Памела Джонсон - Особый дар

— Сбрось с себя это дурацкое барахло, иди ко мне, будь милым и славным.

Но Тоби уже закусил удила. Он сказал, что не пойдет, значит, не пойдет. Это решение окончательное и бесповоротное. И внезапно его озарило: решение, пожалуй, не было бы окончательным, если бы Клэр и впрямь разбила ему сердце; но нет, она всего-навсего причинила ему боль и уязвила его гордость.

— Бог ты мой, эти мне трагические расставания! Позвони на той неделе, когда немножко поостынешь. А теперь поди сюда, поцелуй меня хорошенько.

Но он не поцеловал ее. Она закурила еще одну сигарету, налила себе еще вина и уставилась на него округлившимися глазами.

И он ушел.

Когда Тоби добрался до дому, голова у него шла кругом и он не мог разобраться в своих чувствах. Он тяжело опустился на диван, и тут в ягодицу ему уперлось что-то твердое — кольцо, будь оно проклято, в подбитой атласом коробочке, сулившей ему кое-что посущественней ее содержимого.

Он швырнул коробочку на стол — пусть там валяется.

А ведь ты не любишь Клэр, сказал он себе наконец, и внутренний голос прозвучал четко и ясно. Но ты желал ее и всего, того, что мог принести брак с нею. Она ни минуты не сомневается в твоем возвращении — недаром привыкла получать все, что захочет. Но на сей раз может ждать до скончания века.

До сих пор он не отличался решимостью. А вот теперь все будет по-другому. Тоби был уязвлен, взбешен. Больше он ее знать не желает, эту дылду, эту богачку, такую уверенную и жизнерадостную в сознании своей независимости. Возможно, она в конце концов выйдет за Алека — что ж, пусть принесет ему радость, а в нем самом она радость убила.

Назавтра от Клэр пришло безмятежное, веселое письмо. Что это он в самом деле? Не надо быть балдой. Ведь они могли бы наслаждаться жизнью вовсю — до тех пор, пока он захочет. Не подобает мужчине так себя вести; ни один из тех, с кем она встречалась, не дулся на нее больше двух недель. «Тебе, пожалуй, могу дать три, потому что ты упрям, как мул. Сходим в „Коннот“, наедимся всяких вкусностей. Я буду скучать по тебе».

На письмо он не ответил, а когда она позвонила, разговаривал с нею, как с докучливой посторонней.

Ему захотелось покончить со всем этим раз и навсегда. Поэтому в субботу он приехал к родителям и поговорил с матерью.

— Между мною и Клэр все кончено. Полагаю, тебя это обрадует.

Сперва лицо ее выразило явное облегчение, но на смену ему тут же пришел гнев: как это так, нашлась девушка, которая осмелилась отвергнуть ее сына! Но вслух она сказала только:

— Мне очень жаль.

— Нисколько тебе не жаль, сама знаешь.

— Ну, вообще-то она мне никогда особенно не нравилась. Но не хочется говорить ничего такого, что могло бы разбередить тебя.

— Ничем ты меня не разбередишь, поверь. Как-нибудь я с этим справлюсь.

Мать постаралась утешить Тоби единственным известным ей способом — прямо-таки закормила его. И он ел, не отказывался.

Когда домой вернулся отец, Тоби сообщил свою новость и ему.

— Скверное дело, старина, — бросил мистер Робертс, он просто не знал, что еще тут можно сказать. — Но есть на свете и другие девушки.

— Правильно. Во всяком случае, скоро я опять в это поверю. Как бы то ни было, посыпать пеплом главу я не собираюсь.

— А знаешь, мне она нравилась больше, чем маме.

— Не умею я лицемерить, — объявила миссис Робертс. Как и в прежние времена, она не снимала кухонного фартука и за столом — не могла или не хотела отказаться от старой привычки. — А все-таки она была красива. — И не утерпела, добавила: — Хотя, конечно, до Мейзи ей далеко.

Странно, что в доме все уже говорят о Клэр в прошедшем времени, подумал Тоби, но понял: ведь это его рук дело.

С болью ощутил он резкий контраст между родным домом и Глемсфордом, впрочем, разве внешний вид и убранство дома имеют для него такое большое значение? А что, пожалуй, да. Трудно сказать. Во всяком случае, Хэддисдон импонировал ему гораздо больше, чем Глемсфорд, это бесспорно. Небрежное хозяйничанье леди Ллэнгейн всегда удивляло Тоби и заставляло вспоминать безукоризненный порядок, царящий в доме матери. Чувство обиды и разочарования уже начало притупляться, притом так быстро, что ему неудобно было признаваться в этом даже себе самому. Как ни странно, больше всего он думал о Перчике, симпатичном великане с золотыми усами, в которых поблескивали отсверки лампы.

— Ну что ж, пропустим по стаканчику, как обычно? За то, чтоб в следующий раз тебе повезло больше.

— Давайте для разнообразия выпьем кофе в гостиной, — предложила миссис Робертс. В этот вечер Тоби явно были уготованы неожиданности. Уже одно то, что вечером подавался кофе, было неожиданностью, а уж перемены места, где совершалась эта церемония, — тем более.

— Тогда я прихвачу с собой виски, — решил мистер Робертс. — А кофе пить не стану, после него мне не уснуть.

Маленькая гостиная стала нарядней: миссис Робертс купила новый диван с красивой обивкой, три новых кресла, столик наподобие того, какой купил Боб, когда они с Ритой поженились. Все вещи были подобраны с отменным вкусом, и Тоби пришел от них в восхищение.

Подавая кофе с некоторой торжественностью (новая кофеварка!), но по-прежнему не снимая кухонного фартука, миссис Робертс сердито проговорила:

— Беда в том, что когда покупаешь новую вещь, надо основательно подмазать мусорщиков, чтобы вынесли старую.

— А в скупках их разве не берут?

— Брать-то берут, но платят жалкие гроши, так что дело того не стоит.

Поначалу отец с матерью встревожились, узнав о его разрыве с Клэр, но теперь, видимо, поняли, что это не разбило его сердца и что, хотя гордость его и уязвлена, нанесенные ей раны быстро затянутся. Они первые утешили и успокоили его после того, как он порвал с Клэр, а порвал он с ней навсегда — это решено. Тоби почувствовал внезапный прилив нежности к ним обоим. Последние годы он был не очень внимательным сыном, впрочем, и не таким уж плохим. И вдруг он понял, что окончательно оторвался от них — рано или поздно это случается с каждым. Мать и отец построили свою жизнь на собственный лад, и хотя теперь к матери пришел успех, все равно они уже никогда не переменятся. Родительский домишко, по-видимому, так же не подвержен переменам, как Вестминстерское аббатство. И он всегда сможет возвращаться к родному очагу, вдыхать запах скипидара и все прочие домашние ароматы.

На следующей неделе он опять написал Мейзи. Это уже не была беспечная и небрежная записочка, как в прошлый раз: слова, энергичные, настойчивые, так и рвались из-под пера. Почему бы им не встречаться время от времени? Нелепо ведь вот так взять и все оборвать разом. Можно оставаться просто друзьями, верно? Он по ней скучает. Что правда, то правда: в прошлом он вел себя по отношению к ней не самым лучшим образом, но впредь обязуется делать все, чтобы она была им довольна.