Лин Ульман - Когда ты рядом. Дар

— Подними ее голову, — шипит Мартин.

— Что ты сказал?

— Черт! — говорит Мартин.

Я сажусь на кровать, прижимаюсь щекой к Би, прислушиваюсь к ее дыханию. Такое тихое, почти не слышно. «Мой ребенок, — думаю я, — Господи, помоги». Я провожу рукой по ее волосам, шепотом бужу ее. На пальцы заползает маленькое темное насекомое. Я опять провожу рукой по ее волосам.

— У нее вши, — бормочу я. — Бывает, — добавляю я, увидев на лице Мартина отвращение.

Би просыпается и, прижав голову к моей груди, молча обнимает меня за шею. На подушке и простыне вши, и, когда я расчесываю ей волосы, они падают на пол.

— Это не кончится никогда, — говорит Мартин, — никогда.

Я не пускаю Би в сад, а Аманду — в школу. Аманда рассказывает сказку про принцессу, которая была так прекрасна, что, когда она расчесывалась, с ее волос падали золотые монеты. Вечерами она вплетает свои волосы в волосы Би. Они засыпают в одной кровати. Я так и нахожу их: привязанных друг к другу, двух девочек с одной косой. Моих дочерей.

В наследство от папы мне достались кое-какие деньги. Нам с Мартином хватает на то, чтобы взять ссуду в банке и купить часть дома на две семьи с садом на Хамбургвейен, около Дамефаллене. Мне кажется, мы переедем и все изменится. Мы станем почти обычной семьей. Я представляю себе: Мартин, Аманда и Би сидят на кухне или в саду, может, мы даже заведем собаку. Больше жизни. Да, именно так. Больше жизни.

И у меня наконец появится повод выставить за дверь водопроводчика. С собой мы его не возьмем. Не хочу, чтобы он жил в нашем новом доме.

— Ты слышишь, Мартин, я не хочу брать с собой водопроводчика!

Мартин смотрит на меня:

— Но я ему уже сказал, что он может снимать маленькую комнату на чердаке. Я думал, в этом нет ничего страшного. Он будет платить за съем. И не стоит недооценивать преимущества того, что в доме есть водопроводчик.

— Какие преимущества? — спрашиваю я.

— Стелла, водопроводчик в доме! Водопроводчик в доме! Что здесь еще объяснять?

Через несколько недель после того, как Би исполнилось шесть, мы переехали в наш новый дом на Хамбургвейен. Мартин, Аманда, Би и я. Водопроводчик поселился на чердаке.

Я не думала, что у отца есть деньги. Я почему-то всегда думала, что он весь в долгах. Наследство оказалось сюрпризом. Когда продавщица Андерсен умерла и посетители перестали приходить, магазин с безделушками на Майорстюен пришлось закрыть. Это было много лет назад. Последний год своей жизни папа провел в маленьком темном офисе в центре Осло. Мне никогда не было интересно, чем он там занимался. Если уж я об этом думала, то представляла себе, что он ничего не делает. Слова «ничего» было бы вполне достаточно для того, чтобы рассказать о папе. Есть такая песенка про мужчину, который умер в кофейне [10] «Мертвец в кофейне» — популярная норвежская песня, написанная и исполненная Оддом Борретсеном. . Когда я впервые ее услышала, то подумала о папе. Подумала, что это папа умер, сидя в кофейне.

Однажды я собралась с силами и пошла в его офис, чтобы навести там порядок. Мама сказала, что она не пойдет, у нее и так работы более чем достаточно: надо сложить его одежду в картонные коробки (коробок было две) и отвезти в Армию спасения. Мне нужно сделать все остальное.

Не знаю, горевала ли она. Сложно сказать. Была совершенно обычная среда. Они с отцом сидели по разные стороны кухонного стола под синей люстрой и ужинали. И во время ужина папа умер. Он не упал на пол, а вежливо остался сидеть, осанка его была по-прежнему прямой, а глаза — голубыми. Не похоже было, что с ним что-то произошло — если так можно сказать, — он просто-напросто перестал есть. Может, его лицо посерело на полтона, хотя я и не уверена. Во всяком случае, мама заметила, что он не двигается, только когда начала убирать со стола.

Его офис оказался таким, как я его себе и представляла. Письменный стол темного дерева, черный стол, коричневая этажерка для книг. Компьютер. Грязное окно выходит на грязный двор. На потолке белые лампы. Судя по каталогам и счетам, когда магазин на Майорстюен закрылся, папа начал заниматься рассылкой безделушек по почте. Хрустальные лебеди, блестящие латунные подсвечники, стаканчики для хереса, фарфоровые собачки, ангелы разных видов и стоимости. Я узнала, что он снимал маленький склад где-то в Аскере. И все, насколько я могу судить, было в идеальном порядке. Никаких неоплаченных долгов. Никаких недовольных клиентов. Никакой тайной возлюбленной. Никаких незаконнорожденных детей. Ничего.

Верхний ящик письменного стола был заперт. Мне потребовалось немного времени, чтобы найти ключ. Он лежал в керамическом горшке, где раньше, наверное, рос цветок — на донышке осталось немного земли. Очистив ключ, я открываю ящик. Там фотография и старое неоконченное письмо. На фотографии — полная светловолосая женщина, ей около пятидесяти лет. У нее пухлые красные губы. Трудно сказать наверняка, но, по-моему, она довольно рослая. Я переворачиваю фотографию. На обратной стороне зелеными чернилами написано «Элла». Маминым почерком. И год: 1979.

Я вскрываю письмо и сразу узнаю в мелких красивых печатных буквах папин почерк:

Дорогая Элла!

Это мое первое и последнее письмо к тебе. Эдит сказала, что ты решила навсегда уехать и она собирается последовать за тобой. Прошу тебя. Прошу вас обеих: не делайте этого. Стелла уже большая девочка, но все-таки она еще недостаточно взрослая. Ей нет и четырнадцати. Вы обещали мне подождать, пока она не повзрослеет.

Все они уже умерли.

Я пою для Би песню. Она лежит в кровати и с серьезной миной слушает, она не хочет играть с моими руками, как Аманда в ее возрасте.

— Спокойной ночи, Би, — говорю я, но ответа не слышу.

— Что же ты не отвечаешь мне, Би? — спрашиваю я.

Она отворачивается к стене.

Я сижу на краешке кровати и смотрю на ее худую потную шейку.

Потом я заглядываю к Аманде.

— Привет, — говорю я.

— Привет, — отвечает она.

— Заканчивай уже с «Нинтендо», — говорю я.

— Мама, я должна убить лесное чудовище, — говорит она, — и тогда принцесса перейдет на следующий уровень.

Я ложусь на диван и читаю. В нашем новом доме слишком тихо. Только короткая механическая мелодия из «Нинтендо».

Тишина и сюда добралась.

Я лежу на диване и читаю, когда Мартин заходит в гостиную и говорит:

— Стелла, я ухожу от тебя. Я собрал чемодан. Я снял маленькую квартиру. Здесь невыносимо… дом, дети, Би… невыносимо.

— Не верю, — говорю я, не отрывая взгляда от книги. Такое уже случалось.

Он садится на диван, кладет голову мне на плечо и плачет.

— Я больше не могу, — шепчет он. — Я исчезну, если останусь здесь.

— По-моему, ты от меня не уйдешь, — говорю я. — Я не верю, что ты собрал чемодан, и не верю, что ты снял квартиру.