Монго Бети - Помни Рубена. Перпетуя, или Привычка к несчастью

— Так ты для этого остановил нас, болван? — взревел Вампир.

— Смотри, какой сердитый! Впрочем, Вампир известен своим нравом. Ладно, все в порядке, не стоит мучить людей, которым и без того задали хорошую трепку. На день и одной довольно. До новой встречи.

— Вот именно, болван, до скорой! — огрызнулся Вампир.

— Думаете, они узнали нас с Перпетуей? — спросила Анна-Мария, когда они немного отъехали.

— Да нет, — успокоил ее Вампир. — В такую темень в машине ни одного лица не разглядишь.

— Да услышит тебя господь бог! — вздохнула Анна-Мария. — А как же вас-то они узнали?

— Ну, мы другое дело, — вмешался сосед Перпетуи, — мы — звезды национального футбола…

— А Перпетуя, — перебила его Анна-Мария, — она ведь жена мамлюка. И какого! Мало того, что он честолюбив, он имеет право носить револьвер.

— Не может быть! — не поверил Вампир.

— Да, да! — настаивала Анна-Мария. — Он носит его в кобуре на поясе. И лучше тебе знать об этом, мало ли что может случиться…

— Меня пистолетом не испугаешь, — заверил ее Вампир. — Однажды я послал к черту даже самого Баба Туру. Почему же я не могу послать к черту этого типа с его револьвером?

Машина вдруг свернула с дороги и въехала во двор какого-то дома. Громко смеясь и крича, друзья Зеянга новели Анну-Марию в гостиную. Увидев портативный магнитофон, она заинтересовалась им, и тогда ей продемонстрировали его в действии — она услышала свой собственный голос, записанный на пленку. Анна-Мария не могла прийти в себя от изумления.

А Зеянг тем временем отвел почти не сопротивлявшуюся Перпетую в свою спальню. Он осыпал ее в темноте поцелуями, шепча нежные слова, каких она прежде никогда не слышала. Перпетуя никогда не читала любовных романов, не видела чувствительных фильмов и не вслушивалась в слова французских песенок, которые так часто передавались по национальному радио и вызывали насмешки жителей Зомботауна, она и понятия не имела, что такое можно изрекать где-нибудь еще, кроме как во время венчания в церкви. Зеянг уверял ее, что она не только самая прекрасная женщина на земле, она — чудо из чудес, можно было подумать, будто до нее вообще не существовало других женщин. Он говорил, что будет любить ее, обожать ее с каждым днем все сильнее, если только это возможно. И вечно будет хранить ей верность. Он обещал ей небывалое счастье. Верность, вечность, блаженство — все эти понятия в ее представлении были связаны с культом божества, и она не могла поверить, что это могут быть не только слова…

Слушая завораживающий шепот Зеянга, Перпетуя, которая давно уже решила, что не будет сопротивляться, и ждала, что сейчас ее повалят на постель, вдруг поняла, какой силой власти обладает любовь. Прижав локтями руки, обнимавшие ее стан, она прошептала едва внятно:

— Нет, не сегодня, умоляю тебя… Не здесь и не сегодня… В другой раз… В другом месте…

— Когда?

— Потом, я скажу тебе. А теперь отпусти меня, умоляю! Где ты был? Что делал четыре года назад?

— Я учился в коллеже далеко отсюда. Почему ты спрашиваешь об этом?

— Потом когда-нибудь объясню.

По дороге домой Анна-Мария, смущенная не меньше самой Перпетуи, сказала:

— Я не одобряю твоего поведения, но знай: что бы ни случилось, ты можешь всегда рассчитывать на меня!

Она проводила ее до самого дома, решив, что сама поговорит с Эдуардом, если тому вздумается потребовать у жены объяснений по поводу столь позднего возвращения. Но его не оказалось дома. В дни крупных футбольных матчей весь город буйствовал до полуночи, и лишь немногие отказывались воспользоваться возможностью, которую власти предоставляли жителям в честь такого события: комендантский час либо переносился на более позднее время, либо вовсе отменялся.

Так Перпетуя стала женой троих мужчин.

Правда, Эдуард к тому времени утратил всякий интерес к своей супруге, да, видимо, и к женщинам вообще — настолько он был поглощен политической деятельностью, которая полностью удовлетворяла его жажду власти и величия. Вернувшись домой после родов, молодая женщина с трудом узнала прежнего Эдуарда в этом чиновнике, которого осаждали просители, причем теперь это были не одни жалкие попрошайки. Получив высокий пост в полиции, а после демонстрации, организованной им в честь падения Кваме Нкрумы, назначенный муниципальным советником Ойоло, младший брат почтенного Замбо считал, что мечта его сбылась: отныне о нем и в самом деле можно было говорить как о человеке, которому государство возмещает все расходы и которого правительство балует, точно мать — родное дитя. Эдуард теперь с гордостью носил на поясе револьвер вместо кинжала. По он и сам не подозревал, что относится к числу людей, кому покоя не дано. После достопамятной демонстрации он стал постоянной мишенью для неуловимых борцов подпольной организации НПП — в листовках, которые они распространяли, «вечного переэкзаменовщика» обвиняли в том, что он нашел наконец свою дорогу в Дамаск, продавшись черному Нерону, высмеивали его скупость и карьеризм. Вынужденный жить в Зомботауне, который он представлял в муниципальном совете, Эдуард понимал: чтобы доказать свое бескорыстие и преданность делу, необходимо поддерживать в людях убеждение, что он по-прежнему беден, а потому продолжал жить в ненавистной лачуге.

А второй муж Перпетуи — главный комиссар Ойоло, требовательный, алчущий, ненасытный, словно в первый день, стал боготворить ее с тех пор, как она произвела на свет ребенка, без сомнения принадлежавшего ему. Он засыпал ее подарками и комплиментами. Не было в его глазах похвалы, которой она была бы недостойна. И этот странный культ только способствовал любви Перпетуи и молодого футболиста. Когда Эдуард, нисколько не беспокоясь о жене, думал, что она проводит время с главным комиссаром Ойоло, Перпетуя, ловко избавившись от пылкого и восторженного обожателя, принимала своего любимого в доме Жан-Дюпона. Анна-Мария, поняв, что бесполезно пытаться помешать влюбленным, предоставила в их распоряжение комнату и присматривала за хозяйством Перпетуи. Она заботилась о детях, давала указания прислужнику, старалась, чтобы возле дома не было любопытных, отводила всякое подозрение и предупреждала любую опасность. Эта образцовая супруга, казалось, погрязла в грехе, сама так и не вкусив его.

По словам Анны-Марии, Перпетуя, которой так хотелось изведать вкус запретного плода, сорванного по собственной воле, была по-настоящему счастлива. Как описать пышный расцвет влюбленной молодой женщины, ставшей совершенно неузнаваемой, как описать ее преобразившуюся красоту, ее неожиданную уверенность в себе, ее жизнелюбие? Если верить Анне-Марии, лучшими минутами в жизни молодых людей были те, что они проводили втроем, когда Вампир приглашал их в какой-нибудь бар в европейской части города, куда подруги ни за что не решились бы отправиться вдвоем. Усевшись рядом или, реже, напротив друг друга, влюбленные смотрели друг другу в глаза, смеялись по любому пустяковому поводу и старательно прятались от взглядов прохожих, если им казалось, что это кто-то из обитателей Зомботауна.