Али аль-Мисурати - Барабаны пустыни

Она испуганно вздрогнула, открыла глаза и увидела стоящую рядом мать, пристально смотревшую на нее.

— Фатыма, что с тобой?

Фатыма пришла в себя, поднялась, застенчиво улыбнулась:

— Ничего… Совсем ничего. Просто рано проснулась и решила не спать. Присела у кровати, но, кажется, снова задремала.

Пройдя с матерью в кухню, она услышала требовательный голос отца:

— Рубашку! Чистую рубашку!

Фатыма быстро вернулась в свою комнату.

Ее охватила грусть, будто расставание с любимыми людьми уже действительно началось. Она вытерла подолом платья сиротливую слезу, скатившуюся по щеке. Спиной прислонилась к закрытой двери. Глубоко вздохнула. Ей нельзя покидать своей комнаты, пока отец дома. Таковы традиции: накануне свадьбы дочь не может встречаться с отцом.

Правда, срок ее свадьбы еще не назначен. Но сегодня вечером мужчины придут договариваться с ее отцом насчет условий.

Условия… Она почувствовала себя вещью, которую ощупывают со всех сторон перед покупкой… Попыталась утешить себя тем, что все это не что иное, как формальности, предписанные древними традициями; да и сама она не имеет ничего против обсуждения вопросов, связанных с церемониалом свадьбы. Но тут же поняла, что пытается обмануть себя, уйти от суровой действительности.

Будь что будет… Саид любит ее. Отец отдает ему предпочтение перед всеми парнями их квартала. Благосклонно воспринял его предложение о женитьбе на ней…

Дверь сильно толкнули. Фатыма испуганно отскочила в сторону. В комнату ворвалась мать.

— Ты что?! Ничего не слышишь? Почему до сих пор не принесла отцу рубашку?

Краска залила щеки Фатымы. Опустив голову, она пролепетала:

— Прошу тебя, мамочка… Ты же знаешь, что сегодня… Сегодня…

Подняв голову, она посмотрела на мать и стыдливо потупилась. Мать поняла, что имела в виду дочь. На ее лице появилась улыбка.

— Ах, вот в чем дело! Ну ладно. Прибери в комнате, а потом приходи ко мне на кухню. Сразу же, как отец уйдет…

Мать вышла. Фатыма повернула ключ в дверном замке — на всякий случай. Прибрала свою постель, большую кровать своих трех братьев, которые уже проснулись и убежали играть, вернула разбросанные вещи на свои места. Успокоилась. Взяла гребень со шкафа и стала причесываться. Она представила церемонию окрашивания хной ногтей и волос накануне свадьбы.

— Фатыма!..

Фатыма подбежала к окну, выходящему на улицу. Слегка отодвинула занавеску и увидела улыбающегося Саида. Он вытащил из кармана пальто записку и протянул ее. Фатыма приоткрыла окно. Услышав голос отца, направляющегося к калитке, махнула рукой Саиду, чтобы он уходил. Закрыв окно, прислонилась спиной к стене.

Хлопнула калитка, и с улицы донесся веселый голос отца:

— Доброе утро, Саид…

И смущенный голос Саида:

— Доброе утро, уважаемый хаджи.

Последний золотой луч погас. С заходом солнца окончилось долгое ожидание. Фатыма скрылась в своей комнате. Подальше от глаз матери, теток и соседок. На улице послышались громкий смех, голоса, перебрасывающиеся остротами и шутками, шаги людей и удары посохов по земле. Мужчины прошли в гостиную. Шум, шутки, обмен приветствиями. Уселись. Прошло некоторое время, сумятица улеглась, голоса притихли. Наступила тишина. До Фатымы долетали отдельные реплики:

— Нет, нет, что ты, уважаемый хаджи…

— Нет, уважаемый, все очень просто…

— Наш визит имеет свою цену!..

Фатыма подумала о том, как это все несправедливо. Ее мнение никого не интересует. Сейчас бы открыть дверь, выскочить в гостиную да высказать им правду в глаза. Но передумала. Через несколько минут она все узнает. Конечно, отец хочет вступить в родство с семьей Саида. А если и будет колебаться, то мужчинам удастся его убедить…

Она задрожала при мысли, что не все сделала для поддержки Саида. Надо было давно рассказать матери о своей любви. Она могла бы подтолкнуть отца… Сейчас уже ничего не сделать.

Будь что будет. Еще совсем немного, и она все узнает. Фатыма попыталась отогнать беспокойные мысли. Начала ходить по комнате, пытаясь отвлечься. Но дурные предчувствия не покидали ее. Она вспомнила об утренней записке Саида. Достала ее из-под матраца. Включила свет и в который раз начала перечитывать.

«Любимая! Надо быть оптимистом и думать о будущем с улыбкой. В жизни не может быть места злу хотя бы потому, что мы отдали ей столько любви. Наша большая любовь никогда не угаснет, а прекрасные мечты станут реальностью. Вооружись надеждой и знай, что слову «отчаяние» не будет места в нашем словаре».

Снова раздались громкие голоса. Послышалось шарканье ног и удары посохов. Мужчины вышли на улицу, рассыпаясь в любезностях и пожеланиях доброй ночи. Голоса удалились.

До Фатымы донесся звук закрывающейся калитки, затем шаги возвращающегося в гостиную отца. В доме начали перешептываться. Женщины с уходом мужчин тоже получили право участвовать в обсуждении.

Сейчас можно было бы все узнать. Фатыма подбежала к двери, но тут же отпрянула, сообразив, что до сих пор держит в руках записку от Саида. Вернулась и спрятала ее.

Вот если бы тетки изъявили желание рассказать ей обо всем… Она подошла к двери, припала к ней ухом, но ничего не смогла уловить. Стала нерешительно открывать дверь. На несколько секунд задержалась: чем объяснить свой выход? Например, жаждой… Во рту действительно пересохло. Как хочется пить! И вполне разумное оправдание.

Открыла дверь, и в уши ударил протестующий голос матери:

— Эх, отец! Постыдился бы! Конечно, твое право. Разошелся с ними из-за 50 динаров! Каких-то 50 динаров, отец…

Перевод А. Макаренко.

Он зевнул, и на его дряблом широком лице четче обозначились следы, оставленные временем, — паутина морщин на лбу, седина в бороде. Шапочка сползла ему на переносицу, он поправил ее и в изнеможении рухнул на старую тахту, стоявшую на балконе его номера в гостинице.

На его губах мелькнула неопределенная улыбка и тут же угасла. Он чувствовал себя таким разбитым и подавленным, что даже не пытался разобраться в своей измученной душе.

Когда он выехал за пределы родной деревни и бешено мчавшееся такси понесло его в город, им овладело странное, необъяснимое беспокойство… Желая отвлечься от тяжких дум, он затеял беседу с водителем и пассажиром, сидевшим рядом с ним, но эта пустая болтовня не развеяла его мрачного настроения, поэтому он на полуслове оборвал соседа и принялся рассматривать деревья вдоль дороги. У него было тревожно на душе, и он надеялся, что позабудет о своих тревогах, когда приедет в город, в котором он был много лет назад, два или три раза, точно он не помнит. Вероятно, город сильно изменился с тех пор.