Эдуард Лимонов - Апология чукчей

Видимо, когда я наконец навсегда и полностью стал счастливым, я стал носить черное. Я выгладываю из черного строгий, бледный и просветленный. Интересно, что у некоторых народов траурный цвет — белый. Так что, выглянув в окно, можно сказать себе: «Россия опять на семь месяцев оделась в траур».

Фанатизм и вера первых христиан поразительны. При императоре Траяне, во время гонения на христиан, был схвачен и осужден на казнь в амфитеатре епископ Антиохийский Игнатий. Он был наследником по кафедре епископа Еводия, преемника, в свою очередь, ни много ни мало самого апостола Петра! Ну, конечно, тогда, на заре христианства, каждое епископство объединяло кучку верующих, и только. И вот повезли осужденного на казнь в Рим, звери должны были съесть его в римском Колизее почему-то, хотя амфитеатров было немало и в Малой Азии, где находится Антиохия. Повезли под конвоем римских стражников или, как сам Игнатий их называл, «десяти леопардов». По дороге (по-современному — «на этапе») останавливались в городах Смирне и Троаде (Сирия). К этапируемому Игнатию приходили поклониться местные христиане, видимо, «леопарды» не препятствовали. Игнатий на этих остановках поучал своих слушателей, особенно упирая на то, чтобы верующие повиновались своим епископам, видимо, с повиновением епископам дела обстояли плохо. Во время этих встреч на этапе Игнатий передал христианам шесть посланий для увещевания христианских общин, которые они представляли. Седьмое послание, к римлянам, он сам отвез в Рим.

В этом седьмом послании есть замечательные и чудовищные по сути дела места. Вот из главы IV: «Умоляю вас: не оказывайте мне неблаговременной любви. Оставьте меня быть пищею зверей и посредством их достигнуть Бога. Я пшеница Божия: пусть измелют меня зубы зверей, чтоб я сделался чистым хлебом Христовым. Лучше приласкайте этих зверей, чтоб они сделались гробом моим и ничего не оставили от моего тела, дабы по смерти не быть мне кому-либо в тягость. Тогда я буду поистине учеником Христа, когда даже тела моего мир не будет видеть. Молитесь обо мне Христу, чтоб я посредством этих орудий сделался жертвою Богу».

Из главы V: «На пути из Сирии до Рима, на суше и на море, ночью и днем я уже борюсь со зверями, будучи связан с десятью леопардами, то есть с отрядом воинов, которые от благодеяний, им оказываемых, делаются только злее. Оскорблениями я их больше научаюсь, но этим не оправдываюсь.

О, если бы не лишиться мне приготовленных для меня зверей! Молюсь, чтоб они с жадностью бросились на меня. Я заманю их, чтоб они тотчас же пожрали меня, а не так, как они некоторых побоялись и не тронули. Если же добровольно не захотят, — я их принужу. Простите мне: я знаю, что мне полезно. Теперь только начинаю быть учеником. Ни видимое, ни невидимое — ничто не удержит меня прийти к Иисусу Христу. Огонь и крест, толпы зверей, рассечения, расторжения, раздробления костей, отсечение членов, сокрушение всего тела, лютые муки дьявола придут на меня, — только бы достигнуть мне Христа».

Из главы VIII: «Не хочу более жить жизнью человеков. А это исполнится, если вы захотите. Захотите же, прошу вас, чтобы и вы снискали себе благоволение… Если пострадаю, значит, вы возлюбили; если же не удостоюсь, — вы возненавидели меня».

Ну-с, господа читатели! Кто вы там, бизнесмены или кто? Каков святой безумный Игнатий! Какая мощь, какое желание погибнуть! Из глав IV и VIII вырисовывается полная уверенность, что, по-видимому, у римских христиан были какие-то связи (может быть, при дворе императора Траяна), и они пытались спасти Игнатия от мученической смерти на арене Колизея. Но он молит римских христиан: «Не оказывайте мне неблаговременной любви. Оставьте меня быть пищею зверей!» И с экстатическим сладострастием представляет себе муки, которые ему предстоит претерпеть.

Это первые христиане. Их совсем немного. Они все знают друг друга. Сам апостол Петр был перед епископом Еводием водителем христиан Антиохии, но Игнатий, по преданию, был тем самым младенцем, которого сам Христос взял в свои объятия (Евангелие от Матфея, XVIII, 2). Вот что сказано: «В это время пришли к Иисусу ученики.

— Кто больше всех в Царстве Небес? — спросили они.

Иисус, подозвав ребенка, поставил его перед ними и сказал:

— Говорю вам, пока не изменитесь и не станете такими, как дети, не войдете в Царство Небес. Тот, кто умалит себе и станет таким, как этот ребенок, тот больше всех в Царстве Небес. И кто примет одного такого ребенка ради Меня, тот примет меня».

«Одного такого ребенка» казнили в амфитеатре. Влиятельные защитники христиан вняли его мольбам и не стали просить за Игнатия, епископа Антиохийского. Случилось всё, как он желал. «Огонь, толпы зверей, рассечения, расторжения, раздробления костей, отсечение членов, сокрушение всего тела…» Император глядел из своей ложи в сияющих доспехах, украшенный драгоценными камнями, он был подобен дьяволу. Прекрасные злобные блудницы окружали императора. Чернь бесновалась пьяная, в своих загонах радостно чуя кровь. Священномученик в момент, когда полосатый леопард кинулся ему на шею и перекусил ему аорту, увидел Христа, подымающего его — ребенка — и стоявшего перед апостолами. Огонь. Свет. Много света.

Священномученик Игнатий воспринял мученический венец в 107 году. Восточная церковь празднует его кончину 20 декабря, кончину священномученика Игнатия Богоносца. Богоносца, потому что ребенком он был «носим», приподнят Иисусом и поставлен перед учениками. Именно «празднует кончину», так и сказано. Удивительно. Непостижимо. Но это так: празднуют.

Церковная традиция и историческая наука не донесли до нас, понятно, ни портрета, ни описания внешности священномученика Игнатия. Видимо, это был уже старый, но неистовый человек. Мне кажется, у него должны были сохраниться все волосы, и даже не до конца они были седые. Одет он был, вероятнее всего, в черный какой-нибудь балахон, лицо, осмугленное антиохийским солнцем, и бешеные глаза. Помимо экстатического мученичества, Игнатий остался в истории как один из первых раннехристианских писателей. Ну, вы оценили его мощный стиль. Даже если учесть, что это перевод, это экстраординарно.

О Наполеоне Бонапарте написаны тысячи книг, о нем вроде всё известно. Он вскружил головы даже таким великим людям, как Гёте или Гегель. Революционеров вдохновлял низкорослый молодой поручик артиллерии, плохо говорящий по-французски, монархистов Европы одновременно раздражал и поражал этот военный гений, молодой генерал-плебей, ставший императором. При жизни его называли «корсиканское чудовище», сейчас он в перспективе предстает этаким Гитлером начавшегося тогда XIX века. Его трагический конец на острове Святой Елены вдохновлял германских поэтов-романтиков и нашего Лермонтова. Он положил на полях сражений несколько миллионов жизней, из них около миллиона — французских жизней. Но его любят до сих пор.