Анна Кэмпион - В блаженном угаре

К домику мы ехали примерно полчаса — по дорогам, красным от пыли. Эму, кенгуру, стада, — от всего этого веяло какой-то безысходностью. Так называемая пересеченная местность, сплошь заброшенные пастбища, где больше песка, чем травы. Пересохшие реки, по берегам их — хилые эвкалипты с белыми сучками, на многих — ни единого листочка, деревья-призраки.

Домик притулился на берегу одной из таких мертвых речушек, он незатейливый, но опрятный, клопов вроде бы можно не опасаться. До фермы отсюда миль десять. Прибыли мы в 17.08. Рут притихла, кажется, успокоилась.

Неохота даже злиться, ничего неохота. Сижу в знакомом домике, пытаюсь по кусочкам разобрать весь день и сообразить, в чем же, черт возьми, я там, в Индии, провинилась, за что они меня так мучают. Понимаю, если бы я с пистолетом ворвалась в «Макдональдс». Посетители в панике, тебя хватают за шиворот, тащат в участок, все как положено. Но они ведь не просто схватили, они хотят, чтобы я тоже ела этот их «Бог-мак». [18] Обыгрывается название сэндвича с двойным гамбургером: «Биг-мак». Может быть, у нас существует особая инквизиция? Может, это великое прегрешение, государственная измена — выбрать иную, давно «немодную» веру? И этого достаточно, чтобы взять тебя под арест. У меня же никакой корысти, почему?

И тем более обидно, что я объяснила маме еще в Дели: да, я нашла свой путь. Я хочу достичь Просветления. [19] Согласно буддизму, всякий, кто хочет достичь совершенства, должен пройти через мирские страдания и предписанные ему свыше воплощения (сансару). Это и есть путь к Просветлению, вершина которого — нирвана, то есть полное освобождение, состояние покоя и блаженства. Еще в аэропорту я спросила у нее, как она отнесется к моему решению, к тому, что я выбрала эту стезю? Даже попыталась описать ей свои ощущения, когда первый раз общалась с Баба. Как я боялась, что ничего не почувствую, не смогу, или сделаю что-то не то. Что со мной произойдет что-нибудь нелепое и унизительное: начну биться в конвульсиях или вообще разобьюсь на крохотные хрустальные [20] В классической йоге в качестве одного из упражнений медитирующему предлагают представить, что сердце у него — хрустальная емкость с лотосом. шарики. Я сидела напротив него, и мы смотрели и смотрели друг на друга, и у него в одном глазу вдруг появилось голубое пятнышко. [21] В момент медитации адепт должен увидеть либо представить ряд светящихся точек (на уровне разных «чакр»), после, сведя их мысленно воедино, он как бы «воссоздаст Бога в самом себе». Я начала нервно смеяться. Губы не слушаются. Лицо одеревенело от напряжения и волнения: мне так хотелось знать, что же он такое увидел. Потому что смотрел он и на меня, и словно бы за меня. Как будто видел все сразу — и всю мою прежнюю жизнь, и меня теперешнюю. Я постепенно расслабилась, потом попыталась объяснить, как я хочу, чтобы он меня — принял. Он рассмеялся. Я знала, что он и сам это знает, и захотела встать. Отталкиваюсь руками от земли, но не могу даже сдвинуться, а он только кивает головой, «ха-ха-ха». Я снова попыталась встать, все мое нутро взывало: «А ну ты, дурья твоя башка, что расселась, вставай!» ВСТАВАЙ! А он, сцепив пальцы, крутит пальцами большими: «ну хорошо-хорошо» и что-то вроде «привет, привет». Тут я совсем ослабела и уже даже не пытаюсь себя уговаривать. Он кладет ладонь на мою руку. Я замираю и смотрю на свою руку, а она как будто уже вовсе и не моя. От этого прикосновения мне так покойно, так хорошо, до чего же я глупая… моя рука, его рука, вдруг все стало не важно, кроме этого мгновения, и я… я понимаю, что в моей жизни не было ничего похожего. Ни единого такого мига. Ничего похожего на это состояние. Нет, нет, меня не глючило, скорее наоборот. Галлюцинацией было все, что было до. А теперь мир словно стал самим собой и, распахнувшись передо мной, переполнил мое сердце — до краев.

Пар над дорогой. Выхлопные газы смешиваются с клубами резкой вони. Индийское солнце шпарит все на своем пути, а то, что оно пропустило, доваривает пар. Будь то звериный помет, гниющие остатки пищи, смачные плевки. Грязь вдоль всей улицы и вокруг ресторанчика «Чатавали», куда сбредаются все приехавшие с Запада, поскольку именно сюда их направляет «Одинокая планета», этот справочник — настоящая библия среди прочих индийских экскурсионных справочников.

Мама рассказывает мне про папу, как сильно у него прихватило сердце, вскрывает упаковку с влажной салфеткой и протирает свою трубочку для кока-колы. А я все никак не могу врубиться: если папа так сильно болен, что она делает здесь, в Индии?

— Гм… видишь ли, он хотел, чтобы я с тобой пообщалась, посмотрела, как ты тут.

— Ну и как я, по-твоему?

— Ну-у… вид у тебя счастливый.

— Знаешь, я правда счастлива. Я жутко счастлива, мамочка.

Она протирает руки и хочет запихнуть скомканную салфетку в коричневый пластиковый мешочек (специально для мусора), но никак не может раздвинуть его края: пальцы у нее влажные, скользят. Наконец ей удается избавиться от салфетки, и она принимается потягивать через трубочку свою диетическую кока-колу.

— Папа надеялся, может, ты захочешь уехать со мной. — Она кладет ладонь мне на руку, ее пальцы дрожат.

— Мам, я не могу.

— Почему, доченька?

— Мой путь — здесь.

Я заказываю еще одну порцию чиа. [22] Блюдо из семян чиа. Злаковое растение, его используют для приготовления диетической и «здоровой» пищи, богатой витаминами и протеинами. Мама все поглядывает на одно семейство с мальчишкой, оба точно из Европы, и, судя по одежде, их пасет «Оксфам». [23] «Оксфам» — Оксфордский комитет помощи голодающим (благотворительная организация с центром в г. Оксфорде, имеющая филиалы во всем мире). Она англичанка, по виду уже почтенная тетенька, просто леди Сарра из Библии, он немец. Парочка, конечно, чумовая. Я знаю, мама ждет моих комментариев, но отмалчиваюсь, а что говорить-то? Мальчишка веселый и чистенький, лучше, что ли, когда детей в семь лет запихивают в закрытую школу? А до семи их мучают бонны да няньки.

В Дели освещение совсем особое, оно делает людей более красивыми. Я любуюсь мамой. Вроде бы вся в тревогах, но выглядит классно, такая свеженькая, нарядная. Вдруг остро ощущаю, как я ее люблю, и мне хочется ей об этом сказать. В тот момент я была уверена: если сумею хорошо ей все объяснить, поделюсь своими новыми знаниями, которые успела получить от Баба, она раскроется мне навстречу, как цветок. Она ведь так похожа на цветок, нежный и весь в росе, готовый расцвести в полную силу.

— Мама, я хочу достичь Просветления. [24] В первом веке нашей эры буддизм разделился на два основных направления: Хинаяна и Махаяна. Сторонники Хинаяны считали, что просветления и нирваны можно достичь, лишь искупив аскезой дурную карму (в том числе и грехи предков), на что должно уйти несколько жизней. Героиня явно говорит о разновидности Махаяны, согласно которой достижим «короткий путь» к просветлению, еще при жизни.