Надежда Щепкина - Постскриптум. Дальше был СССР. Жизнь Ольги Мураловой.

— Какие это были слова?

— Сейчас я точно не помню, в материалах следствия они есть. Вспоминается только, что он ее о чем-то умолял, а она настаивала повременить.

— К сожалению, все попытки отыскать следы игуменьи успехом не увенчались. Какое у Вас сложилось впечатление об этой женщине? Не притворялась ли она?

— Отношение о ней у меня сложилось самое уважительное. Она ведь совсем юной девушкой пришла в монастырь и богоугодными трудами заслужила свое положение. Ее любили и почитали насельницы, прихожане и церковное начальство. Помнится, в какое отчаяние она пришла, когда трудами «Таси» исчезла чудотворная икона. Игуменья сочла это смертельным ударом по престижу обители. Если бы икона вскоре не нашлась, возможно, матушка скончалась бы от горя. А когда конфисковали драгоценную утварь, более всех ее угнетало то, что вещи, которые монастырь собирал сотни лет, пойдут по цене металлолома, исчезнут творения великих древних мастеров, погибнут предметы высочайшего художественного уровня. Я не могу себе представить, что такой человек мог бросить монастырь — дело рук своих в трудную минуту, оставить на произвол судьбы руководимый ею коллектив, нарушить обет, данный Богу и церкви, и, выцарапав из чудотворной иконы драгоценный камень, скрыться неизвестно куда, оставив при этом значительные ценности в своем сейфе.

— Как Вы считаете, у нее была возможность покинуть монастырь незамеченной привратницей?

— Да, такая возможность была. Дело в том, что ворота запирались не на замок, а на засов с внутренней стороны. Войти в ворота, минуя привратницу, было невозможно. А выйти — иногда можно было, когда привратница ненадолго отлучалась или вздремнула.

А так как матушка исчезла в момент пожара (до этого ее видели монахини), то во всеобщей панике и суматохе у нее была такая возможность. Только зачем? Невозможно представить, что рачительный руководитель убегает прочь, когда в его хозяйстве пожар.

— Не казалось ли Вам, что игуменья подвержена влиянию, каких либо сект или иных вероисповеданий?

— Да нет, по-моему, она была фанатично преданная православная христианка.

— Как Вы думаете, у игуменьи была возможность, во-первых, заказать изготовить страз, а во-вторых, заменить стразом драгоценность?

— Я анализировал различные варианты и убедился, что ни то, ни другое невозможно. Оклад с реликвией находился в сейфе в ризнице, куда допускалась только одна старица. Ключи от сейфа были лишь у нее и у матушки. Покидать монастырь ни старица, ни келейница, прислуживающая игуменье, не имели права. Выход в город с разрешения игуменьи имели две монахини, которые занимались снабжением. Следовательно, для того, чтобы вынести оклад из монастыря и вручить его ювелиру, старица должна была передать его монахиням, а те, в свою очередь, не могли действовать без указания игуменьи. Аналогичную операцию надо было проделать для возвращения оклада на место. Слишком громоздко, и слишком много людей участвуют в операции.

— Кстати, хороших ювелиров в Новгороде не много, — начала Тарасов. — Я нашел лучшего. Он долго молча с восхищением, рассматривал страз и, наконец, разразился восторженными похвалами. Он утверждал, что страз выполнен столь талантливо, что сам по себе является произведением искусства, достойным экспонироваться в музее. Полировка и симметрия должны быть отнесены к категории «экселент», утверждал он. Сам он выполнить такую работу с таким качеством огранки не способен. Что Вы по этому поводу думаете?

— Думаю, что и игуменью и «Тасю» можно исключить из числа подозреваемых в краже бриллианта.

— Я тоже так считаю. Но тогда непонятно, почему исчезла одна и погибла другая, и кто стащил бриллиант, — заметил Тарасов, прощаясь с Мураловым.

Чтобы не опоздать, он пустился бегом к месту встречи с Ольгой и прибыл как раз во время. Минуты бежали за минутами, — Ольги все не было. Потом минуты стали бесконечно тянуться, а под конец и вовсе остановились. С волнением и страхом он отгонял от себя мысль, что княжна не явится, вздрагивая всякий раз при приближении чьей-то девичьей фигурки. Наконец, Сергей вынужден был признать, что ждал напрасно. Нехотя он побрел к входу в Русский музей. И в этот момент его окликнул знакомый голос. В белом пушистом берете, задорно посаженным на копну непокорных кудрей, изящном жакете и легких туфлях, раскрасневшаяся от быстрой ходьбы, Ольга показалась Сергею чудесным видением.

— Заждался? — спросила она. — Теперь ты можешь представить, каково мне было напрасно ждать тебя.

— Оля! Это жестоко. У меня сестра умирала, я ее спасал.

— Но я-то этого не знала. Вот и представь, как мне было горько и обидно. Пойдем скорее, а то мы самое интересное пропустим.

Залы, где размещалась выставка, были переполнены. Несмотря на то, что в этот день вход был только по пропускам, как говорится, яблоку негде было упасть. Ровный гул от множества голосов прерывался зычным речитативом экскурсоводов, сопровождающих организованные группы, возгласами спорящих молодых художников, столпившихся у огромного полотна «Хохот» Крамского, тут и там слышалась иностранная речь. Повсюду сновали вездесущие журналисты на этот раз без своей обычной аппаратуры, которую администрация попросила оставить в гардеробе.

Сергей мгновенно как в воронку водоворота был втянут в толпу художников у полотна «Хохот», ожесточенно спорящих о достоинствах и недостатках картины. Полотно впервые выставлялось в Петрограде. Его грандиозные размеры требовали особых условий для экспозиции. Кроме того, транспортировка из Саратовского музея тоже вызывала особые трудности. Но главное, бытовало суждение, что неоконченная работа, Крамского неудачна и не заслуживает экспозиции.

Вот это суждение и привело к яростным спорам в среде молодых художников. Будучи подхвачен стихией, Сергей крикнул Ольге:

— Посмотри пока сама, я скоро вырвусь отсюда!

Наскоро осмотрев экспонаты, Ольга поняла, что в этой толкотне и суматохе трудно что-либо обстоятельно разглядеть и оценить, и решила заглянуть сюда через несколько дней, когда страсти улягутся. А вот посетителей выставки надо бы рассмотреть сегодня, тем более, что в толпе она заметила несколько примечательных личностей, известных ей по публикациям в прессе. Среди них ее особое внимание обратил член английской миссии Локкарт, который явился сюда со своей новой пассией несравненной Марией Игнатьевной Бенкендорф. Ольга силилась вспомнить, в какой комиссии или организации та работала ответственным секретарем в данный момент, но ей это не удалось. Элегантная дама была окружена столь плотным кольцом очарованных ею мужчин, что можно было безошибочно определить, в какой части зала она находится.