Владимир Степаненко - Точка росы

Шагая вдоль трубы, Викторенко дошел до уреза воды. Сделал несколько шагов в реку, но остановила глубина. Ладонью пробежал по рваному горбатому боку.

— Я с головой нырял, — сокрушался Захариков. — Трещина далеко бежит. Вода сдержала, а то бы трубу выбросило взрывом. Придется вырезать!

Викторенко понимал справедливость слов Захарикова, но не мог сосредоточиться, отдать нужное распоряжение. «Почему я назначил свидание на лесной тропе? Могли встретиться в любом месте. Нам не надо было ни от кого прятаться!»

— Придется вырезать порванный кусок! — второй раз, но уже напористо повторил Захариков. — Хорошо еще, диспетчер быстро сообразила — перекрыла подачу газа.

— Да, да! — Викторенко кивнул головой. — Будем ликвидировать аварию.

Прилетевший на вертолете из Березова Лунев сразу оценил обстановку. Пожар грозил сжечь комплекс с пробуренными скважинами. В прожженной одежде, с законченным сажей лицом, он метался от одной группы добровольных пожарных к другой. Отдавал приказания, а то просто умолял не отступать. Сам бросался с лопатой в огонь, увлекая за собой рабочих.

Лунев, как никто другой, понимал, что огонь надо остановить, иначе может произойти взрыв, хотя слесаря и успели закрыть все фонтанные елочки на устьях скважин, а находящийся на очистке газ сожжен на факеле. Однако вырытые наспех канавы не сдерживали огонь. От горящих кустов во все стороны летели веером искры, подпаливая все новые и новые участки с кедрами и лиственницами. Злой свист ветра дополнили глухие удары падающих деревьев.

Пожар мог свирепствовать не один день и не одну неделю, но неожиданно прогремел где-то гром, и тут же острые стрелы молний перечертили темное небо, обрушивая на землю ливень. Тот же верховой ветер, который так стремительно гнал огонь, стал помогать. Потоки воды обрушались на пламя, и холодный, смрадный дым начал затягивать гари, сползая в болото.

Люди не сразу поняли, что произошло. Они еще оставались на своих местах, с радостью мокли под дождем, признав в нем верного союзника.

К Сосьве с пожарища помчались черные ручьи, унося в потоках угли и сажу.

Викторенко не узнал Лунева. Не понял, когда он прилетел. Они долго смотрели друг на друга, едва держась на ногах от смертельной усталости.

— Иван, с победой! — глухо, чужим голосом сказал Лунев, чувствуя, что слова царапали обожженное горло.

Викторенко оторопело вскинул глаза.

— У нас, газовиков, опасная специальность! — сказал тем же скрипучим голосом Лунев. — Как минеры, мы не имеем права ошибаться!

По голосу Викторенко узнавал Лунева. Но закопченное лицо казалось совершенно другим, с гармошкой морщин на лбу и белыми висками. Если бы ему удалось взглянуть в зеркало, то удивился бы и самому себе. Лоб распахан складками. Брови сгорели. Над надбровными дугами твердые бугры. Седина выбелила волосы.

— В Саратове был подобный случай… Дамбу отсыпали. Потеряли две недели… Москва забомбит телеграммами.

Викторенко растопыренными пальцами, как гребнем, поднял упавшие на глаза волосы. Пытливо смотрел на Лунева:

— Надо научиться загадывать на два хода вперед. Евгений Никифорович, нет у меня ни одного хода в запасе. Вы подсказали путь — дамба, но сами же ее забраковали. В Сосьве сильное течение. Разорванная труба ушла в глубину.

— Вертолетом пришлю водолазов. Вы здесь с инженерами мерекайте что к чему…

— Будем соображать!

— Ну, мне пора. О ЧП Москве надо докладывать. Помни, Иван, за тобой труба! — Лунев звонко хлопнул по широкой ладони. — Звони в любое время. Сообщай, что придумаете.

На берегу реки, недалеко от разорванной грубы, разбили палатки. Гордей Завалий, постукивая топором, будто играя, быстро сколотил лежаки, а для Викторенко даже стол, набранный из тонких жердей.

Такие сооружения андреевские ребята находили в землянках. Поразила мысль, что создавшаяся на Сосьве обстановка — фронтовая.

Нетерпеливо ждали прилета водолазов. Густой туман полз по воде. Иногда в его разрывах проглядывал противоположный берег с темными зубцами — кронами деревьев.

Викторенко изредка поглядывал на часы. Казалось, стрелки зацепились друг за друга и застыли на месте. А между тем прошла беспокойная и долгая ночь. Из-за противоположной стороны реки начало подыматься величественное солнце, расцвечивая Сосьву по всему течению.

Серый песок на берегу был весь исчерчен рисунками и чертежами, но нужное решение ремонтники пока не нашли.

В палатке продолжали спор два выпускника Башкирского политехнического института: Сулейманов, высокий, черноволосый, и Лавчуков — крепыш с глубокими залысинами на лбу.

Вышагивая по берегу, Викторенко угрюмо смотрел в темную воду. Время от времени на быстрине закручивались глубокие воронки. Перехлестывались и разносились быстрым течением по сторонам.

— Иван Спиридонович, есть решение! — сказал убежденно Сулейманов, догоняя Викторенко. От него не отставал Лавчуков. — Надо отсыпать дамбу! — Для подкрепления своей мысли начал быстро чертить прутом на песке.

— А вы что скажете? — спросил Викторенко и в упор посмотрел на второго инженера.

— Дамба не годится… Решение, может быть, правильное, но у нас лимит времени.

— Скажите проще — нет времени…

— Иван! — раздался из палатки сиплый голос Виктора Свистунова. — Звонит диспетчер с Урала. Спрашивает, когда дадим газ?

— Не знаю. — Викторенко передернул плечами. — Пока не знаем! — Резко оборвал продолжавших спор Сулейманова и Лавчукова: — Хватит митинговать. Эдисон говорил, что два болтуна могут своей энергией вращать швейную машинку. Мы за ночь истратили энергии на целую швейную фабрику, а дело ни с места. Вы слышали когда-нибудь о кессоне?

Лавчуков, еще не остывший после спора, удивленно посмотрел на Викторенко.

— Иван Спиридонович, — оживился Сулейманов и звонко хлопнул себя ладонью по лбу. — Кессон хорошо, но я лично его никогда не видел.

Николай Монетов все время держал Викторенко в поле своего зрения. Он уже знал, что на Ивана свалилось горе, что погибшая девушка не просто оператор, а любимая их командира. Николай давно прислушивался к спору Сулейманова и Лавчукова, которых окрестил «молодыми петушками». Услышав о кессоне, решил вмешаться в разговор инженеров.

— Мне приходилось строить мосты. Нехитрая штука кессон. Простой ящик. Опустив в реку, отгородим трубу от воды.

Лавчуков, прикрыв глаза длинными ресницами, прикинул, возможен ли в их случае предложенный вариант:

— А вода не хлынет в дырку, когда насадим ящик на трубу?

Острый прут в руках Монетова пришел в движение:

— Это ящик. Это труба. Надо блокировать вход и выход.

Никто не заметил, как подошел Касьян Лебедушкин. Он притопал из столовой, держа в руке ведро с гуляшом. Добровольно взялся кормить аварийную бригаду. Приглядевшись к чертежу на песке, сказал: