Джером Сэлинджер - Собрание сочинений

Я бросил помешивать в кувшине с «коллинзами» и подошел. Лакированным ногтем она упиралась в фотографию участников программы «Что за мудрое дитя» 1929 года, а конкретно — в одну девочку. Мы всемером сидели вокруг стола перед микрофонами.

— Прелестнее ребенка я в жизни не видела, — сказала миссис Силзбёрн. — Знаете, на кого она чуточку похожа? Глазами и губами?

Тут на меня подействовало некоторое количество скотча — я бы сказал, где-то с палец, — и я чуть было не ответил: «На Дики Бриганцу», — но некий порыв осторожности все же возобладал. Я кивнул и назвал имя киноактрисы, которую подружка невесты уже поминала сегодня в связи с девятью швами на лице.

Миссис Силзбёрн воззрилась на меня.

— Она тоже участвовала в передаче? — спросила она.

— Да, года два. Господи, еще бы. Под собственным именем, разумеется, Шарлотта Мэйхью.

Теперь у меня за спиной, чуть правее, стоял лейтенант и тоже разглядывал снимок. Покинул книжные шкафы, когда прозвучал профессиональный псевдоним Шарлотты.

— Я даже не знала, что она в детстве выступала на радио! — сказала миссис Силзбёрн. — Я этого не знала! Она была настолько блистательна в детстве?

— Да нет, от нее просто было много шуму. Но пела тогда не хуже нынешнего. И прекрасно поддерживала морально. Обычно она так устраивала, чтобы садиться за стол на передаче рядом с моим братом Симором, и стоило ему в эфире сказать такое, что приводило ее в восторг, она ему тут же наступала на ногу. Будто руку пожимала, только ногой. — Читая это небольшое наставление, я сложил руки на верхнюю перекладину спинки стула у стола. Неожиданно они соскользнули — так локоть вдруг «оступается» на столе или барной стойке. Но равновесие я утратил и восстановил почти одновременно, и ни миссис Силзбёрн, ни лейтенант вроде бы ничего не заметили. Руки я скрестил на груди. — Бывали вечера, когда Симор был особенно в ударе, поэтому домой он возвращался, прихрамывая. Правда-правда. Шарлотта не просто наступала ему на ногу, она по ней топталась. Он не возражал. Он любил тех, кто ему наступает на ноги. Любил шумных девчонок.

— Нет, ну как интересно! — сказала миссис Силзбёрн. — Я совершенно не знала, что она выступала на радио.

— Вообще-то ее привел Симор, — сказал я. — Ее отец был остеопатом, они жили в нашем доме на Риверсайд-драйв. — Я вернул руки на перекладину спинки и оперся на нее всем весом — отчасти для поддержки, отчасти в духе старого доброго вспоминателя на задворках. Мой голос мне теперь очень нравился. — Мы играли в ступбол… Вам кому-нибудь все это интересно?

— Да! — ответила миссис Силзбёрн.

— Мы играли в ступбол как-то после школы за углом нашего дома, мы с Симором, — и кто-то, как потом выяснилось — Шарлотта, — стал кидаться в нас стеклянными шариками с двенадцатого этажа. Так и познакомились. На той же неделе привели ее в программу. Даже не знали, что она поет. Нам захотелось просто потому, что она очень красиво говорила по-нью-йоркски. Как на Дикман-стрит. [291] Дикман-стрит — улица в самом северном на Манхэттене округе Нью-Йорка Инвуде, в XX в. населенном преимущественно ирландцами и евреями.

Миссис Силзбёрн рассмеялась эдаким колокольчиком — само собой, смерть для чувствительного рассказчика анекдотов, что намертво трезвого, что иного. Очевидно, она дожидалась, когда я закончу, и после прицельно воззвала к лейтенанту.

— Как вам кажется, на кого она похожа? — с упором вопросила она. — Особенно возле глаз и губ? Кого она вам напоминает?

Лейтенант посмотрел сначала на нее, затем на снимок.

— В смысле — так, как она на фотографии? Ребенком? — уточнил он. — Или теперь? Как в кино выглядит? Вы о чем именно?

— Да пожалуй, и так, и так. Но особенно — вот как здесь.

Лейтенант отчасти строго вгляделся, будто никак не мог одобрить, что миссис Силзбёрн, в конце концов — не только женщина, но и гражданская, — попросила его рассмотреть фотографию.

— Мюриэл, — кратко ответил он. — Тут она похожа на Мюриэл. Волосы и прочее.

— Ну вылитая! — воскликнула миссис Силзбёрн. Повернулась ко мне. — Вылитая, — повторила она. — Вы знакомы с Мюриэл? В смысле, вы ее видели, когда она собирает волосы в такую прелестную большую…

— Я до сегодняшнего дня вообще не видел Мюриэл, — сказал я.

— Ну ладно, тогда и не спорьте со мной. — Миссис Силзбёрн внушительно постукала указательным пальцем по фотографии. — Это дитя могло бы в таком возрасте быть дублером Мюриэл. Одно лицо.

Виски неуклонно подступало, и я уже не вполне мог переварить все эти сведения, не говоря о том, чтобы оценить множество их возможных ветвлений. Я вернулся — может, чуточку слишком уж прямолинейно — к кофейному столику и возобновил помешивание в кувшине с «коллинзами». Едва я достиг окрестностей дяди отца невесты, тот попробовал обратить на себя мое внимание — приветствовать мое возвращение, — но меня настолько увлек факт якобы сходства Мюриэл и Шарлотты, что я не откликнулся. Кроме того, у меня самую чуточку кружилась голова. Меня крайне подмывало, хоть я и не поддался порыву, размешивать в кувшине, сидя на полу.

Минуту-другую спустя, едва я начал разливать по стаканам, у миссис Силзбёрн возник вопрос. Выражен он был настолько мелодично, что прилетел ко мне через всю комнату едва ли не песней.

— А очень ужасно будет, если я поинтересуюсь тем несчастным случаем, о котором упомянула миссис Бёрвик? В смысле, те девять швов? Ваш брат что, случайно толкнул ее?

Я поставил кувшин, который показался мне крайне тяжелым и громоздким, и перевел взгляд на нее. Странное дело, несмотря на легкое головокружение, отдаленные предметы вовсе не расплывались перед глазами. Во всяком случае, миссис Силзбёрн, как фокусная точка вдалеке, казалась довольно навязчиво четкой.

— Миссис Бёрвик — это кто? — спросил я.

— Моя супруга, — резковато сообщил лейтенант. Он тоже смотрел на меня — хоть и являя собой следственную комиссию из одного человека, коей предстоит выяснить, почему я так долго не подаю напитки.

— А. Ну разумеется, — сказал я.

— Это был несчастный случай? — гнула свое миссис Силзбёрн. — Он же не нарочно так поступил, правда?

— О боже , миссис Силзбёрн.

— Прошу прошения? — холодно переспросила она.

— Извините. Не обращайте на меня внимания. Я малость окосел. На кухне минут пять назад налил себе побольше выпить… — Я умолк и развернулся. По коридору, где не было ковра, несся знакомый тяжкий шаг. С изрядной скоростью он подступал — наступал на нас, — и мгновенье спустя в комнату ввалилась подружка невесты.

Не глянула она ни на кого.

— Наконец дозвонилась, — сообщила она. Голос ее звучал на удивление ровно, ни тени курсива. — Примерно через час. — Напряжение читалось на ее лице — оно, похоже, вообще раскалилось, того и гляди взорвется. — Тут холодное? — спросила она и, не останавливаясь, не дождавшись ответа, подошла к кофейному столику. Взяла тот стакан, который я не допил минуту назад, и единым алчным махом опрокинула в себя. — Такой жары в комнате я за всю жизнь не видала, — сказала она довольно безлично и поставила пустой стакан. Взяла кувшин и налила еще полстакана — кубики льда при этом деятельно плюхались и позвякивали.