Владимир Гончаров - Апокриф

Кто-то предложил Тиоракиса. Успеваемость — в пределах нормы, начитан, язык подвешен, поведения не то чтобы примерного, но и не буйного. Тиоракису, чего скрывать, — было лестно. Особенно ему нравилось, что можно будет нашить на рукав форменной лицейской куртки желтый шеврон. К внешним атрибутам власти он был неравнодушен.

В общем, выбрали.

Свое назначение Тиоракис почти сразу отметил административным подвигом. На первом же заседании лицейского «Совета командиров», в котором ему довелось участвовать, он выдал «на гора» столько талантливой и не по годам витиеватой демагогии, что под ее напором классу вручили переходящий поощрительный вымпел.

Избиратели были восхищены, и Тиоракис некоторое время купался в лучах славы.

Но потом оказалось, что свалившуюся на него малую толику власти и причитавшийся к ней красивый желтый шеврон нужно отрабатывать. Получалось, что право диктовать волю другим неизбежно связано с потерей части собственной свободы. Нужно встраиваться в систему. А разбросанной натуре Тиоракиса строгая система претила. Ну, что это, в самом деле? Когда хочется играть в мяч или просто носиться с товарищами в ближайшем к лицею парке, — тебя зовут на очередное заседание совета; хочется почитать интересную книжку, — а тут сиди и выдумывай какой-нибудь занудный «план мероприятий»; а то — вместо беззаботной болтовни с друзьями — заставляй их выполнять какое-нибудь скучнейшее «поручение»… Тоска!

Короче, успешно «завалив» уже к концу следующей учебной четверти порученное ему дело, Тиоракис лишился первой и последней в своей жизни руководящей должности. Он не особенно расстроился по этому поводу, сожалея лишь о необходимости спороть с рукава куртки так нравившийся ему желтый шеврон.

Потом Тиоракис как-то заметил для себя, что даже среди сугубо вымышленных литературных героев и среди исторических персонажей, так или иначе препарированных тою же литературой, его гораздо более интересуют и привлекают разного рода «тайные советники вождей», «серые кардиналы» и прочие загадочные личности, определявшие судьбы стран и народов, действуя исключительно интеллектом, из-за кулис, чем очевидные титаны силы и духа, увенчанные за свои подвиги коронами повелителей империй или лаврами непревзойденных полководцев, застывшие в бронзе и камне величественных монументов. Отсюда, наверное, выросло упомянутое уже увлечение юноши разного рода повествованиями о хитроумных дипломатических и тайных шпионских схватках, что, собственно, почти одно и тоже…

Вот с таким нехитрым багажом Тиоракис и отправился на первую в своей жизни встречу с вполне реальными людьми из секретного ведомства.

Администрация университета никак не рассчитывала, что возможность пообщаться с «гэбэровцами» может вызвать у студентов ажиотажный спрос. Следствием такого заблуждения было то, что для упомянутого мероприятия выделили не здоровенный актовый зал, а относительно небольшой — Клубный.

В результате, уже минут за пятнадцать до начала встречи это, в общем-то, тоже не маленькое помещение заполнилось под завязку.

Своеобразная архитектура главного университетского здания определила довольно необычное, не очень удобное и даже не вполне безопасное устройство входов в Клубный Зал. К его дверям нужно было подниматься по лестницам, находившимся внутри облицованных белым мрамором туннелей. Туннели начинались из широкого коридора, подковой обнимавшего все пространство зала снаружи.

Придя на место минут за пять до обозначенного в афише времени, Тиоракис сразу понял, что опоздал. Порталы всех трех туннелей были перекрыты распорядителями из числа студентов. Они с трудом сдерживали напиравшую из коридора веселую толпу, также состоявшую из студентов, которые на данный момент распорядителями не являлись. Внешне все это напоминало какую-то силовую игру — вроде перетягивания каната. Все с азартом исполняли свои роли. Те, кто, сцепившись руками, изображали из себя живые плотины, одновременно пытались разъяснить напиравшей на них многоголовой волне, что мест в зале уже нет и прорываться туда бесполезно. Тех, кто был волной, судя по всему, уже давно привлекало не столько счастье увидеть физиономии «гэбэровцев» и услышать их откровения, сколько интересовал сам процесс прорыва через оцепление. Толпа явно развлекалась: из недр ее слышались радостные взвизгивания девчонок и грубоватые шутки взрослеющих мальчиков.

Неизвестно, сколько времени могло бы продолжаться такое, вполне спортивное, противостояние, но дело решили примитивные технические средства. Видимо, в расчете на буйный контингент, мудрые архитекторы предусмотрели возможность перекрытия входов в тоннели прочными двустворчатыми решетками. Задача распорядителей, таким образом, сводилась к тому, чтобы на короткое время оттеснить напиравшую на них толпу за пределы секторов, в которых происходил поворот решеток, затем свести створки, и — дело в шляпе! Так и произошло, последовательно в каждом из туннелей.

По мере возникновения перед штурмующими явно непреодолимых преград, большинство из них смирялось, хотя и с некоторой долей огорчения, с необходимостью прекратить столь увлекательное состязание. Постепенно остывая и живо обсуждая перипетии только что завершившейся борьбы, они шумными стайками разбредались по лабиринтам огромного здания. Но около одного из уже запертых решеткой тоннелей остались спортсмены иного рода. Они относились к той категории людей, для которых главный интерес состоит не в соревновании мускулов, а в противостоянии администрации — любой, всегда, везде и по каждому поводу. Из таких, при наличии подходящих условий, нередко получаются революционеры. К этой компании примкнул и Тиоракис. Не исключено, что он был единственным из них, для кого главным призом борьбы была возможность присутствовать на самой встрече с сотрудниками ФБГБ. Для прочих основной задачей являлось принуждение администрации к той или иной уступке. Из принципа!

Было их, всех вместе, человек двадцать пять. Для начала они потребовали от распорядителей, находившихся с другой стороны решетки, позвать заведующего Клубным Залом. Распорядители отрицательно качали головами и нагло улыбались. Тогда фамилию заведующего стали скандировать в двадцать с лишним глоток. Тоже без особого успеха. В коридоре, правда, шуму было много, но пробиться в зал по круто поднимающемуся тоннелю и сквозь звукопоглощающие двойные двери эти вопли не могли. Попробовали раскачивать решетку. Это настолько озаботило распорядителей, что они пригрозили вызвать наряд полиции. Угроза была вполне серьезной. Она не только охладила наиболее горячие головы, но и способствовала сокращению группы инсургентов человек на десять. Церберы скептически и ехидно взирали через, казалось, непреодолимую стальную преграду на сокращающиеся ряды искателей справедливости.