Луис Леанте - Знай, что я люблю тебя

Потом они ели сахарную вату в парке, стреляли по мишеням в тире, гоняли на маленьких машинках. Они бродили среди аттракционов, взявшись за руки, счастливые и влюбленные. Сантиаго предлагал разные занятия, а Монтсе не возражала. Когда тележка подняла их на самый верх американских горок, они обнялись так крепко, что у обоих онемели руки. Они смущались, попадая в толпу, старались пройти незамеченными мимо многочисленных туристов. Монтсе говорила и говорила. От возбуждения она всегда становилась болтливой. «Хочется курить», — в какой-то момент сказала она. Сантиаго подошел к киоску и купил пачку «Честера». Каждый раз, расплачиваясь за что-нибудь, он доставал пачку сотенных банкнот, с которыми обращался как кассир в банке. «Признайся мне кое в чем. Ты и правда богат?» — «Конечно! Я самый богатый человек на свете. Как я могу не быть им, если ты рядом?!»

В полдень Монтсе позвонила домой и сообщила, что пообедает у подруги Нурии. «А ты не должен позвонить родителям?» — «Нет, я никогда перед ними не отчитываюсь. Я вполне независимый». — «Везет тебе!» Они пообедали в дорогом ресторане. Сантиаго прилагал все силы к тому, чтобы Монтсе было хорошо, так хорошо, как никогда в жизни. Когда девушка открыла дверь своего подъезда, прижимая к груди книги, ей казалось, что весь мир вращается вокруг нее. Она обернулась, чтобы еще раз попрощаться с Сантиаго, и неожиданно увидела его лицо совсем близко. Он вошел за ней в полутьму подъезда, мягко толкнув дверь. «Что ты делаешь?» — «А ты как думаешь?!» Они поцеловались. Монтсе впервые в жизни ощутила, как мужские руки скользнули по ее телу, лаская его, как никто еще никогда не ласкал. Книги с сухим стуком упали на пол. Она с огромным трудом заставила себя все-таки пойти домой. Несмотря на дикую усталость, она все никак не могла заснуть. Даже решила не чистить зубы, чтобы вкус поцелуев Сантиаго как можно дольше оставался на губах, но запах табака был невыносим. Она всю ночь провела в полузабытьи, периодически поднимаясь и лихорадочно хватаясь за свой дневник. Утром ее волновало только одно — как бы обо всем не узнали родители.

Монтсе очень рано позвонила отцу. Поболтала немного с сестрой Тересой и мамой. Пожаловалась, как скучно сидеть на занятиях в академии, соврала, горько посетовав, что не может приехать к ним в Кадакес. И в девять тридцать уже стояла на углу около обувного, нервничая и прижимая к груди свои книжки. В тот день Сантиаго приехал на белой машине, только на другой, не на том кабриолете. Монтсе привычно забралась в автомобиль, улыбнулась, светясь счастьем оттого, что снова может быть рядом с ним. «Я не верю ни в то, что ты работаешь в банке, ни в то, что твой отец его директор». Парень явно напрягся, нажал на газ и сосредоточился на управлении. «Санти, ты врешь мне. Я ни в чем тебя не обманывала». — «Я тоже, Монтсе. Я не лгун». Девушка почувствовала напряжение и страх в его голосе. Она откинулась на подголовник и мягко дотронулась до его плеча. «Скажи мне одну вещь, Санти. Ты любил многих женщин?» Сантиаго Сан-Роман улыбнулся, стряхивая с себя напряжение: «Никого, кроме тебя, моя королева». Монтсе показалось, что она сидит под дождем из розовых лепестков. В ушах ее зазвучали птичьи трели, и сладкая дрожь пробежала по всему телу. «Ты врун, — сказала она, нежно проводя пальчиками по его руке. — Ты жуткий врун, но мне это нравится!» — «Я клянусь тебе, что не вру. Клянусь чем хочешь, клянусь своей…» Слова замерли у него на губах. Судя по тому, как изогнулись его брови, он вспомнил что-то не слишком приятное.

Следующую неделю учебники Монтсе катались на задних сиденьях самых разных автомобилей. Ей казалось, что и сама она наблюдает мир только из окна машины. Она ставила ноги на землю, только возвращаясь вечером домой. Каждый вечер, подвозя ее, Сантиаго проходил в подъезд, и они прятались в нише под лестницей из ракушечника. Там Монтсе отдавала ему всю себя без остатка. Они как безумные целовались часами, пока у обоих не начинал болеть желудок. Тысячи вопросов теснились у нее в голове, но она не решалась задать их, разрушить волшебство, царившее вокруг. Происхождение Сантиаго было вполне ей ясно. Он говорил как истинный каталонец, эмоционально и увлекательно рассказывая свои истории. Хоть он и пытался прятать руки, поломанные ногти и въевшиеся пятна машинного масла больше подходили какому-нибудь мастеру на заводе, чем офисному служащему. Но каждый раз, когда Монтсе пыталась заговорить об этом, парень замыкался, и она не могла себя заставить продолжать разговор, видя его боль. Уже дома, лежа в постели, она пыталась посмотреть на происходящее со стороны более холодными глазами. Каждую ночь она решалась все-таки прижать Сантиаго к стенке и заставить во всем признаться, но наступал момент встречи, и она боялась сделать или сказать что-нибудь, что отпугнет его.

Почти двадцать лет спустя, лежа на той же самой кровати, она испытывала странное чувство, будто ею снова овладела все та же идея. На фотографиях, запечатлевших Сантиаго в военной форме, время будто застыло. Тот же самый взгляд она видела там, в нише под лестницей, где они прощались. Она поглядела на свои руки и почувствовала себя лучше. Монтсе не отпускало ощущение, что она оживляет мертвеца. Она достала фотографию, которую нашла в госпитале, и положила ее на покрывало рядом с другими. То, что на всех карточках был изображен один и тот же человек и что этим человеком был Сантиаго Сан-Роман, не вызывало сомнений. Она пыталась вспомнить, как и когда ей сообщили о том, что он умер. Она хорошо помнила лицо той женщины, владелицы табачной лавки, помнила и ее мужа. Это была идея Сантиаго? Он решил отомстить ей, выдумав собственную смерть? Мрачная шутка или просто слух, который никто не удосужился проверить? Монтсе расширенными глазами смотрела на разложенные перед ней фотографии. А потом наконец решилась сделать тот шаг, который планировала весь день. Достав из сумочки мобильник, разыскала номер, который в спешке записала сегодня в телефонную книжку. Нажала на кнопки, чувствуя, как нервы собрались в комок где-то в районе желудка. Ей никак не удавалось избавиться от чувства, что она приподнимает могильную плиту на кладбище, чтобы убедиться, что могила не пуста. Она нетерпеливо слушала гудки в трубке, пока кто-то на том конце не подошел к телефону. Ответил совершенно убитый голосом мужчина.

— Это сеньор Аяч Бачир?

— Кто это?

— Я доктор Монтсеррат Камбра. Мне нужен сеньор Аяч Бачир.

— Да, это я. Я слушаю.

— Я звоню из больницы святого Креста.

— Из госпиталя? Что-то еще случилось?

— Ничего, успокойтесь, больше ничего не произошло. Я хочу поговорить с вами о вашей жене.

— Моя жена мертва. Мы хороним ее через два дня.