Исмаиль Кадарэ - Прощальный подарок зла

Бекир Али давно знал, что высокие столичные гости зачастую привозили местному правителю обвинительный приговор. Бывало, несчастный с почестями принимал посланца, тот ел и пил с ним, а потом вдруг, совершенно неожиданно, ближе к полночи извлекал из потайного кармана катиль-фирман, смертный приговор. "Султан требует твою голову". После этого осужденному ничего не оставалось, как подчиниться судьбе и добровольно подставить голову под шелковый шнурок — чтобы ему сломали шею, прежде чем отрежут голову.

"Сколько раз он выполнял такие задания? — думал Бекир Али, не сводя глаз с гостя. Но тот по-прежнему смотрел мимо него, словно его тут и не было. — Может, за ужином хоть что-нибудь прояснится?"

За трапезой приезжий и в самом деле заговорил, но сказанное им, вместо того чтобы успокоить, еще больше взволновало Бекира Али.

— Султана тревожит ситуация с Албанией…

Эту фразу столичного гостя Бекир Али, проглотив очередной кусок, вновь и вновь повторял про себя. Она не предвещала ничего хорошего. Наоборот, после такого заявления следовало ждать отставок и приговоров.

"Да мне-то что волноваться? — пытался подбодрить себя Бекир Али. — В конце концов не я же главный правитель Албании. Я всего лишь провинциальный начальник. Надо мной еще пятеро или шестеро, непосредственно отвечающих за положение дел. Пока очередь дойдет до меня…"

Он понимал, что утешение это слабое. Ему было хорошо известно, что любой большой правитель, падая сам, тащит за собой вниз десятки своих подчиненных, как булыжник, вызывающий камнепад.

Осторожно, исподволь попытался он узнать, чем же так обеспокоен великий султан. Восстаний последние два года, слава богу, не было. Налоги, насколько ему известно, Албания платит исправно. И нужное количество солдат в армию тоже поставляет.

— Э, Бекир Али, — прервал, наконец, его размышления гость. Переведя взгляд, непонятно почему, на цветочные горшки, которыми был уставлен подоконник, он покачал головой. — Осенние цветы предвещают зиму. У вас, кажется, тоже так говорят?

— Что?.. Ах, да… Конечно, говорят.

Бекир Али напрасно ждал продолжения разговора о том, что именно беспокоит султана, — у его собеседника, казалось, не было ни малейшего желания распространяться на эту тему. "Да из него слова клещами не вытянешь!" — подумал Бекир Али. Даже когда гость несколько раз открывал рот, он не сказал ничего, кроме каких-то туманных пугающих фраз. "Снов и ветхой одежды всегда в достатке", — проговорил он вдруг будто невпопад. Бекир Али голову сломал, пытаясь понять, что бы это значило.

В конце концов, забыв осторожность, он прямо спросил, отчего великий падишах обеспокоен ситуацией в Албании. И вновь упомянул о царящем мире, выплаченных налогах и набранных солдатах.

Гость как-то подозрительно на него посмотрел, но затем, похоже, вспомнил, что сам первый заговорил о беспокойстве монарха.

— Все не так просто, Бекир Али, — тихо сказал он. — Дело не в восстаниях, налогах и чем-то там еще. Все гораздо глубже… Глаза султана видят гораздо дальше наших.

Если бы речь шла не о монархе, Бекир Али вряд ли сдержал бы раздражение — он всегда выходил из себя, когда ему говорили, что тут, мол, все гораздо глубже, чем кажется. Этого выражения он терпеть не мог. "Что это за дела такие? О чем ты говоришь? — нередко перебивал он собеседника. — Нет в этом мире ничего такого глубокого. Глубокой будет только яма, в которую нас однажды опустят. А все остальное — чепуха".

— Так вот, Бекир Али, — продолжал гость, — уже много ночей подряд великому султану не дают спать мысли об Албании.

— О Аллах! — воскликнул хозяин дома, не зная, что на это ответить. Думая о том, что сотни высших чиновников, не говоря уже о тысячах чиновников среднего уровня и сотнях тысяч мелких, дрыхнут как свиньи, в то время как светоч мира глаз не смыкает, он невольно вспомнил глаза гостя, глаза, по которым сразу было видно, что их владелец страдает бессонницей. Может быть, именно благодаря ей, благодаря этим вот кругам под глазами он и заслужил расположение императора, тогда как другие, с их вечно заспанными лицами, вызывали зависть и, как следствие, скрытый гнев измученного бессонницей падишаха.

— Все балканские страны, одна за другой, отпали от империи, — медленно и устало продолжал гость. — Осталась одна Албания. И у великого султана болит о ней душа больше всего, как старику всех дороже его позднее дитя.

Бекир Али вздохнул с облегчением. Теперь понятно, отчего султану не спалось. Более или менее стала ясна и цель приезда столичного гостя. "По счастью, ко мне это не имеет отношения", — подумал Бекир Али и запустил ложку в халву. "Слава Всевышнему!" — мысленно проговорил он уже с полным ртом.

Ужин давно закончился, и они выпили еще по одному бокалу шербета. За окном зарядил мелкий шелестящий дождик. Бекира Али клонило в сон. Нехорошо, если гость это заметит, тем более после разговоров о бессоннице султана. Бекир Али с трудом сдерживал зевоту.

Некоторое время он следил за мельканием фонарей во дворе дома, где слуги сновали по своим обычным делам, но зрелище это, вместо того чтобы отогнать сон, сморило Бекира Али еще больше. В какой-то момент оно даже плавно перетекло в сновидение: слуги суетились возле больного коня, лежавшего на кровати под шелковым стеганым одеялом. Из конюшни в дальнем углу двора и в самом деле послышалось лошадиное ржание. Бекир Али дернул головой.

— Ты засыпаешь, а? — спросил гость.

— Нет, нет… Как это вы сказали… Снов и ветхой одежды? Ха-ха, никогда раньше не слышал этого выражения. — Бекир Али, сам не зная почему, стал извиняться.

— Ничего, ничего, — ответил гость. — Я, пожалуй, пойду. Спать мне не хочется, но отдохнуть с дороги не мешает.

Бекир Али в растерянности бормотал какие-то ненужные слова, слегка отодвигая от гостя софру, [2] Низкий стол. чтобы тому было легче встать. Он пошел проводить его, освещая путь керосиновой лампой. Мысль о том, не предложить ли ему какое-нибудь развлечение, и если да, то какого рода, с женщиной или с мальчиком, — та самая мысль, которая после подглядывания в хамаме беспокоила его весь вечер, теперь, когда они приближались к двери спальни, поставила его в крайне затруднительное положение.

Он постарался сразу же вспомнить его тело, каким его смутно видел — изнуренным, словно в адском чаду, но так и не мог решить окончательно, чем его ублажить.

"Спать ему не хочется, он сам сказал. Чем же он будет заниматься всю долгую ночь?" Эта мысль перечеркнула последние сомнения Бекира Али.

Поднимая повыше лампу, чтобы лучше осветить дверь комнаты, но оставить в тени лица, он тихим голосом сказал:

— Аллах создал длинные ночи, тоскливые, когда их нечем занять… Если бы дорогой гость пожелал немного развлечься, тем более что ему не спится… Я был бы счастлив прислать ему девушку или мальчика…