Анна Козлова - Превед победителю (сборник)

— Я пошла! — крикнула она от двери и быстро закрыла ее за собой.

Сидеть три часа в кафе Анжеле не хотелось. Логичнее было бы навестить Дашу, благо та жила в доме напротив.

Даша, как в сказке, обнаружилась дома, мужик ее работал. Анжела перешла на четную сторону Кутузовского и нырнула в магазин с идиотским названием «Ежик». Она купила бутылку вина, сырную нарезку и торт.

С Дашей Анжела дружила со школы, они сидели за одной партой, одинаково причесывались, вдвоем впервые напились и даже трахнулись с парнями одним и тем же летом между восьмым и девятым классом.

После школы Анжела поступила на филфак, а Даша провалила экзамены в Первый мед. Пришлось нести документы в 13-е медучилище на Пироговку, в народе почему-то прозванное Му-му.

Уже два года Даша работала детским массажистом и вроде бы неплохо зарабатывала. Три дня в неделю с 9 до 14:00 она сидела в районной поликлинике, а остальное время разъезжала по богатым хачовским семьям, где дети никогда не переводились. У Даши был симпатичный, купленный в кредит «пежо».

Она и впрямь, как в преувеличенных красках отметила Анжела, похудела на сельдерее, но зачем-то сразу залпом съела два куска торта.

— В жопу все, — прокомментировала Даша, — одна радость в жизни осталась — жратва.

Анжела, безвольная с похмелья, жадно глотала крем.

— Сегодня с Колей встречаюсь, — поделилась Анжела, опуская подробности «круглого стола» молодых авторов.

— Ну, и на хрен тебе? — поинтересовалась Даша, отхлебывая вино.

— Кажется, я в него влюбилась! — сладостно хихикнула Анжела.

— А муж?

— В запое.

— Тогда у тебя — уважительная причина.

Сама Даша жила с реаниматологом Женей. По выходным он жарил ведра восхитительных нежных беляшей. Больше сказать о нем было нечего, потому что в присутствии Анжелы реаниматолог всегда молчал. Также у Даши в доме присутствовала жирная коричневая кошка по кличке Шуба, которая все время вопила и каталась по полу, требуя кота.

— Трахаться будете? — по-деловому спросила Даша, отпихивая кошку ногой.

Даша не раз в этих целях предоставляла подруге свое жилье.

— Да, — ответила Анжела, — в туалете, наверное, придется.

— Если что, заваливайтесь, Женек сегодня в ночную дежурит, — пригласила Даша.

Без пяти шесть Анжела вошла в здание, где на чердачном этаже гнездился журнал «Плакат».

У лифта она наткнулась на Олега Свечкина, мрачно вперившегося в неподвижные серебристые двери лифта.

— Привет, Олег! — сказала Анжела.

Она пребывала под приятным винным хмельком, и казалось, ничто не может испоганить ей настроение.

— Привет, — отозвался Свечкин.

— Как жизнь?

— Херово, — ответил Свечкин, — настолько херово, что, если мне предложат бутылку водки за убийство, я мигом убью.

— Вот как? — Анжеле очень захотелось, чтобы лифт поскорее приехал. — Там, наверное, будет выпивка, и убивать никого не придется.

По ходу «круглого стола» всем приглашенным авторам стало ясно, что Анжела спит с Кульбергом. В сущности, вопросы он задавал только ей. Она двусмысленно улыбалась, пила вино и задерживалась длинным взглядом на Колиной ширинке. Остальным скорее всего было просто скучно. Под конец, окончательно распустившись, Кульберг закурил и сидел, подмигивая Анжеле, выпуская в лица молодых писателей ментоловый дым.

Улизнув из «Плаката», как им казалось, незаметно, хотя все прекрасно всё поняли, Анжела с Кульбергом направились в японский ресторан.

— Ты потрясающе выглядишь, — сказал Коля, сжимая Анжелино запястье.

— Я тебя так люблю! — ответила она, улыбаясь.

Вино окрасило ей зубы, но Кульбергу было все равно.

— Я тебя люблю, — повторил он.

— Хочешь, я с мужем разведусь? — удивила Анжела.

— Да, — сказал Кульберг.

Потом были бешеные хмельные толчки в японском туалете. Расплатившись, они вышли в темноту и, купив у метро по коктейлю, медленно пошли по главной московской улице. Расстались у метро «Охотный Ряд», Анжела плохо держалась на ногах и поймала машину.

Коля Кульберг поехал до станции «Университет», глупо улыбаясь. Около дома купил шоколад с орехами. Жена смотрела передачу «К барьеру!» — самый конец.

— Ты хотела поговорить о будущем, — начал Кульберг, почему-то заикаясь и не чувствуя ни малейшего раскаяния перед женой.

— Да, Коль, — сказала она с блаженной улыбкой, — сегодня все подтвердилось, я жду малыша.

Мила Свечкина так и не оправилась после вторых родов. Правда, об эффекте, который производит ее тело, запахнутое в короткий фланелевый халатик (еще покойной мамы), она не задумывалась.

— Знаешь, Свечкин, — сказала Мила за завтраком, — пойду-ка я на режиссерские курсы.

Свечкин поднял лицо от гречки и тускло посмотрел на жену.

— Да, я все уже рассчитала, это будет стоить половину денег, которые присылает Рекс. В первый месяц и в последний. Учеба длится полтора года…

— Заткнись ты, коза! — вдруг грубо оборвал Свечкин. — Какие, на хуй, курсы тебе, дура! Старуха!..

Ошарашенная Мила несколько секунд оставалась за столом, а потом, подхватив захныкавшую Маринку, убежала.

Мила была на десять лет старше Свечкина. Теперь, когда его природный жестокий цинизм настоялся до нужного градуса в дубовой бочке нищеты и лишений, он понял, что с Милкой пора завязывать.

Приехав в Москву из жуткого пьяно-морозного Абакана, Свечкин ухватился за нее — пускай с ребенком, но зато со своей квартирой — не век же Свечкину ютиться в литинститутовской общаге. Возможно, на какое-то время он даже увлекся Милой, но со временем ее оптимизм, переходящий в дебилизм, начал Олега Свечкина угнетать.

Сам-то он полагал, что ничего хорошего, как, впрочем, и плохого, в этом мире нет, да и сами люди — не хорошие, не плохие, а просто куски мяса. Наслаждение и боль — вот и все, что нам дается жизнью. Главная же несправедливость заключена в том, что две эти вещи распределены среди людей крайне неравномерно. У Свечкина, к примеру, только тоска и мучения, у других же — секс, хороший алкоголь, машины, деньги.

Полгода назад Мила снова залетела и радостно сообщила Свечкину, что будет рожать. Он запретил. Ругался, даже ударил ее пару раз. Представляя, что вскоре опять предстоит бессонный год, мерзкий надрывный ор, ранние подъемы в поликлинику, пеленки в говне и моче, Свечкин скрежетал зубами.

Жена сделала аборт (еще двести долларов), но с тех пор что-то у них разладилось. Свечкин часто ловил на себе ее укоряющие взгляды. Она, конечно, считала его извергом и человеконенавистником, да он и был таким.

Пока она ныла в маленькой комнате, Свечкин доел омерзительный завтрак, запил стаканом кипяченой воды. Осталась всего одна пачка сигарет, зарплата — в конце недели. Разозлившись, он все же вскрыл мягкую, с голубым кружком «Яву», пошел покурить на лестницу.