Таисия Рух - Приют для души

Она не могла. Он был ей нужен. Он, как хирург, взмахнув невидимым скальпелем, вытащил наружу ее сущность, которая была упакована в блестящую упаковку, а внутри оказалась жалким бездомным котенком. И разговаривая с ней часами, доводя ее до слез от жалости к себе, разбивая ее стереотипы и принципы, он любил не ее успешность и вечную улыбку, нет, он любил ее сломанную, как у столетней старухи, душу. И ничего не просил взамен.

Он был, как тихая бухта, куда ее яхта, раскрашенная всеми цветами радуги, слепя иллюминацией и оглушая музыкой, заходила и становилась обычной лодкой, не новой и сверкающей, а избитой и истерзанной штормами и ураганами. Устав от работы, тусовок, болтовни и каких-то вечно важных срочных дел, где она не притворялась, а действительно была счастливой в этой кутерьме, с ним она была другая. И уткнувшись в плечо, могла плакать, жаловаться и вообще быть слабой и совсем-совсем простой. И тоже была счастлива. Он был частью ее жизни. Но ей хотелось эти две свои жизни соединить в одно, и она не могла отказаться от одной из них.

И зная, что будущего нет, тем не менее, открывала ему дверь снова и снова. Он никогда не укорял ее и, входя в дом, делал вид как будто ничего и не произошло.

— Чайник поставь, — коротко кидал он, и жизнь продолжалась по-прежнему. Она надеялась, что все образуется, и они найдут какое-нибудь решение.

— Может, курить бросим? — они с подругой сидели в ресторане яхт-клуба.

— Мы что, так плохо выглядим? — подруга выпустила дым. — Спортсмен твой на тебя хорошо влияет, но я пока курить бросать не собираюсь. Ты была, кстати, на показе в «Venity» [21] «Venity» — элитный бутик и центр модной жизни Санкт-Петербурга. , я уже в конце приехала и тебя не увидела.

— Нет, не была, мы с Хасаном за город ездили гулять.

— Неужели? — подруга фыркнула. — Что-то новенькое, ты раньше не увлекалась пейзажами. И что дальше? Дома осядешь?

— Да, мне просто не хотелось…, а что плохого дома осесть, уже бы и пора, — она улыбнулась. — Тебе просто не хочется без меня везде ходить.

— Да нет, неплохо, только тебя ненадолго хватит. Хватит уже, семейную из себя строить, — подруга ее не была злой, просто знала ее очень хорошо.

— А если я соглашусь и уеду с ним, — и, перехватив насмешливый взгляд, она поправилась, — не завтра конечно, и не в ближайшее время. А вдруг? Как ты думаешь, ведь я в Бога верю, какая разница, христианка я или мусульманка?

— Ты на себя посмотри! В одной руке сигарета, в другой «мохито», о Боге она рассуждает! Да ты в церковь то не ходишь, и что измениться, если ты религию поменяешь? Набожная станешь? Ты же понимаешь, что религию из — за мужика менять, по меньшей мере, глупо. И потом, сама представь, ни тебе твоей работы, ни шопинга, ни путешествий, ни кабриолетов, ни даже мест, куда ты свои туфли оденешь. Коровы в горах их не оценят…. — ее подруга была прямолинейна справедлива. Все было абсолютной правдой, и она это все и сама понимала.

— Но меня Бог любит, может это судьба моя. И даже может, молиться начну.

— Да, что правда, то правда, Бог тебя любит. Хотя, может быть просто к себе забирать не хочет, зачем ему такие потрясения? Вот и спасает тебя каждый раз…

Лет пять назад, с покупкой первого кабриолета в нее как будто бес вселился. Она входила в поворот на ста двадцати, или, поспорив с гаишниками, мчалась под двести километров по кольцевой [22] Кольцевая — окружная автомагистраль вокруг Санкт-Петербурга. , как будто испытывала судьбу. «Мне терять нечего, уже все в жизни я пережила»… — так она говорила.

Кабриолет был ее гордостью — единственный в России, ярко переливающийся всеми цветами радуги, да еще и купила она его на первые заработанные деньги. Дети просто облепляли машину, а однажды какой-то малыш с визгом «ой, карамелька» бросился целовать ее машину. Каждый раз, подходя к своей «игрушке» она видела, как люди фотографируются рядом и даже просили ее разрешить им сделать фото за рулем.

Свой первый кабриолет она любила как безумная и на мойке требовала, чтобы его мыли теплой водой. «Удивительно, что ты не спишь в нем» — смеялись друзья. Владела она своей игрушкой недолго, месяцев семь….

История была обычная, очередной проект за городом. Сдуру, а может ведомая судьбой, она решила сократить путь и поехать по лесной старой дороге. Асфальт там, конечно, был, но видимо пережил пару бомбардировок — состояние дороги было отвратительный. Зачем она там поехала — одному Богу известно.

— Вам нужно пристегнуться и закрыть крышу, — неизвестно откуда взявшийся в лесу гаишник держал ее документы в руках.

— Да, ладно Вам. Я вообще никогда не пристегиваюсь, и у меня костюм белый, а ремень черный, я как с траурной лентой поеду, — она рассмеялась — и зачем крышу закрывать, смотрите какая погода сегодня. Как на заказ.

— Вы не понимаете, если не хотите пристегиваться, и вправду, с траурной лентой окажетесь. И впереди лес чистят, если крышу не закроете, дерево может упасть на Вас, а на скорости не сориентируетесь, зачем Вам рисковать?

Гаишник попался занудный и она, уже опаздывая, не стала спорить, пристегнулась и закрыла крышу. Он вернул ей документы, и она помчалась дальше, подпевая радио и попутно отвечая на звонки.

— Да, да, еду, минут через 20 буду, гаишник вредный попался, — она уже действительно по времени была на пределе. — Да я не знаю, где это лежит. Слушай, ты можешь у кого-нибудь спросить, у нас вообще-то офис-менеджер есть, она все знает. И вообще, перестаньте мне все звонить, у меня мероприятие и скорость под сотку. — Она нажала «отбой» и, переключая радио, на минуту опустила глаза.

Она даже не поняла, что произошло в следующий момент. Машину крутило как на карусели, деревья мелькали как в калейдоскопе, а она, помня наставления мужа — «не отрывай рук от руля и не закрывай глаза», пыталась выровнять кабриолет, который уже летел в воздухе. Она видела, что ее несет в самую гущу деревьев.

«Господи, меня сейчас на щепки разнесет… Так, без паники, надо мордой в деревья уйти, и пройти между ними попытаться… Вот, блин, только туфли новые купила… Не убить бы никого… Господи, мне нельзя сейчас умирать, у меня планов куча… Блин, руль вообще не слушается»… И это было последнее, что она помнила перед ударом. Потом какой-то звук, как сильный хлопок и она отключилась.

В голове гудело, все лицо было чем-то залеплено. «Наверное, жвачка по лицу размазалась» — подумала она и снова провалилась куда-то.

Кровь текла по лицу, но никакой боли она не чувствовала, только голова немного болела. Она огляделась. Поляна, вся в ромашках, «откуда ромашки в октябре?..» Машину свою не увидела.

— Дайте мне воды, я пить хочу, — было странно, но голоса своего она не слышала, как будто это только ее мысли были. Она протянула руки к какой-женщине. Та стояла через дорогу с ведром, но не шла к ней на помощь. — Помогите мне… — и опять темнота вокруг.