Давид Беньковский - Любовь красное и белое

По правде говоря, Шпицрутен Дед и Отец в одном лице использовал только в отношении собак, а с людьми он всегда был спокойным, уравновешенным. Когда он говорил, что пойдет за Шпицрутеном и кивал в сторону прихожей, мне было достаточно. Я знал: надо исправиться. Я провинился: опоздал или нахулиганил, не почистил ботинки или, не дай Бог, не высушил их, или не так, как положено, сидел за столом. Самое главное — начищенные до блеска ботинки. Дед и Отец в одном лице любил демонстрировать свои офицерские сапоги, в которых он прошел столько военных кампаний, принимал участие в восстаниях. Он часто приговаривал, что, несмотря на пыль во время походов и грязь на баррикадах, он всегда следил, чтобы сапоги выглядели как следует. Потому что сапоги должны сверкать, как сабля. И если он в самых сложных ситуациях следил за своими сапогами, то мне сам Бог велел в мирное время ухаживать за обувью, и показывал на Шпицрутен.

А школьные оценки ниже четверки вообще не считались. И теперь мне только Деда и Отца в одном лице остается поблагодарить за то, что я без особого труда поступил в университет. Но Шпицрутен он по отношению ко мне ни разу не применял. У меня никогда не было шрамов на теле. Никаких физических наказаний для исправления. Ничего подобного не было! Дед и Отец в одном лице по-другому свой авторитет демонстрировал. Голос часто повышал — Дед и Отец в одном лице умеет кричать по-армейски, — и от этого сразу багровел, а волосы у него всегда седыми были, вот он и становился похож на наш бело-красный флаг, и тогда мне следовало исчезнуть из поля его зрения. Спрятаться под кроватью или на кухне у Мамы.

Потому что Мама обычно находилась на кухне. Никуда не выходила, так и сидела на кухне. Если, разумеется, Дед и Отец в одном лице был дома. Но дома он не часто бывал. У него всегда было много важных дел, мужских дел. То Военная Кампания, то Восстание, то Восстановление, то Забастовка, а иногда и Водка с Друзьями. Домой он редко приходил. Шпицрутен успевал запылиться. Я даже иногда мечтал о том, чтобы Дед и Отец в одном лице наконец пришел домой, взял Шпицрутен и сделал то, для чего он предназначен, только чтобы он пришел. Мы с Мамой обычно не знали, когда он вернется. И вернется ли вообще…

Б о льшую часть времени я проводил с Мамой, которая была вынуждена заниматься всем. Потому что Мама сидела на кухне, только когда Дед и Отец в одном лице был дома, а когда он отсутствовал, она выходила из кухни и должна была со всем управляться, ведь кто-то должен был всем заниматься, если Деда и Отца в одном лице почти никогда рядом не было. Она умела и раковину прочистить, и пробки заменить, и концы с концами свести, когда денег почти не было. Но самым главным для нее было дать мне образование, чтобы я Юристом стал, чтобы языки выучил и подготовился к поступлению.

Любимая моя Мамочка! Она ради меня звезды с неба достала бы. Она все знала, обо всем помнила и не позволяла обижать своего Павлика. Как же она обо мне заботилась, какая была энергичная, все умела предусмотреть, потому что у Деда и Отца в одном лице всегда было много важных дел! А она посвятила свою жизнь мне. Готовила, стирала мои вещи, потом гладила их, а какие ровные поля чертила в моих тетрадях!..

Ах, Мама, Мама, Мама! А Дед и Отец в одном лице приходил на минуту и снова уходил заниматься важными делами. Я оставался с Мамой, и Мама была со мной. А когда я болел, когда у меня был жар, Мама сидела рядом, прикладывала к моему лбу холодные компрессы и давала чай с малиной. Моя милая, заботливая Мама!

Майка вышла от него. Идет. Слышу ее шаги. Куда она идет? Приблизилась ко мне, к дивану, на котором я сижу, в своей ночной рубашке, которая колышется на ней так, будто она ночной мотылек. Красиво, но я виду не подаю, что заметил, смотрю на экран, потому что теперь «Формулу-1» показывают, а я обожаю гонки смотреть, потому что сам водитель. У меня всегда дух захватывает от того, с какой скоростью несутся болиды.

— Ты не идешь спать, Павел? — Она склоняется надо мной и кладет руку на плечо.

А я молчу и ударяю себя по колену кулаком, потому что болиду номер пять не удалось перегнать этого недоделка, двенадцатый номер, а я как раз болею за пятого, потому он очень смело едет.

— Павел, я иду спать. — И гладит меня по голове. Ну и иди, тебя никто не держит. Она гладит меня еще, как кота или пса. — Мне завтра рано вставать. Пойдем, Павел. — Вот что она говорит над моей головой, а пятый номер собирается перегнать двенадцатый, недоделка этого, который не уступает ему дорогу.

— Раз тебе завтра рано вставать, то и лечь надо раньше, так что иди, — киваю я. — Я смотрю соревнования и хочу узнать, кто выиграет.

Ее ладонь на моей голове застывает, потом вообще исчезает. Значит, Майка ее убрала.

— Как хочешь, Павел, — произносит она холодно и уходит в спальню. И хорошо, что уходит, нечего меня ласкать. Еще будет мне говорить, что я должен идти вместе с ней. Пусть в магазине своем командует и спать ложится, когда желает, а я и без нее не пропаду. Прекрасно сам справлюсь!

Ну даже если бы я с ней пошел… Что бы мы делали? Она ляжет, начнет мурлыкать и потягиваться. А ты будь с ней нежным, ведь она обниматься хочет, кошечка хочет ласки, и все в таком духе. Такая мягкая, теплая становится. А у меня нет желания ее ласкать. Когда женщина так себя ведет, я становлюсь твердым, как каждый мужчина, и никакие ласки нам не нужны — мы мягкими можем стать, как она. Я должен действовать немедленно! А она просит еще подождать, и вздыхает, и снова просит еще немного повременить, и я вынужден ждать, сдерживаться, а это мучительно, да и вообще вредно для мужского организма. Это все равно что автомобильный двигатель на самых высоких оборотах завести. Рано или поздно он сгорит!

Когда я ощущаю Возбуждение и вижу ее Формы, облаченные в сорочку, то хочу овладеть ею сразу, как в фильме «Битва за огонь». Так было до того, как в ее голове переворот произошел, когда она еще была восхищенной мной лицеисткой. Когда она, счастливая, вцеплялась в мои волосы и восклицала: «Павел, какой ты замечательный!» А теперь только и твердит, чтобы я подождал немножко, не так быстро, чтобы я о ней подумал, и все такое.

Или говорит: «Павел, мне бы просто хотелось лежать с тобой рядом, чтобы ты меня обнял и не думал только об этом и не сразу к этому приступал». Так и говорит!

Я знаю, знаю, чт о она имеет в виду. Я должен быть Современным Мужчиной и помнить: женщина по-другому все воспринимает. Мне надо быть готовым ласкать ее на протяжении четырех часов. Но на это у меня никакого здоровья не хватит — шутка ли быть на взводе часами!

Поэтому я остаюсь на диване и слежу за происходящим на трассе «Формулы-1». Болиды совершают очередной вираж, пятый номер стремится пролезть сначала слева, потом справа, но двенадцатый не дает себя обогнать, хорошо держится, но все равно он недоделок.