Андрей Саломатов - Девушка в белом с огромной собакой

– Пивная, – вслух удивленно произнес Шувалов. Он окончательно проснулся, и то, что открылось ему после забытья, только расстроило его. Всего несколько секунд назад во сне он видел юную, удивительно милую девушку в длинном белом платье. Из всего сна Шувалов запомнил только платье и лицо, да осталось щемящее чувство тоски по всему ушедшему или не пришедшему, по упущенному или отобранному. В общем, почему-то такому нематериальному и расплывчатому, как любовь к человечеству.

Обратный путь до станции оказался и короче и веселее. Облака разошлись над Тулеповым и седым венчиком легли на горизонт. Ветер и ноябрьское солнце слегка подсушили дорогу. А когда наши герои очутились на платформе, вдалеке показался пассажирский поезд.

– Если это московский, я поеду домой, – заявил Шувалов. – Ну тебя к черту с твоим Симферополем.

Зуев только удивленно посмотрел на друга и ничего не сказал.

В Москве путешественники оказались только вечером, в десятом часу. Они вышли из поезда трезвые и мрачные, хотя и перехватили в вагоне-ресторане по двести граммов варварски разбавленного муската. Поеживаясь от сырости и холода, с поднятыми воротниками они сразу направились к стоянке такси.

– На Ордынке сейчас делать нечего, – сказал Шувалов. – Все уже надрались до свиней.

– Может, что осталось? – без всякой надежды сказал Зуев.

– Все равно, – отмахнулся Шувалов. – Тоска – пить, когда рядом храпят. Пивные уже закрылись, значит, давай в «Золотой рожок». – Шувалов открыл дверцу машины, пропустил вперед Зуева и уселся сам: – Застава Ильича, шеф. «Золотой рожок» знаешь?

– Ясно, – коротко ответил таксист, и машина, лихо маневрируя, вырулила на улицу, а затем нырнула в переулок.

Войти в ресторан с допотопным, каким-то даже археологическим названием «Золотой рожок» оказалось совсем просто. В дверях не было никакого швейцара. К этому времени ресторанный цербер обычно был либо пьян как сапожник, либо растаскивал на площадке у туалета сцепившихся клиентов.

Шувалов и Зуев скинули пальто, сунули в гардеробную амбразуру и, поправив несуществующие галстуки, направились в зал. Едва они подошли к двери, как та с треском распахнулась, и из зала прямо на грудь Шувалову вывалилась костлявая девица с перекошенным от ужаса ртом и окровавленной шеей. Светлое платье девицы до самого подола было залито кровью и почему-то разодрано по шву с правой стороны до пояса. И это было только начало триллера.

Надо сказать, что ресторан «Золотой рожок» пользовался дурной славой у тех, кто хотя бы раз побывал в нем. Его называли «лимитным», «дном», «золоторожим», в общем, названий у него было много, и каждое в той или иной мере отражало какую-нибудь характерную черту этого заведения общепита. Посетители здесь отдыхали в шапках, поскольку гардеробщик не принимал их. В шапках пили, ели, дрались, танцевали до упаду. Кухня была отменно плохой. Возможно, служащие уносили домой слишком много продуктов, а может, повара здесь были из тех, что наловчились отмерять порции пельменей в обжорках, и больше ничего и не умели. Но, скорее всего, виной тому было и то и другое, и третье, о чем можно на досуге поразмышлять и не имеет смысла говорить. Ведь сюда в основном приходили выпить, а какой, к черту, из пьяного в стельку гражданина в ушанке гурман? Съест все, что подадут.

Продолжение триллера не отличалось оригинальностью. Вслед за окровавленной девицей из зала выскочил молодой человек с безумным лицом. Шувалов уже успел оторвать от себя девицу и сделал это вовремя. Публика повалила через узкую дверь, как во время пожара. Кто-то кого-то по дороге бил ресторанной посудой и кулаками. Женщины визжали, как милицейские свистки, мужчины матерились, да каждый старался перекричать целую толпу, в общем, гвалт стоял, как на восточном базаре.

Зуев отпихнул от себя пьяного молодца, крикнул ему: «Я не ваш!» – и тут же получил кулаком по губам. Не успев оправиться от удара, он отмахнулся еще от одного драчуна, но тут Шувалов схватил его за руку и увлек в зал.

– Они туда, а мы сюда, – крикнул ему Шувалов, – а то ведь из этой каши не вылезешь. Засосет. Повяжут вместе со всеми.

Прикрывая губы ладонью, Зуев мрачно проследовал за Шуваловым к столику.

Нельзя сказать, что в зале было спокойнее. В углу, на низенькой эстраде, нетрезвые лабухи самозабвенно лупили по струнам электрических гитар, да с таким исступлением, будто платили им подецибельно. Такая же полупьяная певица с раскрашенным лицом пела что-то про несчастную любовь и разбитое сердце. Внизу ей подпевали танцующие и сидящие за столиками. И все это концертное действо происходило под стеклянный аккомпанемент сталкивающихся рюмок и фужеров.

– Содом и Гоморра, – весело сказал Шувалов. – Что, Сашуня, по губам получил? А ты не стой на пути. Это же не люди. Это моральные уроды.

Зуев молча кивнул Шувалову на подошедшую официантку.

– А, – обрадовался Шувалов. – Значит, так, киска. Нам бутылочку водки, два салата и горячее. А запить есть что-нибудь?

– Есть, – недружелюбно ответила «киска», – гранатовый напиток.

– Это такой грязный, из-под крана? – вовсю веселясь, спросил Шувалов.

От такой наглости «киска» позеленела. Лицо ее и без того отнюдь не идеальных линий перекосило. Она подбоченилась и как-то не по-женски, да и не по-мужски рявкнула басом:

– Заказывать будете? А то… проваливайте…

– Да ладно тебе, – примирительно сказал Шувалов. – Я же шучу. Всем известно, что гранатовый напиток делается из граната. Это фрукт такой. Так что неси, – Шувалов поощрительно хлопнул официантку по широкому бедру, и та, гневно сверкая глазами, удалилась в святая святых ресторана – за белую загадочную перегородку.

Бутылка водки кончилась быстро. Шувалов уже успел пару раз сплясать с красоткой на тяжелых, в два пальца толщиной, подошвах. Заказал еще одну бутылку и опять ушел плясать. А Зуев остался один, но ненадолго. Сзади его кто-то обнял, он обернулся и узнал одну из шуваловских девиц.

– А пойдем танцевать, – пьяно предложила она.

– Губа болит, – ответил Зуев.

– А я тебя буду в щечку, – сказала девица и захохотала Зуеву прямо в ухо. В это время на столе образовалась еще одна бутылка, и Зуев предложил девице составить ему компанию. Он налил себе и ей по полному фужеру водки, левую руку положил девушке на колено, кивнул ей и выпил всю водку до дна. Девушка тоже выпила, но лишь половину. Прикрыв руку Зуева своей ладонью, она устало предложила:

– Поедем к тебе.

– У меня жена дома, – ответил Зуев.

Девушка немного подумала и сказала:

– Тогда ко мне. Надоело здесь.

Зуев не мог в подобном состоянии подолгу размышлять над чем-то, прикидывать, взвешивать. Он сейчас готов был ехать куда угодно, с кем угодно и на любом виде транспорта, лишь бы продолжался карнавал: менялись декорации, действующие лица и было что выпить. Поэтому он молча помог девушке подняться со стула и, проходя мимо танцующих, махнул Шувалову, но тот не увидел.