Эдуард Лимонов - Апология чукчей

Сейчас, в XXI веке, уже не совсем понятно, зачем мужчины и женщины живут вместе. Чтобы находиться подле любимого существа в те два-три года, пока длится средней силы половое влечение? Видимо, так. И только так. Желание иметь детей (иметь не как перспективные рабочие руки, не для материальной выгоды) у какого-то количества женщин есть. Однако если внимательно проанализировать феномен матерей-одиночек, то выяснится, что, не ужившись с мужчиной, женщина решает (природа ей подсказывает) завести маленького мужчину, который еще лет двадцать будет от нее зависеть. Ей будет кем командовать. Женщина, по сути, пытается повторить с ребенком брак. Не сумев подчинить мужчину, сделать его бессловесной дойной коровой, она пытается сама родить зависимого от нее мужчину. Женщина не хочет зависеть, она хочет, чтобы от нее зависели. И она всё более завидует мужчине. И подсознательно копирует своего ненавистного кумира. Доказательство — тещи, эти зачастую настоящие кони с яйцами, мужики да и только.

Справедливости ради следует сказать, что большинство мужчин к концу жизни устают бороться за место под солнцем, и им кажется, что покой, быт, диван перед телевизором — это самое большое благо на земле. Современный мужчина умирает почти женщиной. Вот так. Предвижу вопли и крики несогласных.

Добавлю еще, что женщина в современной цивилизации не так уж часто бывает женщиной. Чаще она бывает человеком, и как таковой она испытывает чувство конкуренции и зависти к своему партнеру по постели, если партнер более известен, талантлив, удачлив. (Чего там! Моя подружка Магги когда-то рассказывала мне, как ее мать, войдя в ванную, счастливо отметила: груди-то у тебя падают, детка! Она радовалась, что дочь стареет.) Я лично чувствовал и злобу, и зависть женщин, она прорывалась иногда у пьяной Наташи Медведевой. «Я больше тебя!» — кричала она. Думаю, изрядная доля зависти Кати Волковой ко мне сыграла свою роль в малопонятном мне бегстве моей жены в downshifting, в Гоа. Она там, важная, командует нашими детьми.

Семьи, в общем, трещат, раскалываются. Даже те хлипкие, которые были еще в XX веке. Сходиться для производства детей М. и Ж. будут, но расходиться будут тотчас после производства. Потом ученые откроют, что это нормально и так было до того, как люди стали жить семьями. А тем временем наука изыщет возможность выращивать детей из зародышей вне утробы госпожи-матери. Ну, конечно, изрядная часть М. и Ж. будет по-прежнему жить по закону Адама и Евы — as a good old family. Но большая часть не будет.

Для вынужденного womenоведа, каковым я поневоле являюсь на шестьдесят шестом году жизни, совершенно очевидны несколько прописных истин. Я сейчас их проиллюстрирую здесь, приведя мое недавно написанное стихотворение:

Итак, первая прописная истина: выбирайте щенков. Еще теплых, только от мамы. У них не было травм. Жизнь, как правило, не нанесла им еще ударов. Если же вы подбираете на морозной улице красивую взрослую собаку she с ошейником и потерянными испуганными глазами, понятно, что вы берете травмированное существо. Глубины ее травм вы не знаете, только догадываетесь, что не раз она была избита, не раз изнасилована. В переводе с собачьей на человечью природу уже к двадцати пяти годам, и уж точно к тридцати годам, почти каждая женщина аккумулирует, как правило, увесистый печальный опыт отношений с мужчинами. Целый груз. В лучшем случае у нее была несчастная любовь. К тридцати женщину уже, как правило, несколько раз бросили. (Заметим здесь сходство словарей: «брошенная собака» и «брошенная женщина».) В соответствии со своим негативным опытом она смотрит на мир пессимистично. Поэтому ясно, что веселой и красивой ваша жизнь с этой женщиной не будет. Что в постели, что вне постели. А каждому хочется, чтобы жизнь была и веселой, и красивой. И в постели, и вне постели. Грустный секс с объектом, которого жалко? Такая ситуация удовлетворит лишь особого мужчину — большого любителя грусти.

Что касается look, не так уж он и важен. Забавная прелесть околосовершеннолетней she dog вполне может соперничать с телом прекрасно расцветшей женщины в ее двадцать пять — тридцать, впрочем, от них получаешь различные удовольствия. Хорош и первый, и второй возраст. Но за тридцать лет лучше не заглядывать, вовсе не потому, что женщина так уж успевает постареть к этому возрасту, а потому, что постарела ее душа. А ведь на самом деле, вопреки общепринятому мнению толп и учебникам сексологии, совокупляешься-то с душой! В душе she dog после тридцати — мрачновато, и хорошо еще, если это только скептицизм. Чаще всего мировоззрение такой дамы — пессимизм, а то и цинизм, недоверие к мужчине, а то и враждебность ко всем мужчинам. Я лично стараюсь избегать женщин после тридцати, а когда увлекаюсь и нарушаю свои собственные правила, то ничем хорошим это не кончается, как в моем стихотворении. Кончается лишь констатацией грустного факта.

Теперь на свадьбы арендуют длинные лимузины-сороконожки, где, видимо, внутри передвигаются согнувшись, пока доберутся до своего места. Едут, если в Москве, то на Красную площадь, на Воробьевы горы — пейзаж оттуда поганый, бараки какие-то видны, а если в Питере, то едут к памятнику Петру I, к Медному всаднику. В годы моего детства брачующиеся в предместье Харькова, называемом Тюрина Дача, приезжали к пруду с минеральной водой, и жених при полном параде, черный костюм, галстук, взбирался на самый верх на вышку и прыгал в воду. За больных прыгали родственники. Сильная была такая традиция.

На свадьбах все напиваются и творят безобразия. Наутро чувствуют угрызения совести. Я был на свадьбе, где за одним длинным столом сидели мусульмане и пили морс и чай, а за другим — русские с водкой. И ничего, отпраздновали, в кафе на территории МГУ.

Раньше водоразделом, чертой оседлости, была армия. До армии обыкновенно парни не женились. Приходили из армии, тут-то, изголодавшись, и женились. А до армии редко кто рисковал, чтобы оставить юную жену на три года без присмотра. Это всё была народная жизнь. А народная жизнь всегда практична и учитывает человеческие слабости. По-научному народная жизнь называется «традиционализм».