поднималась на невысокий холм, подступающий к самой реке, который завершался крутым обрывом. Этот обрыв, видимо, и имел в виду Маркел Иванович, а дорога шла к некогда располагавшейся на холме усадьбе господ Мишульских.

Все это мгновенно словно отпечаталось в мозгу Сергея и Софьи, и они, как по команде, заколотили по крыше водительской кабины. Машина остановилась. Сергей выпрыгнул из кузова, помог спуститься на землю Софье.

— Ну, кажется, прибыли, — обратился к ней Сергей. — Тут и часовня, и обрыв, о котором говорил мой гость. Сразу пойдем на обнажение или… — он покосился на часовню.

— Во всяком случае, сначала переберемся на ту сторону реки.

— Да, конечно. Благо и мостик словно ждал нашего приезда.

— Здесь все словно застыло в ожидании, — заметила Софья, не спуская глаз с открывшейся им картины.

— И того и гляди — исчезнет, как в страшном сне.

— Или, наоборот, оживет, как в старой доброй сказке.

— Оживет не оживет, но, возможно, и откроет нам нечто такое, что я боюсь даже предположить. Но не будем пока ничего загадывать. — Сергей заглянул в кабину к шоферу. — Федя, ты устраивайся тут, отдохни с дороги. А мы пойдем посмотрим, что и как. Видишь вон тот обрыв? Это в нем были найдены, похоже, окаменелые раковины, что ты видел сегодня утром. Вот мы и покопаемся там.

— Так, может, подъехать к нему поближе?

— Нет, тут через реку не переправиться. Вон как она разлилась! Хорошо, что этот мостик соорудили добрые люди.

— Ну, с Богом! — Федор тотчас же развалился на сиденье. А Сергей и Софья, перейдя по мостику, подошли к часовне.

Здесь, вблизи, она имела еще более жалкий вид. Камни, из которых часовня была сложена, сильно потрескались, почернели, покрылись бурыми разводами лишайника. Земля вокруг нее поросла жесткой осокой, покрылась коростой окаменевшей пыли. И весь вид ее напоминал дряхлую согбенную старушку, скорбно склонившуюся над светлым, тихо журчащим родничком.

Чем-то далеким, давно прошедшим, напрочь забытым и в то же время до боли знакомым повеяло на Сергея от этой картины мрачного запустенья. Тугой комок подступил к горлу. Сердце сжалось в тоске по чему-то потерянному, навек утраченному, канувшему в небытие. И, подчиняясь какому-то внезапному, скорее подсознательному, порыву, он припал лбом к лицевой стенке часовни и замер, отрешившись от всего, что окружало его в этой жизни. В этот миг он забыл даже о Софье и, только оторвав лицо от холодного камня, увидел, что она также склонила голову перед древней святыней, уйдя в мир каких-то своих, одной ей ведомых, переживаний.

Так прошло несколько минут, в течение которых оба они не произнесли ни слова. Наконец Софья легонько коснулась его плеча:

— Ну вот и все, Сережа. Я знала, чувствовала, что часовня существует, верила в это как в чудо. И чудо свершилось. Я вернулась к ней.

— Вернулась?!

— Ну, может, я не так выразилась. Я хотела сказать, вернулась в своих мыслях, своих исканиях, нашла то, что жило где-то в глубинах моего подсознания, памяти. Да ведь и у вас, я знаю, с ней связано что-то не совсем обычное, вы тоже словно встретили здесь нечто давно знакомое.