Бернард Маламуд - Самородок

— Что я должен сделать, чтобы выбраться из этого? — угрюмо спросил Рой.

Поуп посмотрел на него поверх очков.

— Никто не скажет тебе определенно, сынок, но послушай меня. Не старайся тянуться за «неправильными» мячами.

Рой покачал головой:

— Едва ли дело в этом. Я вижу, когда они «неправильные», но иногда тянусь за ними, потому что иначе нечего будет отбивать. Питчеры не бросают мне хороших, последнее время все хорошие мячи они бросают другим бэттерам, а мне — только «неправильные».

— Черт меня побери, если я знаю, что посоветовать тебе. — Поуп поскреб свои багровые пальцы. Он тоже начал бояться. Но порекомендовал банты, просто подставлять биту под мяч, чтобы он катился по полю. Он сказал, что у Роя быстрые ноги и он быстро добегает до базы, поэтому ему удастся вернуть уверенность в себе.

У Роя никогда хорошо не выходили банты, ему было не по душе подставлять биту без удара и смотреть, как мячик катится и прыгает по траве, когда он с таким же успехом может замахнуться и запустить тот же мяч аж за ограду — но ждать, что это получится вот так, сразу же, на следующее утро, бесполезно. Пробуя такие удары, Рой выглядел смешным и скоро оставил эту затею.

Тогда Поуп посоветовал тренировать прямые удары с разными питчерами по тридцать минут каждое утро и продолжать так до тех пор, пока не вернется быстрота реакции. Спад, по его словам, выражался именно в утрате быстроты удара. Рой усердно тренировался и стал попадать в мяч, но, выходя на поле во время матча, снова терял этот навык.

Поуп, глядя на его мучения, сказал, что ему лучше бросить тренировки ударов и бить как попало. Но и это не помогло.

— Как твой глаз? Тот, что тогда ты повредил? — поинтересовался Поуп.

— Док проверил и сказал, что я вижу отлично.

Поуп мрачно посмотрел на Вундеркинда.

— Ты не думаешь, что тебе следовало бы для разнообразия попробовать другую биту? Иногда это помогает преодолеть спад.

Рой не хотел и слушать об этом.

— Вундеркинд поставил все мои рекорды вместе со мной, и я остаюсь с ним. Если что-то не так, то это со мной, а не с моей битой.

Поуп сидел с потерянным видом, но спорить не стал.

Мемо он видел редко, от случая к случаю. Она почти не появлялась, на игры не приходила, хотя какое-то время назад бывала на них довольно часто. Рою казалось, что Мемо не хочет видеть его из-за того, что он переживает спад. Он знал, что чужие проблемы пугали ее; ей нравилось быть там, где все веселы и довольны. Возможно, она считала его не таким хорошим игроком, как Бамп, и спад подтверждал это. Так или иначе, Мемо под разными предлогами не встречалась с ним, и он видел ее только мельком в гостинице. Как-то раз Рой наткнулся на нее в гриль-баре гостиницы. Мемо покраснела и сказала, что сочувствует ему. Она прочитала в газете, что у него полоса невезения.

Рой кивнул, но Мемо добавила, что Бамп обычно справлялся с нервами, когда не получались удары, обращаясь к гадалке Лоле, которая жила в Джерси-Сити.

— Для чего? — спросил Рой.

— Она говорила ему то, что поднимало у него настроение. Например, обещала, что Бамп получит наследство. Он так обрадовался, что от спада не осталось и воспоминания.

— Он получил деньги, о которых она сказала?

— Да. Под Рождество умер его отец и оставил ему гараж и новый «понтиак». Бамп продал все и получил девять тысяч.

Рой обдумал ее слова. Он мало верил, что какая-то гадалка способна помочь ему в беде, но все испробованные им способы не давали результата, Рой все глубже погружался в отчаяние и теперь был готов схватиться за любую соломинку. Взяв напрокат машину, он пустился на поиски Лолы в Нью-Джерси и нашел ее в двухэтажной хибаре у реки. Это была заплывшая жиром женщина лет пятидесяти в черных фетровых шлепанцах и с кухонным полотенцем, обвязанным вокруг головы.

— Проходите прямо в гостиную, — сказала она, отодвинув расшитую бисером портьеру, которая закрывала вход в темную, скверно пахнувшую комнату. — Я мигом, только отошью этого горлопана на крылечке.

Рой подождал, чувствуя себя глупо.

Наконец Лола вернулась, закутанная в испанскую шаль. Она зажгла хрустальный шар, сделала над ним несколько пассов своими узловатыми пальцами и близоруко уставилась в стекло. Через минуту она сообщила Рою, что скоро он встретит черноволосую леди и влюбится в нее.

— Что-нибудь еще? — нетерпеливо спросил он.

Лола снова уставилась в шар. Явно озадаченная, она покачала головой.

— Чудно, — сказала она, — больше ничего.

— Ничего о том, как я выйду из спада в бейсболе?

— Ничего. Будущее закрылось от меня.

Рой поднялся.

— Проблема в том, что я уже влюбился в шикарную рыжую девушку.

Поскольку сеанс был таким коротким, Лола взяла с него бакс, а не два, как обычно.

После визита к ней, Рой, не отличавшийся суеверием, попробовал кое-что, о чем слышал, желая посмотреть, не поможет ли. Он надел носки наизнанку, продернул через трусы красную нитку, увидев черную кошку, сплюнул между пальцами, каждый день высматривал, нет ли на трибунах косоглазого, который сглазил его. Кроме того, он стал есть меньше мяса, отчего постоянно чувствовал голод и решил пройти медосмотр. Доктор сказал, что Рой в прекрасной физической форме, а кровяное давление снизится, как только он успокоится. Рой пробовал по-разному держать Вундеркинд, глядя на себя в зеркало, нашил на внутреннюю сторону одежды медали, амулеты от сглаза из рыбьих и козьих косточек, сжатые кулаки, раскрытые ножницы, фигурки горбунов.

Мало чем из этого не пользовались другие «Рыцари». Пока они играли успешно, все это забывалось, но теперь, когда команда покатилась вниз, им понадобилась дополнительная поддержка. Поэтому Дейв Олсон начал снова враждовать с леди в шляпе с коричневыми перьями, Эмиль Ладжонг снова закувыркался со своими сальто назад, а Флорес стал опять играть с птичками. Одежду надевали в последовательности снизу вверх, перчатки поворачивали в сторону юга, когда игроки покидали поле, чтобы занять место бэттера, и все, в том числе Диззи, обзавелись хотя бы одной кроличьей лапкой. Несмотря на все эти меры предосторожности, они опять совершали дурацкие ошибки; то кто-то не вовремя наступит на пластину в самой банальной ситуации, то они уходят с поля с двумя игроками в ауте, в то время как удачный забег сразу завершался увеличением счета, то пытались растянуть единичные забеги в тройные, при этом каждый игрок боялся бежать первым, когда розыгрыш мог принести минимум два очка. И у них еще хватало духу сваливать все на Роя.

Вскоре фанатам надоели их штучки. Одни соглашались, что виноват Рой, сглазивший себя и команду, когда в свой День хвастливо наобещал с три короба, другие, включая группу спортивных репортеров, считали, что верзила держался только за счет закона средних чисел, когда сначала шли большие числа, а потом раздувшийся мешок лопнул и ничего не осталось. Сэди, прикладывая к глазам краешек нижней рубашки, закинула свой гонг на полку в сарае, а Глория поливала грязью всех мужчин. И вновь, словно дурной сон, объявился Отто Зипп со своим громким голосом и надоедливым клаксоном. Он, было, злобно ухал, отправляя Роя в забвение. Некоторые фанаты стыдились за тех, кто набросился на лежачего, но большинство разделяли общие чувства. Ветераны трибун опять начали забрасывать игроков овощами и ненужными вещами и, следуя примеру карлика, последними словами поносили игроков, особенно Роя, обзывая его самыми обидными словами, от труса и до сукиного сына. А так как Рой был особенно чувствителен к издевкам, любые насмешка и колкость попадали в цель. Он менялся в лице и, бормоча что-то себе под нос, отбрехивался от обидчиков. Однажды в приступе слабости он не успел быстро подскочить под свечу (а перед этим заставлял себя ловить отбитый мяч, который раньше хватал не глядя), отчего Флоресу пришлось со всех ног кинуться на его территорию спасать положение. Придурки, как один, вскочили с мест и дико зашикали. Рой погрозил им кулаком. Они подняли свист и загалдели. Он показал им нос. Они хором завопили: «Смотри, получишь!»