Денис Куклин - Могилы героев. Книга первая

А Карась уже огибал недостроенное здание. Его легкие работали как кузнечные меха. И он уже не оглядывался, спиной чувствуя, что ушел от погони.

Михаил выбежал на пустырь позади новостройки, увидел технику, поддоны с кирпичом и бетономешалки, увидел вышедшего из вагончика пожилого сторожа.

- Где он?!

- Кто?- Опешил тот.

- Ушел,- пробормотал Михаил.- Ушел, сволочь…- Он выхватил из кармана телефон, набрал номер дежурной части.- Говорит следователь Говорухин. В районе улицы Белинского от преследования скрылся особо опасный преступник - Карасев Николай Иванович. Срочно передать это сообщение всем городским патрулям и экипажам ГАИ. Приметы преступника: высокий, худощавый, славянской наружности, одет в брюки темного цвета и серую футболку. Вооружен и очень опасен. При задержании Карасев оказал вооруженное сопротивление. Все понятно?!

- Понял! Сообщение передам немедленно!

В конце того же жаркого июля пропал Иван Сапегин – помощник шефа безопасности Олега Самохина. Сначала решили, что у человека появились неотложные дела, о которых он не хотел распространяться. Но когда Сапегин не появился и через три дня, приехали к его сожительнице.

- Не знаю я где он!- Отрезала та.- Когда хочет – приходит, когда хочет – уходит. Откуда я могу знать, где?! Каждую неделю новую блядь находит! О сыне бы лучше подумал!

Этот разговор происходил на даче Сапегина. Гражданская жена Ивана миловидная полная шатенка лет тридцати была не в духе. В траве возле ее ног играл двухлетний малыш.

- Как появится, пусть сразу же едет на "фирму",- напоследок предупредили ее.

Но Сапегин не появился.

Нашли его в начале августа в лесу. Труп опознали спустя несколько дней. В распухшем, почерневшем висельнике трудно было узнать уверенного в своих силах, решительного и насмешливого человека. Хорошо знавшие Сапегина люди в его самоубийство не поверили сразу. К тому же судмедэксперт сделал однозначный вывод – покойному не только помогли умереть – сделали это намерено небрежно. Кто-то давал понять что Сапегин – начало в веренице убийств и террора.

Выразить соболезнование сожительнице Сапегина Самохин приехал лично. Со стороны он выглядел театрально, но даже посторонним хватило одного взгляда, чтобы понять: наигрышем здесь не пахнет. Самохин знал, от проявленного им уважения к усопшему и близким, преданность людей становится сродни самурайской.

Из открытого окна дачного домика доносился холодный насмешливый голос, женский смех и радостный визг ребенка. Там крутили видеозаписи покойного.

- "А вот я тебя сейчас за руки - за ноги,- со смехом говорил мужчина с телеэкрана, прижимая к себе верещавшего от удовольствия темноволосого мальчугана.- За руки - за ноги и из окна…"

После весенних дождей поля затянуло высокой густой травой. И словно отрезало ток времени. Лосик не удивился, если бы внезапно пронеслись по буйному разнотравью отчаянные монгольские всадники, и с летним зноем дохнуло стариной.

Цивилизация напоминала о себе только видом автомобильной трассы, когда беспризорники загорали на крыше ангара, да когда проплывал в поднебесье реактивный лайнер.

Купаться они ходили на разрез каменного карьера. Вода в нем была прозрачной и холодной. Стайки мальков тенью скользили на мелководье. Каменистые берега осыпались под осторожными шагами гавриков, пробиравшихся к торчавшим из воды древним каменным плитам, которые не смогли разрушить ни время, ни тротиловые заряды.

Лосик все чаще и чаще замечал на своем лице счастливую улыбку. Неужели мечты сбываются, думал он.

Это был их потерянный рай, отблеск божественной кущи без запретных плодов и искусителей. Их нечем было искушать богом забытых детей на неодолимых просторах Азии. Они уже были искушены жизнью, осталось только сохранить друг друга, защитить от врагов и болезней, голода и тоски.

А Лизавета расцвела, грудь и бедра налились женскими соками, кожа словно расправилась под дуновением весеннего ветерка, стала чистой и гладкой. Лосик не мог налюбоваться подругой. Так и жил томимый негаданным счастьем. Он тоже изменился, стал коренастым и сильным. На лице завились темные усики и бородка.

За это время к ватаге прибилось еще несколько беспризорников. Незаметно и они отъелись, отмылись, привыкли к порядку. Иногда до Лосика доходили слухи о покинувших ватагу. Были они печальны и слегка злорадны, как и всякие сплетни. Но Лосик не принимал их на веру. Он старался не вспоминать о том, что произошло в марте. За это время прошлое отошло на второй план.

Однажды он проснулся с зарею и осторожно вышел на улицу, вдохнул полной грудью напоенный росой воздух. Небо над головою было залито нежным сиянием. Было очень тепло и душно, как это бывает в преддверии грозы. А его душа томилась и млела от неизведанных доселе чувств. Он закурил и прошел в темное травяное поле, минуя заросли березняка и могучие сосны, сохранившиеся в низкорослой лесополосе. Сел на валун и вобрал в себя мир, который начинал любить так, как его пращуры благоговели к матери-сырой земле – ныне почти потерянное чувство. Где-то далеко-далеко в другом измерении времени и пространства лежали под небесами блистающие, богатые города, целеустремленно ковали великое будущее народы. На другой стороне Земли просыпались и отходили ко сну люди, которые даже не знали, что есть на свете мальчишка, думающий о них, цедящий теплое свое сердце в человеческий мир. И молча, не облекая мысли в слова, он пожелал им счастья, пожелал всего, что желают себе. И взошло солнце.

Край солнечного диска, краешек раскаленного древнего божества показался на горизонте, словно великий герой вскинул над головою раскалившийся от гнева драгоценный медный штандарт, и через мгновение должен показаться над краем земли его яростный лик. Лосик поднялся с валуна, вытянулся в струну, ожидая полный восход солнца, и вдохнул глубоко, когда оно покатилось над горизонтом, стремительно набирая высоту.

В небе гомонили степные птахи, свившие гнезда в густой траве, каркал в отдалении ворон. На взгорках уже поспела земляника, думал Лосик. Скоро пойдут грибы и валом начнут поспевать ягоды – накатит обильное, щедрое лето. Придет время готовиться к затяжным осенним дождям и к зиме. Придет время сушить грибы и вялить рыбу. Все должно быть в меру, с улыбкой думал он. И все должно быть в радость. Без радости нет жизни.

Через поле шла к нему Лизавета, а у ворот ангара потягивался Фараон. Вволю размяв затекшие члены, он принялся высоко подпрыгивать и наносить в воздухе короткие боксерские удары. А по полю шла Лизавета, и Лосик с трудом сдержался, чтобы не броситься к ней навстречу. Она была последним, самым нежным мазком на полотне его мироздания, самым целебным бальзамом от всех недугов и бед.