Владимир Ионов - …А родись счастливой

— Опять в Великогорске, работаю там в телевидении.

— То-то и Шалун наш туда напросился. В Москву вас вывозить опасно, толстосумов у нас развелось, в миг уведут!

— Хватит, генерал, смущать человека! — заступился Шалый.

— Ну-ну!.. А вот и нашего посадили… Вы к трапу? Давайте подвезу, у меня — вэн.

— Хорошо, а то мой — за воротами, — согласился Шалый. — Сейчас, только букеты принесут…

Маман вышла из самолёта практически последней и ещё с верхней ступеньки трапа увидела Любу в окружении мужчин и стала махать ей рукой, привлекая к себе внимание. И было к чему привлекать. «Бедная маман» была в чёрной широкополой шляпе с пером и в ярком пончо. И Люба ещё снизу заметила, что маман сменила цвет волос с каштанового на золотисто-белый, и смотрелась на верхотуре трапа, как опереточная примадонна. Она подала стюарду руку, тот осторожно свёл её вниз и передал в объятия Любы. Дамы трижды коснулись щеками и отстранились, чтобы лучше разглядеть друг дружку. Опытным глазом постижёра Люба отметила свежесть вполне профессионального, но чуть ярковатого макияжа, видимо, маман занималась им перед посадкой, хороший тон волос и совсем не утомлённое перелётом лицо.

— Девочка моя, я так рада, что наконец-то!.. А ты прекрасно выглядишь! И почему ты ничего не сказала, что вышла замуж? Какой прекрасный молодой человек! — щебетала она, переводя взгляд с Шалого на генерала и его долговязого сына. — Ну, знакомь меня с ними!

— Это — мой… ангел-хранитель Юрий Александрович, — представила Люба генерала, это — его сын. А это — мой друг, — показала она на Шалого. Зовут Ефим Борисович.

— Ах, друг? Очень приятно. А я уже поженила вас? Извиняюсь. И куда мы сейчас?

— Пока в зал прилёта, за багажом, потом — в Великогорск, — сказал Шалый и передал ей оба роскошных букета.

— Какая прелесть! — прижала она к себе букеты. — Так сразу в этот ваш Великогорск? И нисколько не побудем в Москве?

— Ма, у нас же работа! И у Ефима, и у меня! — начала объяснять Люба.

— Нет, ты можешь остаться, если можешь, я вас устрою, — сказал Шалый.

— У меня же сегодня эфир! — отчаянно возразила Люба. — Ну, хочешь, давай мы устроим тебя в гостиницу. Вот Юрий Александрович поможет…

— Да-да! И не только в гостиницу. Любой театр, любая выставка! Сколько хотите. — Живо согласился Усков, во все глаза, разглядывавший благоухающую то ли цветами, то ли духами. «маман». — Если мне будет некогда, вот Саша всегда и всюду проводит, правда Саша? — подтолкнул он сына. — У него каникулы.

— А то? — ответил долговязый сынуля со следами раннего созревания на подбородке.

Маман оценила генерала взглядом.

— А что? И останусь! — Произнесла она решение.

— Ма! Ну, ты что? Неудобно! Юрий Александрович!..

— Удобно-удобно! — поторопился генерал и, подхватив даму под руку, повёл её к минивэну.

— Баба с возу…, — шепнул Любе Шалый. — Генерал у нас холостой, пусть погуляют.

В Великогорск ехали молча. Шалый сидел рядом, осторожно распуская руки. Люба, отвернувшись к окну, слабо сдерживала их. В глазах у неё стояли слёзы оттого, что не получилось сегодня же посидеть вдвоём с маман, порасспросить друг дружку о житье-бытье, поплакаться в жилетки, и оттого, что Шалый никак не отреагировал на вопрос маман: «Ах, друг?» Значит, вот он рядом, вот его горячая рука… И всего лишь друг? Или даже «не друг и не враг, а так?»

Странная штука — время. Люба уже год ведёт на «Волне» свою «Гостиную», а будто только вчера Кольчугина подкинула ей эту идею. Это, наверно, потому что от эфира до эфира всего неделя, и летят они в съемках, беседах и монтаже, как сумасшедшие. Не успеешь отдышаться, а уже — новый эфир, новый герой, новая история.

А с другой стороны, вот уже три месяца как она знает, что беременна, а живот ещё не выпирает, и ребёнок почему-то не шевелится. Хотя Кольчугина, например, говорит, что чувствовала своих со второй недели… Странно. Может, что-то не в порядке? Но в консультации утверждают, что всё идёт нормально, и сама она постоянно думает о ребёнке, особенно, когда Шалый вывозит её в Городок. Теперь это, правда, не часто, не так, как в первые недели знакомства. Конечно, он мотается, как заведённый по области, по командировкам в другие города, проводит бесконечные совещания, иногда даже до поздней ночи, и звонит ей усталый и злой:

— Мать, я сегодня никакой. Извини, ночую дома. А ты как?

— Тоже в бегах и в заботах… Хорошо, отдыхай. А как завтра?

— Будет день, будет и пища, если будет… Сволочи, опять задерживают отгрузку зерна. На два дня хлеба осталось. И с табаком беда. Представляешь, если ни хлеба, ни сигарет не будет до конца недели, что народ с нами сделает? И в Москве — полные кретины! «Ищите сами! Нарабатывайте межрегиональные связи!..» С кем нарабатывать? У всех — шаром покати!.. Ладно, не буду тебя грузить… В общем, сегодня не наш сезон… Спокойной ночи.

— Спокойной ночи! Целую. Отдыхай. И мы будем спать. Правда, я так ещё и не слышу его…

— Услышишь, придёт время. Ещё надоест, когда начнёт ворочаться и пинаться. Спи!

А как спать, если одолевают мысли — одна тревожнее другой? Что и как у них с Шалым будет дальше? Кого он больше хочет — мальчика или девочку? Дочка у него уже есть… большая, красивая, кудрявая и, говорит, умница. Есть в кого. Папа школу и институт закончил с медалью, ранний кандидат наук. И каких наук!.. И сейчас — самый молодой и перспективный политик. Но не очень внимательный. Потому что такая работа? Или он такой? Он и жене почти не уделяет внимания. О дочке говорит много и часто и даже глаза делаются светлее и мягче… А если она родит ему вторую дочку?… Ведь каждый мужчина хочет сына, продолжателя рода, фамилии… Хотя пока и не говорит об этом …А когда ребёнок появится на свет, что будет? Признает его? Даст своё отчество? Или будет новый Сокольников? Надо, в конце концов, поговорить, решить, что будет дальше. Пока он только переоформил на неё свою долю в бизнесе с Игорем. Наверно, это уже знак. Хлопотный, трудный, но знак? Польский партнёр постоянно звонит, требует приехать в Краков на переговоры, кроме дела обещает «тысячу удовольствий». Знаем мы их удовольствия… Требует уточнения контракта и директор завода, где работает цех по сборке компьютеров. И тоже хочет вести разговор не с Шалым, а с ней, хотя Фимка говорил, что с ним давно всё отлажено… А когда ей делать всё это, если каждую неделю на ней висит большой эфир, отбирающий все силы? И новый режиссёр далеко не Серафима, которая до сих пор даже не глядит в её сторону. И где только Кольчугина его откопала? Одно твердит: «Терпи, душа моя! Зато он такой креативный!» А весь его креатив свёлся пока к одному: «Хорошо бы «Волне» организовать конкурс Великогорских красавиц. Это бы так подняло наш рейтинг!» Бросить идею легко, а кто и когда должен ею заниматься?.