Нагиб Махфуз - Зеркала

А возвышение Шарары ан-Наххаля между тем продолжалось. Он был произведен в чиновники пятого класса и обнадежен насчет четвертого. Перед ним открывалось блестящее будущее. Но, прокладывая себе путь наверх, Шарара полагался не только на свою красоту. Вернее сказать, красота была не единственным его оружием. Он обладал умом, энергией и еще многими качествами, необходимыми для успеха. Он прилежно работал и одновременно учился. Получил, не без содействия своего покровителя, аттестат о среднем образовании, диплом бакалавра и, наконец, степень лиценциата права.

Вот как полусерьезно-полунасмешливо комментировал усердие Шарары Аббас Фавзи:

— Он не то что другие, ему подобные. У тех не было за душой ничего, кроме красоты, а красота — товар, который быстро портится. К тому возрасту, когда им давали отставку, они успевали в лучшем случае добраться до третьего или четвертого класса. А наш друг метит выше!

Шарара считался одним из способнейших чиновников в министерстве. Он был старателен, расторопен, хорошо знал делопроизводство. Вместе с тем он был известен своим безграничным честолюбием и эгоизмом. С подчиненными из числа бывших коллег обращался высокомерно, строго взыскивал со всякого за промахи и ошибки. Ему доставляло особое удовольствие унижать, оскорблять их. Когда правительство ушло в отставку, он был чиновником третьего класса и возглавлял секретариат министра.

К власти пришла партия «Вафд». Заместитель министра был уволен на пенсию, так и не успев отомстить бывшему любимцу. Как только был назначен новый министр, к нему кинулись завистники Шарары и обвинили начальника секретариата в принадлежности к оппозиционной партии и в моральном разложении. Шарара отчаянно защищался. Он утверждал, что является всего-навсего чиновником, преданным работе и своему начальству. Было, однако, решено перевести его на должность старшего архивариуса, что отбрасывало его далеко назад и преграждало путь к осуществлению честолюбивых замыслов. Тем не менее Шарара принялся добросовестно изучать постановку архивного дела, реорганизовал его и, что называется, вдохнул в него жизнь. Потом пригласил министра побывать в архиве, и министр пришел в восторг от усердия архивариуса. В один прекрасный день Шарара опубликовал в газете «Аль-Мукаттам» статью под заголовком «Вафдистский министр благодарит противника «Вафда» за работу». В ней Шарара превозносил непредубежденность министра, для которого самое главное — интересы дела, и рассказывал о том, как министр похвалил его и тем самым поощрил работать еще лучше. Статья заканчивалась словами: «При таком отношении к человеку возникает непреоборимое желание всей душой стать на сторону „Вафда“».

Устаз Аббас Фавзи рассказывал мне, что он находился в кабинете министра, когда тот вызвал к себе Шарару ан-Наххаля, чтобы поблагодарить его.

— Откуда у вас такой великолепный слог? — спросил он.

— Ваше превосходительство, я вырабатывал слог, заучивая наизусть речи незабвенного Саада Заглула! — не растерявшись, ответил Шарара.

Шарару ан-Наххаля назначили начальником отдела кадров, а незадолго до отставки вафдистского правительства повысили в чине до второго класса. Но вот правительство ушло в отставку, и недруги Шарары возликовали. «Попался красавчик, — говорили они. — Теперь, глядишь, прежний министр вернется, а с ним и его заместитель. Что, спрашивается, будет делать тогда Шарара ан-Наххаль?» Мы готовились быть свидетелями его падения. Каково же было наше изумление, когда вместо этого мы оказались очевидцами присвоения ему первого класса и назначения директором департамента!

— Как прикажете понимать это?! — удивлялись одни.

— Что творится в мире?! — возмущались другие.

Постепенно подоплека событий прояснилась. Оказывается, в период пребывания «Вафда» у власти Шарара продолжал навещать прежнего министра. В тайне от всех он оказывал ему услуги и, более того, добился примирения между министром и его заместителем, уволенным на пенсию. Поэтому, когда они оба вновь водворились в министерстве, у Шарары были все основания воскликнуть:

— Вот и вернулись наши славные денечки!

Поговаривали, однако, что он стал давать частные уроки сыну прежнего, вафдистского, министра, студенту юридического факультета. Но вскоре тонкое чутье Шарары подсказало ему, что дворцовые круги начинают одерживать верх и что истинно дальновидный человек сумеет извлечь из этого немалую выгоду. Тогда-то он и написал свою единственную книгу «Творцы нового Египта», в которой излагалась история правления Мухаммеда Али, Исмаила и Фуада. Книгу он посвятил королевской семье. Благодарственное письмо автору от королевского дивана [64] Имеется в виду королевская канцелярия. было опубликовано во всех газетах. Своему другу и сопернику Адли аль-Муаззину Шарара сказал:

— Теперь я под защитой дворца, и ни одна партия не сможет причинить мне вреда.

Накануне второй мировой войны он женился на девушке из почтенной семьи. Его дети — сын и дочь — были, как и отец, на диво красивы. Дочь впоследствии вышла замуж за его секретаря. Сын служил офицером в армии. После окончания войны накануне очередных выборов в парламент Шарара ан-Наххаль пригласил как-то меня к себе в кабинет. Он был весьма любезен и даже разрешил мне присесть на стул перед его письменным столом.

— Результаты выборов, — сказал он, — будут иметь огромное значение. Если победят вафдисты, они проведут радикальные реформы. — Я смотрел на него вопросительно. — У меня родилась мысль включить вас в списки кандидатов в председатели избирательных комиссий… — продолжал он. Я улыбнулся. Шарара добавил: — В избирательном округе вы найдете человека из нашей партии…

— Из какой партии? — задал я коварный вопрос.

Он расхохотался так, что его розовое лицо налилось кровью, и ловко ушел от прямого ответа:

— Неважно, к какой партии принадлежать. Главное — хранить верность королю!

— У меня нет опыта в такого рода делах, — проговорил я уклончиво.

— Смотрите сквозь пальцы на то, что будет делать наш представитель. Большего от вас не потребуется. — Я мрачно молчал, и он, внимательно поглядев на меня, с сожалением произнес: — Я подумал о вашей кандидатуре, поскольку вы казались мне достойным человеком, но не стану вас утруждать…

Поднялся с места, протянул мне руку, и я покинул кабинет.

На выборах в десяти из сорока четырех избирательных округов победили вафдисты, победили, несмотря на то что, как обычно, были пущены в ход все средства давления, запугивания и фальсификации. Я радовался тому, что избежал участия в этих преступных махинациях.

Что же касается того, корыстный человек Шарара или нет, то мнения расходятся. Одни говорят, что при всех своих пороках он не был стяжателем, другие же считают его жуликом, ловким и очень осторожным. Известно, что он (по его словам, на деньги жены) приобрел виллу в Хелуане и дом в Докки. После июльской революции 1952 года, во время чистки государственного аппарата, Шарару на основании поступивших на него жалоб вызывали в комиссию по чистке. Но обвинение, по-видимому, не подтвердилось, так как он продолжал оставаться на службе. Говорили, что он избежал наказания благодаря заступничеству сына-офицера. Как там все было, один аллах знает. Потом он был назначен заместителем министра, а после издания социалистических законов — директором компании. Дважды его постигало большое горе — на йеменской войне был ранен сын, а во время студенческих волнений, вспыхнувших вслед за поражением 5 июня 1967 года, от шальной пули прямо за столиком в кафе погиб зять. С тех пор как Шарара покинул министерство, я его больше не видел. Лишь изредка до меня доходили случайные сведения о нем. Последнее, что я слышал, — это рассказ о том, как один мой друг встретил его в 1970 году в Мекке во время хаджа.