Джоди Пиколт - Роковое совпадение

— Он даже может сам себе не отдавать отчета в своем поведении, — продолжает врач, читая мои мысли.

— И что нам делать? — говорим мы с Калебом одновременно.

— Может, стоит обратиться к специалисту?

Врач отвечает на мой вопрос:

— Именно это я и собиралась посоветовать. Давайте я позвоню и поговорю с доктором Робишо, сможет ли она принять вас сегодня.

Да, именно это нам и нужно: отоларинголог, который специализируется на подобного рода заболеваниях; врач, который мог бы прикоснуться к Натаниэлю и уловить ту крошечную «проблемку», которую можно решить.

— В какой больнице принимает доктор Робишо? — интересуюсь я.

— В Портленде, — отвечает педиатр. — Она психиатр.

Июль. Городской бассейн. В штате Мэн сорокоградусная жара. Рекордная отметка.

— А если я утону? — спрашивает у меня Натаниэль. Я стою у края, где мелко, и наблюдаю, как он таращится на воду, как будто это зыбучие пески.

— Неужели ты думаешь, что я дам тебя в обиду?

Похоже, он задумался.

— Нет.

— Тогда прыгай. — Я протягиваю руки к сыну.

— Мам! А если бы это была раскаленная лава?

— Во-первых, я не стала бы надевать купальник.

— А если я зайду в воду, а мои руки и ноги перестанут слушаться?

— Не перестанут.

— А вдруг?

— Маловероятно.

— Одного раза будет достаточно, — рассудительно замечает Натаниэль, и я поняла, что он подслушивал, когда я репетировала заключительную речь в душе.

Идея! Я округлила рот, подняла руки и стала опускаться на дно бассейна. В ушах шумела вода, и медленно вращался окружающий мир. Я досчитала до пяти, а потом голубая гладь всколыхнулась, как будто передо мной что-то разорвалось. Внезапно под водой оказался Натаниэль, и он плыл — в глазах звездочки, а из носа и рта вырываются пузырьки воздуха. Я подхватила его, крепко прижала к себе и вынырнула на поверхность.

— Ты спас меня, — сказала я.

Натаниэль обхватил мое лицо руками.

— Пришлось спасать, — ответил он. — Чтобы ты могла спасти меня в ответ.

Первое, что он делает, — это рисует картинку, на которой лягушка пожирает луну. Поскольку у доктора Робишо не нашлось черного карандаша, Натаниэлю пришлось зарисовать ночное небо синим. Он так сильно давит на карандаш, что тот ломается у него в руке, а потом пугается, что на него будут кричать.

Но никто не кричит.

Доктор Робишо сказала, что он может делать все, что захочет, а остальные будут сидеть и наблюдать за его игрой. Все — это мама, папа и новый доктор, у которого такие седые с желтизной волосы, что можно разглядеть под ними родничок, пульсирующий, как сердце. В кабинете стоит пряничный кукольный домик, лошадка-каталка для детей младше Натаниэля, бескаркасное кресло в форме бейсбольной рукавицы. Тут еще есть карандаши, краски, марионетки, куклы. Когда Натаниэль переходил от одной игры к другой, он заметил, что доктор Робишо что-то записывает в папке с зажимом. Неужели она тоже рисует? И есть ли у самого врача недостающие карандаши?

Время от времени врач задает вопросы, на которые он не может ответить, даже если бы и захотел: «Ты любишь лягушек, Натаниэль?» Или еще: «Этот стул удобный, согласен?» Взрослые очень часто задают глупые вопросы, даже когда на самом деле не хотят слышать ответы. Лишь однажды доктор Робишо задала вопрос, на который Натаниэлю захотелось ответить. Он нажимает кнопку на небольшом пластмассовом диктофоне, и раздается знакомый звук: Хеллоуин и слезы — все в унисон.

— Это песни китов, — сказала доктор Робишо. — Ты слышал их раньше.

«Да, — хотелось крикнуть Натаниэлю, — но я подумал, что это я плакал изнутри!»

Врач заводит разговор с родителями, произносит длинные слова, которые скользят ему в ухо, а потом поджимают хвост и убегают, как кролики. Скучающий Натаниэль снова полез под стол, чтобы поискать черный карандаш. Он приглаживает уголки рисунка. Потом замечает куклу в центре.

Это кукла-мальчик. Он сразу видит это, как только переворачивает ее. Натаниэль не любит кукол, он с ними не играет. Но он тянется за этой валяющейся на полу игрушкой. Поднимает куклу. Поправляет ручки и ножки, чтобы больше не казалось, что кукле больно.

Потом он опускает глаза и видит синий сломанный карандаш, который продолжает сжимать в руке.

Избитое выражение: «Любой психиатр вспоминает Фрейда». Соматоформное нарушение («Диагностическое и статистическое руководство по психическим заболеваниям», том IV) — термин для заболевания, которое Зигмунд назвал истерией и которому подвержены молодые женщины, чья реакция на потрясение выражается в сильном физическом недомогании безо всяких физиологических предпосылок.

Другими словами, доктор Робишо утверждает, что разум может заставит тело болеть. Это происходит не так часто, как случалось во времена Фрейда, потому что в наши дни существуют менее травмирующие способы выплеснуть эмоциональный стресс. Но время от времени встречаются и подобные случаи, чаще всего у детей, которые не располагают достаточным словарным запасом, чтобы объяснить, что же их расстроило.

Я бросаю взгляд на Калеба: интересно, а он этому верит? Откровенно говоря, я просто хочу забрать Натаниэля домой. Хочу позвонить одному свидетелю, который как-то выступал в качестве эксперта, отоларингологу из Нью-Йорка, и попросить его посоветовать, к какому специалисту в Бостоне обратиться, чтобы он осмотрел моего сына.

Вчера Натаниэль чувствовал себя отлично. Я не педиатр, но даже мне понятно, что нервный срыв за одну ночь не происходит.

— Эмоциональная травма, — негромко уточняет Калеб. — Какая, например?

Доктор Робишо что-то говорит, но я уже не слышу. Не свожу глаз с сидящего в уголке Натаниэля. На коленях у него попой кверху лежит кукла. Одной рукой он пытается засунуть карандаш ей между ягодицами. Его лицо — боже мой! — абсолютно ничего не выражает.

Я видела подобное тысячи раз. Я побывала в кабинетах у сотни психиатров. Сидела в уголке, как муха на стеночке, когда ребенок показывал то, что не умел выразить словами. Когда ребенок доказывал мне то, что я должна выступить обвинителем по этому делу.

Внезапно я оказываюсь на полу рядом с Натаниэлем, хватаю его за плечи, не отвожу взгляда от его глаз. Через мгновение он уже у меня в объятиях. Мы раскачиваемся взад-вперед в невесомости, и ни у одного из нас не хватает слов, чтобы признаться, что мы знаем правду.