Андрей Десницкий - Здесь издалека (сборник)

— Вот в те годы, — продолжил старший, — другой я помню Трубную. Да и ты мог видеть в кинохронике, неважно, Трубную, Горького, Садовое, лет тридцать назад. Троллейбусы, грузовики, а легковушек раз-два и обчелся. Машина тогда была — государственная. Или по государственному делу едет, или дана государством, на сталинскую премию куплена писателем, или там академиком, боевым генералом. А сейчас — посмотри!

— Ну что же, растет благосостояние, — удовлетворенно поддакнул младший.

— Ну да, растет, как в сказке. Инженер, со ста сорока рублями — тоже в очереди стоит. А злятся все: инженер, что очередь длинная, и его сосед, что тот денег не пойми откуда взял. И все они — что нельзя каждому нормально заработать, пойти да купить себе жигули, а еще лучше — иностранную, чтобы потом с ключами под ней по полдня не лежать.

Они уже поднимались по Петровскому бульвару, и три молоденькие мамаши с колясками, женский клуб, с вялым интересом рассматривали двух интересных мужчин и решали меж собой, какой им больше нравится: который помоложе или посолиднее?

— Так вот, Володя, возвращаясь к теме, толпу ту обозленную ты еще увидишь, фигурально выражаясь. Нынешним — ну сколько осталось? Даже при успехах отечественной медицины? Года три-четыре, ну пять от силы. А потом придут к власти товарищи меня чуток постарше, посвежее, к реальной информации поближе. Прикинут хрен к носу: дальше так нельзя. Согласен?

Младший молчал недолго, скорее из вежливости, чтобы не показалось, будто поддакивает:

— Согласен. И какой видите выход?

— Выход-то простой, да не будет его сразу, вот штука какая. Идеологию нашу — побоку. Да, Володя, самое передовое учение — побоку. И думать о стране, о России, не о будущем всего человечества. Как нас тогда передавали над толпой, никто про пионерские галстуки не спрашивал. Вот об этих заботиться надо, которые в колясках, не о том, как коммунизм построить. Сам-то веришь ли, что построим?

Младший сосредоточенно молчал.

— Ну, чтобы каждому по потребностям? Пролетарию тому, и в водолазке который? При их способностях да запросах?

— Не верю, — признался младший.

— И никто не верит. Товарищ Косых и то вряд ли. В страну нашу великую — да, верят люди. В советского человека, покорителя природы — тоже. В армию, что до Берлина дошла, в нас с тобой, что на уши полмира поставить можем, в космос, наконец. В это верят. Вот про это надо людям говорить. Даже историческое наследие вспомнить не вредно, как и Сталин в сорок третьем офицерам погоны вернул, церкви открыть разрешил. Кстати, в Бога теперь очкастые снова верят, это тоже надо использовать. Православие было и во многом остается цементирующей силой нашего народа.

— Аркадий Игнатьевич… Вы что же, новую веру мне сейчас излагаете? — в голосе младшего слышалась растерянная неготовность. Подбивай он даже на мятеж — было бы хоть понятно, куда зовет, а тут…

— Ничего нового, Володя. Ты и сам в то же веришь. В простого парня Гагарина, в девчонку деревенскую с русыми косами, да в отца-ветерана. Не так разве? И народ так же, Володя. Наш, русский народ. И хватит нам по всему свету кормить любого ирода, какой серп и молот себе на пальму повесит, да и соц-сориентируется сразу, где главная кормушка дармовая.

— Совершенно согласен, — отозвался младший.

— А вот идеология не позволяет, вишь ты. Обязаны поддерживать. Точно так же обязаны сажать цеховиков, кто страну обувает-одевает, как Госплан не может, обязаны колхозы содержать, обязаны, обязаны… Вот ты смотри, какая штука. Ну не писал Маркс про электронику или телевидение, что ж мы, пользоваться ими теперь не будем? Ровно старообрядцы какие, что в тайге схоронились, электричества как черта бояться. А ведь экономика похитрее электроники будет, тут настройка особо тонкая. А нам того нельзя, этого нельзя: не по-социалистически получается!

— Как в Югославии предлагаете? — уточнил младший.

— Югославы, кстати, молодцы, у них точно не развалится, не то, что у нас. Да ведь во всем мире так: производи, торгуй, только в рамках закона, и стране платить не забывай. Наживешься — значит, варит котелок. Нет — ну, не повезло. Вот тогда и пивом бы залились. Думаешь, Маркс, он против хорошего пива был?

— Это уже прямо по Адаму Смиту, не по Марксу, — вздохнул младший.

— Ну, еще старее Маркса вытащил: Смита! Хотя, — задумался старший, — не исключаю, что так и пойдет со временем, одно старье западное на другое сменяем, социализм — на капитализм столетней давности. Только не будет этого добровольно, Володя, не будет — идеология давит. Мертвая буква. Не по-ленински это. Ты, к примеру, «Государство и революция» читал?

— Кое-что конспектировал.

— Ну да, знамо дело. А ты возьми да полностью почитай, интересное чтение, что Ильич пишет об отмирании государства после победы революции. Что же, отмерло оно у нас за шестьдесят с лишним лет? Живехонько, вон как укрепилось. Потому что не был он догматиком, не цеплялся за правоту каждого своего слова. Победила революция, изменилась обстановка, сама жизнь диктовала новые решения — он их принял. Даже, прямо скажем, противоположные, не побоялся. Вот где гибкость ума, воля к победе!

— Согласен.

— Так зачем тогда у нас человека по партсобраниям таскают, ленинские зачеты он, бедняга, сдает, отжившее конспектирует, пустую букву долдонит? Он же смеется над всем этим, почти уже и в открытую. Оставь ты его в покое, болезного, дай ему журнал поцветастей, баб посисястей, телевизор там с Пугачевой или даже Роллинг Стоунз чтоб круглые сутки. Ему тогда Солженицын сто лет не нужен будет, хоть «Архипелаг» в «Новом мире» публикуй. Думаешь, власти трудящийся захочет? На кой ему хрен… Власть у нас советская, то есть у парткомов она вся, и трудящемуся так надежнее, удобнее, что думать самому не надо, а ворчать всегда есть на кого. Ты только с него конспекты сними, дай ему на пиво заработать, развлеки его по полной — он твой. Римские императоры еще знали. Ну, и идейности сверху, но не такой же, не топорной, а так, в меру: великая страна, великий народ… Такой, в какую сам веришь.

— Разумно, — неожиданно для себя согласился младший.

— Разумно, а они не поймут, — вздохнул старший, — все будут цепляться за побрякушки… И привыкли, и перед номенклатурой страшновато: вдруг скинут? А номенклатура что, не люди? Им, что ли, нравится, что пиво им по чинам распределяют, им, что ли, собственности не хочется, да чтобы на средства производства? А у них и дача в Павшине, та тоже государственная. Номенклатура, она сама в первых рядах в капитализм побежит. По тихому только. Но крепко возьмется, не оторвешь, это я тебе гарантирую. Кроме дураков, конечно, а их там немного.

— Но если он, наверху, откажется от «побрякушек», могут ведь и сковырнуть, как Никиту, — возразил младший.