Памела Джонсон - Особый дар

— Именно, именно. Впрочем, мы вертелись в этом вихре довольно умеренно. Посидели кое-где — не в ночных клубах, конечно. Просто в кафе.

— Эх, мне бы когда-нибудь поездить, — мечтательно проговорил мистер Робертс. — А вот мама может теперь путешествовать, если захочет. У нее набралась кругленькая сумма. Владелец галереи охотится за каждой ее картиной.

— Чепуха, Стэн, — возразила миссис Робертс. — Сам знаешь, никуда я ехать не хочу. Ни к чему мне это. Мне одно надо — сидеть спокойно и писать.

— А когда к нам опять придет Мейзи? — спросил мистер Робертс. — Нравится она мне, славная девушка.

— Скоро я ее приглашу.

И Тоби в самом деле пригласил Мейзи, она приехала на весь день. Хотя ей, вероятно, казалось, что теперь их отношения упрочились, она никак этого не подчеркивала: садилась на некотором расстоянии от него, следила за своим лицом, чтобы ничем не выдать их близости. Да, отец прав: очень славная девушка. Jeune fille bien élevee [26] Воспитанная девушка (франц.). .

— Мне так хочется, чтобы вы приехали в Хэддисдон, — сказала Мейзи, обращаясь к миссис Робертс. — Мама очень обрадуется. Вы будете одной из львиц ее салона.

— Ну, я из тех львиц, что безвылазно сидят в своем логове. Но все-таки на днях, может быть, и выберусь.

— Я буду к вам приставать, пока вы не приедете.

— Но там же будут всё незнакомые мне люди.

— Как так, а я, а мамочка, а Эдуард Крейн, а все те, с кем вы познакомились на своей выставке в Кембридже?

— Я была немного не в себе и как-то их не упомнила.

— Уверяет меня, — вставил Тоби, с любовью глядя на мать, — будто на вернисаже в Кембридже была ужасно напугана. А я ей ни вот столечко не верю.

— Будь у меня ваш талант, миссис Робертс, я бы не пугалась ничего и никого.

— Ну, все люди устроены по-разному.

В то лето Тоби не искал встреч с Клэр. Вообще-то можно бы и встретиться, ничего здесь такого нет, но что-то в нем (как он сам полагал, нравственные устои) восставало против этого: ему не хотелось огорчать Мейзи.

В августе Тоби подыскал себе квартирку, и мать навела в ней уют (такому вмешательству с ее стороны он никогда не противился), а в сентябре начал работать под руководством профессора Тиллера.

Встреча с Тиллером была для него откровением. Впервые в жизни он стал заниматься по-настоящему серьезно и почти все вечера писал «Сен-Жюста». С Мейзи он виделся довольно часто и несколько раз спал с нею. Но он знал: жаждет она совсем другого, а вот этого он ей пока предлагать не хотел — просто не мог себя заставить.

Как-то вечером к нему зашел Эйдриан, и вид у него был очень озабоченный.

— Тоби, меня можно назвать тщеславным?

— Боже правый, нет, конечно.

Эйдриан сел. Он был явно очень удручен — лицо вытянутое, брови нахмурены.

— Мне надо с кем-то посоветоваться. Рита становится утомительной.

То было, пожалуй, самое резкое выражение, какое он когда-либо позволил себе, говоря о других.

— Меня это не удивляет, — сказал Тоби, — хотя я и не знаю, насколько далеко зашло дело.

— Она шлет мне письма. Беспрерывно. И беспрерывно меня зазывает: дома Боб или нет его, я всегда желанный гость. Обычно пишет: «Боб будет рад Вас повидать», но нужен я не Бобу, а ей. Сперва я ответил ей и дал хорошую отповедь, потом вообще перестал отвечать. Но она не унимается. Порой мне кажется, это у нее какое-то помешательство.

— Да будет тебе, ты же красивый парень. Когда получишь приход, женщины так и будут к тебе липнуть. Воздыхательницы станут виться вокруг тебя, вышивать для алтаря покровы.

— Ну уж нет, я такого не допущу, — возразил Эйдриан, и голос его прозвучал необычно сурово. — Не хватает этих бед на мою голову. Кстати, тут ты прав: поначалу мне придется нелегко. Я устроен так же, как все мужчины, существуют соблазны и для меня. Но Рита не из их числа.

И Тоби понял, что, хотя темпераментным Эйдриана не назовешь, ему, возможно, и впрямь пришлось выдержать серьезную внутреннюю борьбу, прежде чем он пришел к решению дать обет безбрачия. Когда такой обет дает мужчина редкой красоты, для него это особенно трудно — если только он не гомосексуалист, чего об Эйдриане никак не скажешь.

— Беда в том, — продолжал Эйдриан, — что мне как-то трудно не видеться с Бобом.

— Но у него же есть комната в колледже. Почему ты не можешь заходить к нему туда?

— Потому что и это покажется странным: получится, что я избегаю Риты. Прежде я довольно часто к ним захаживал выпить чаю. Кстати, Боб получил субсидию от Управления по научным и промышленным изысканиям. Теперь у них денег больше. Скоро они с Ритой переедут на другую квартиру.

— Поздравь его от моего имени. Когда это все случилось?

— Недели две тому назад. С этим делом вышла задержка.

— Пошлю ему телеграмму. А вообще сказать не могу, до чего я удивлен.

— Ну и не надо, не говори, это было бы, пожалуй, довольно бестактно с твоей стороны, — слабо улыбнулся Эйдриан.

— Теперь Рита будет по горло занята переездом, так, может, она оставит тебя в покое, а?

Но Эйдриан всем своим видом выразил сомнение.

— Тогда вот тебе мой совет: ни в коем случае, слышишь, ни в коем не оставайся с ней наедине. Ты всегда должен быть уверен, что Боб где-то тут, рядом.

— Ты считаешь, она нимфоманка? — спросил Эйдриан наивно.

Тоби ухмыльнулся.

— Вот скромник. Просто, ты ей нравишься, вот и все.

— Пожалуй, надо все-таки к ним зайти, они меня приглашали на ужин. Но только чтобы Боб был дома. Может, при нем она будет держаться в рамках.

О том, что из этого вышло, Тоби узнал лишь две недели спустя.

Эйдриан принял приглашение Катбертсонов, и они мирно поужинали втроем. А потом началось: Рита все больше и больше дергалась, все чаще вздыхала и поглядывала на часы. Было всего половина девятого, и потому Эйдриан решил, что вряд ли она его выпроваживает. Наконец Рита весьма решительно объявила Бобу, что неплохо бы ему сходить выпить кружку пива: ей нужно поговорить с Эйдрианом с глазу на глаз.

— О чем это? — спросил Боб.

— О духовном, — ответила Рита с беззастенчивой ухмылкой. — Я нуждаюсь в помощи духовника.

Эйдриан запротестовал: ведь он уже говорил ей, что пока не подготовлен к роли пастыря.

— А этого нельзя знать, покуда не испытаешь своих сил, — нагло возразила Рита и посмотрела мужу прямо в глаза.

— Ну что ж, — буркнул Боб, — я испаряюсь.

Он был весь красный, злой — никогда еще гнев его не проявлялся так открыто. Не успел он уйти, как начала плакать девочка.

Рита выругалась. Вот рева, она в жизни таких не видела. Орет ночи напролет, а Боб ни за что не встанет, не походит с нею.

— Схожу-ка я посмотрю, в чем дело, может, заставлю ее заткнуться, — добавила она нетерпеливо.

Она пробыла с девочкой минут десять, и плач постепенно затих. Когда она вернулась, тщательно причесанная, с заново подкрашенными губами, Эйдриан вежливо приподнялся, но она сказала ему, чтобы он сидел: не надо быть таким пай-мальчиком. Ей необходимо с ним поговорить. Эйдриан отметил про себя, что за месяцы, прошедшие после свадьбы, вся ее миловидность пропала.