Нина Воронель - Секрет Сабины Шпильрайн

Я уже начала засыпать, как кто-то громко постучал во входную дверь. Тетя Валя сразу погасила свечку и затихла. Можно было подумать, что она даже перестала дышать, но стук в дверь все продолжался. Мне стало казаться, что тетя Валя умерла, и тогда я соскочила с дивана и побежала в ее спальню, натыкаясь в темноте на стулья и шкафы. Не успела я добежать до ее двери, как меня схватила сильная рука. Я хотела заорать, но вторая рука зажала мне рот. Тетя Валя прижала мою голову к своему животу и зашептала мне в ухо: “Тихо, тихо, дурочка! Никто не должен знать, что мы приехали”.

Я дрожала так сильно, что у меня зубы начали стучать. Тогда тетя Валя потащила меня в спальню и уложила на свою кровать. Я затрясла головой и замычала, но она опять зажала мне рот: “Хватит, хватит дрожать, лежи тихо и постарайся уснуть”. Она легла рядом со мной, натянула на нас одеяло и начала гладить меня по спине, убаюкивая, как маленькую. Стук в дверь, наконец, прекратился, и я вдруг уснула.

Я проснулась в темноте и никак не могла понять, это уже утро или еще ночь. А главное - где я. Я лежала на чужой кровати, дверь в соседнюю комнату была чуть-чуть приоткрыта и оттуда сочился слабый свет. Кто-то ходил там, то заслоняя от меня свет, то опять пропуская его ко мне. “Мама!” - тихо крикнула я, сама себя пугаясь и постепенно вспоминая, что случилось со мной вчера. Я плотно зажмурила глаза, надеясь, что весь этот ужас мне приснился и, когда я их открою, я увижу в соседней комнате маму, хоть трудно было себе представить, как мы с ней сюда попали. Но не успела я разлепить веки, как мне на рот легла тяжелая рука, и я узнала ладонь тети Вали. Значит, все это было правдой – и поезд, и автобус, и громкий ночной стук в дверь.

“Тихо, тихо, не кричи”, - зашептала тетя Валя мне в ухо. Изо рта у нее противно пахло. “Я хочу к маме!” - попыталась опять крикнуть я, но из под тетивалиной ладони из меня вырвалось только невнятное мычание. Она взяла меня за плечи и сильно тряхнула. Взгляд у нее был злой, и мне вдруг показалось, что она сейчас возьмет топор и отрубит мне голову, как той курице.

“Послушай, - сказала она шепотом, - ты уже большая девочка и должна понять, что твои папа и мама уехали в опасную командировку. А злые люди ищут тебя, чтобы им отомстить. И если ты будешь шуметь, они тебя найдут и заберут, так что ты никогда больше не увидишь ни маму, ни папу”.

Я бы ей не поверила, но вспомнила, как мама нас перекрестила на лестнице - моя мама, которая всегда ругала няню Дашу за то, что она забивает мне голову глупостями про Бога, а недавно выгнала ее из дому после того, как она повела меня в церковь. И я ей поверила и тихо заплакала, глотая слезы и сопли. А потом начала икать. Я икала так сильно, что упала с кровати, и тогда тетя Валя поняла, что я больше не буду кричать и звать маму.

“Пошли позавтракаем”, - позвала она меня и обняла за плечи. От этого я стала икать еще больше, но пошла за ней в столовую, где на столе горела свечка, хоть сквозь щели в ставнях было видно, что на улице уже совсем светло. Она сварила на примусе гречневую кашу, и я хотела было объявить, что я гречневую кашу не люблю, но посмотрела на нее и промолчала, потому что она глотала кашу и плакала.

Пока я ела кашу, я перестала икать, и стала смотреть по сторонам. Я вдруг поняла, чем она шуршала, когда я проснулась. Я увидела на столе рамку с вынутым стеклом, а рядом фотографию, которая до сих пор была в рамке под стеклом. На фотографии папе пожимал руку низенький человек с растрепанными волосами. Под фотографией было что-то написано. Когда тетя Валя вышла пописать, я придвинула фотографию к себе и постаралась прочесть, что там написано. Я уже год училась читать и хоть не быстро, но смогла прочесть по слогам: “Виктор Палей с товарищем Кировым...”, а дальше еще несколько слов. Тут тетя Валя вернулась и я не успела прочитать, что папа делал с товарищем Кировым и почему он пожимал ему руку.

Тетя Валя подскочила ко мне и вырвала у меня фотографию.

“Не смей это трогать!” - прошипела она, и мне опять показалось, что она сейчас меня зарежет, как ту курицу. Но она вместо этого зажгла примус, поставила его в эмалированный таз и стала медленно сжигать фотографию папы с товарищем Кировым. Когда фотография сгорела, она собрала пепел и выбросила его в печку, помыла таз и велела мне навсегда все это забыть. Потом она посмотрела на стенку, на которой раньше висела фотография, сказала сквозь зубы: “А след остался. Надо что-то придумать”, и стала рыться в тумбочке. Она рылась долго и, наконец, нашла какую-то яркую картинку, которую всунула в рамку и надела сверху стекло. Потом повесила новую картинку в рамке на прежнее место и прошептала: “Ну вот, теперь порядок”.

Она быстро помыла тарелки и стала надевать пальто. Я вскочила и побежала в сени за своим пальто, спрашивая на ходу: “Куда мы идем?” Тетя Валя сняла с меня пальто, села на корточки и притянула меня к себе: “Линочка, мне надо идти на работу, а ты должна остаться здесь”.

“Одна? - спросила я и задрожала. Я так не хотела оставаться одна, что даже забыла удивиться, как это она назвала меня Линочка. - Я не хочу одна. Возьми меня с собой!”

“Не могу. Я ведь объяснила тебе, что никто не должен тебя видеть, а то злые люди тебя заберут насовсем. Ты никому не должна открывать. И не отзывайся, кто бы тебя ни звал “.

Я вдруг заметила, что это не я дрожу, а она.

“Но что я буду тут целый день делать?” – заскулила я. У меня уже не осталось слез, чтобы заплакать.

Тетя Валя вынула из моего чемодана книжку и коробку с лото: СТы можешь читать или играть. Или хочешь, чтобы я привела сюда поросенка? Но он, небось, тут же нагадит”.

Поросенка в дом? Что с ней? Раньше она бы ни за что на это не согласилась. “Ладно, приведи поросенка, я уберу, если он накакает.”

Тетя Валя вышла и вернулась с поросенком, который сильно вырос с тех пор, как я была тут последний раз. Но он меня все равно узнал и стал тереться об мою ногу. От радости он тут же укакался и я бросилась в сени за совком, .

“Вот и хорошо, вот и оставайтесь вместе, а я пойду”, - быстро сказала тетя Валя, опять повторила, чтобы я никому не отвечала, если в дверь постучат, и ушла. Я услышала, как ключ повернулся в замке и поняла, что она меня заперла.

Очень хотелось плакать, но глупо было плакать,когда дома никого нет, кроме поросенка. Он, правда, был очень умный, только разговаривать не умел. Я решила почитать ему вслух книжку, которую мы привезли в чемодане. Это оказалась моя любимая книжка про деревянного мальчика Буратино и про Мальвину с голубыми волосами. Мама мне читала ее наверно тыщу раз, так что я знаю ее почти наизусть. Поэтому я читала ее легко и быстро. Поросенок так увлекся, что опять накакал на пол, и пришлось за ним опять убирать.