Наталья Нечаева - Замри и прыгни

Невероятно высокий и в то же время абсолютно мужской, полный, звучный, страстный, он заполонил большое помещение целиком, не оставив ни единой мало-мальски пустой щели. Сильным вольным ветром метался он меж стен, отражаясь от бревенчатых перегородок, столов, посуды, голов, платьев, еды. Не касаясь ничего и сам становясь всем.

Голос пел о счастье, надежде, мечте. О том, чего хочется мучительнее всего на свете и чему никогда не суждено сбыться.

Зоя почувствовала, как откуда-то из самых глубин, из неосознаваемого, потаенного, спрятанного даже от себя, повседневной и привычной, поднялась жгучая горячая волна то ли безумного счастья, то ли, напротив, такой же безумной тоски. В глазах стало колко и жгуче, в носу больно защипало, кожа на голове засвербила, яростно выталкивая из себя короткие волоски стильной прически и взметывая их дыбом.

Женщина подняла полные слез глаза, чтобы не дать соленому крику вырваться наружу, и тут же уткнулась взглядом в чье-то близкое лицо, встревоженное и сопереживающее. В нем как в зеркале отражались ее собственные чувства: смятение и терзание, боль и радость. И еще в нем был немой острый вопрос и немедленная готовность кинуться на помощь…

Карелин, а это был он, поймав Зоин взгляд, смутился и спешно задвинулся за стенку кабины.

Орфей пел недолго, всего три или четыре композиции, Зоя не считала. Да больше и не требовалось. Того накала и буйства чувств, что создавал его неземной голос, больше было просто не выдержать.

Стихли звуки, словно их втянули в себя бревенчатые живые стены, снова воцарилась тишина, еще более светлая и прозрачная. Будто только что прошел теплый очищающий дождь. В центре зала остался юноша. Высокий, тонкий, в белом концертном костюме, с копной длинных льняных кудрей.

Действительно Лель , — подумала Зоя.

И в этот момент откуда-то сзади, может, из соседней кабины, может, с какого-то из столиков, расположенных в затемненной нише, раздался истерично-визгливый женский голос:

— Пой еще! Я плачу!

— Давай! — поддержал женщину солидный грубый бас. — Ой, мороз, мороз!

— Цыганочку! — вклинился другой бас, тоньше и истеричнее.

Зоя не успела даже возмутиться этой бесцеремонности, так грубо и некстати разметавшей хрустальность чудесного голоса, еще звучащего в голове, как послышался грохот падающей мебели, зычный гогот, неровный тяжелый топот, и на площадку, где все еще стоял певец, вывалилась пьяная троица — квадратная в блестящем красном платье тетка и двое дородных пузатых мужиков.

Тетка, подняв почти до колен длинный подол, чтоб не мешался, резво потопала к юноше, размахивая пачкой денег, зажатой во второй свободной руке. Мужики тяжело переваливались следом, покачиваясь и стукаясь друг о друга.

— Ох ты, какой сладенький! — Предводительница впечаталась мощным торсом в неподвижно стоящего юношу, сунула купюры ему за пазуху, жарко и крепко обняла и звучно, на весь зал чмокнула в губы.

Мужики одобрительно загоготали:

— Танька, а слабо тебе его снять?

— Мне слабо? — Тетка оторвалась от юноши, приподняла его подбородок. — Пойдешь со мной? Не пожалеешь!

Зоя обмерла от дикого ужаса, вдруг ее охватившего. Она видела, как побелел и напрягся певец, еще не до конца вернувшийся в реальный мир, каким беспомощным и детским стало его лицо. Неудержимый порыв — защитить, оградить, прикрыть этого мальчика — сорвал Зою с места. Не извинившись, она перескочила через вытянутые ноги Иоганна, запнулась, на секунду притормозила, уцепившись за столешницу, чтобы удержать равновесие, и, ничего не видя вокруг от страха за паренька, ринулась на площадку.

Она почти добежала, почти ухватила за рукав ближнего пузана, как вдруг сильные нежные руки перехватили ее, приподняв, и остановили стремительное движение.

— Что вы, куда? — ласково шепнул Карелин. — Посмотрите, все в порядке.

И Зоя сразу увидела, что вокруг певца роится дюжая охрана, двое оттаскивают упирающуюся и все еще что-то орущую тетку, остальные молча и умело теснят зажатых мощными тисками плеч мужиков.

Певца на площадке уже не было.

— Ох, — смутилась Зоя, осознав полную нелепицу своих действий, — простите. Просто я за мальчика перепугалась.

— Это я виноват, — опустил голову хозяин «Ладушек». — Конечно, не надо было его уговаривать здесь петь. Первый раз — и такая пакость… А вы, оказывается, храбрая, — улыбнулся он Зое, по-прежнему не выпуская ее из объятий. — Единственная из всего зала!

— Да нет, я вообще — жуткая трусиха, — стала оправдываться Зоя, — сама не знаю, что на меня нашло.

Подскочила встревоженная Рита, подтянулись решившие проявить солидарность и мужественность немцы. Теперь гости со всех столиков с любопытством наблюдали за их группой, ожидая нового поворота развлекательного сюжета. Карелин сделал какой-то незаметный жест администратору, и тут же полилась музыка, нежная, обволакивающая. Вместе с первыми аккордами стал медленно тускнеть яркий верхний свет.

— Можно вас? — Не дожидаясь ответа, Карелин развернул Зою к себе и властно повел в танце, удаляясь от застывшей группы.

Иоганн тут же по-хозяйски облапил Риту, уводя ее к противоположному краю площадки. Оставшийся не у дел Отто обиженно застыл, но, немедленно ухватив глазами ближний столик, за которым скучали две молодые девицы, резво подскочил к одной из них и через секунду плавно закружился с нею. От столиков к центру потянулись другие пары, и вскоре дощатый пятачок заполнился до отказа.

Карелин вдруг сделал особенно резкий разворот и, прижав Зоину талию к себе, чтобы не дать женщине потерять равновесие, оказался вместе с партнершей за одной из бревенчатых кабинок. Открыл едва различимую дверь и так же в танце вплыл вместе с Зоей внутрь небольшого помещения.

— Мне показалось, вам надо немного перевести дух, — улыбнулся он женщине, бережно усаживая ее в мягкое кожаное кресло. — Это мой наблюдательный пункт. Здесь нас никто не побеспокоит.

Зоя оглядела небольшую комнату. Два кресла, стеклянный круглый столик, плоская панель телевизора, разбитая на множество равных прямоугольников. В прямоугольниках шла своя жизнь. Один показывал подъезжающие к ресторану автомобили, второй демонстрировал стойку портье и холл, на третьем кружились в танце пары.

— Зоя, — снова улыбнулся хозяин и тут же осекся, поправившись: — Извините, Рита, мне почему-то все время хочется назвать вас именем вашей подруги. Это, наверное, потому, что, когда я вас только что увидел, отчего-то решил, что вы — Зоя. Так и приклеилось. Не обижайтесь, пожалуйста.

— Я не обижаюсь, — отозвалась женщина. И вдруг, совершенно неожиданно для себя самой, спросила: — А вы меня не помните?