Сергей Аман - Журналюги

Последние месяцы Оглоедов снова жил в квартире Павы. Мария Владимировна, с которой они сблизились за время поисков Сергея, попросила Оглоедова пожить рядом с ней, в квартире Красавчика на третьем этаже, так как стала всего бояться. Ему это было на руку, так как с деньгами у него, естественно, был напряг. На постоянно сыплющуюся «шестерку» уходила прорва дензнаков, а купить новую ему еще долго не светило. Он мотался в поисках работы по всяческим изданиям, которых в Москве расплодилось сотни, а между этими хождениями по мукам зарабатывал на кусок хлеба с колбасой, «бомбя» на своей машине. Оказалось, что если тебе уже за сорок – сорок пять, то ты уже на хрен никому в этой журналистике не нужен. Если, конечно, не наработал к этому возрасту имя. Оставалось рассчитывать только на старых друзей-однокурсников, но большинство из них сами висели на волоске, цепляясь за копеечные зарплаты. А несколько прежних товарищей, вышедших «в люди», предпочитали забыть о студенческих пьянках-гулянках и нетрезвых клятвах в дружбе на всю жизнь. Серега их понимал и к ним за помощью не лез. Все равно опытные товарищи найдут предлог обойти тебя стороной. Правда, кое-кто из них пытался помочь, но это все равно ни к чему не приводило. Видно, наступила в его жизни серая, если не черная полоса. Даже Наташка старалась его пристроить в какое-нибудь киношное издание, где у нее была куча знакомых, но когда дело доходило до того, чтобы определиться – берут или не берут, то чаша весов опять склонялась не в его пользу. Они с Наташкой изредка перезванивались. Оглоедов звонил редко, потому что ему было неловко в этой ситуации – будто он набивается на помощь, а Наташка звонила редко потому, что вспоминала о нем, только когда напивалась и ей надо было кому-то рассказать о своей неустроенной личной жизни. Подружки в это время спали, у всех были мужья и дети, а Оглоедов ложился поздно и мог составить ей компанию. Она звонила, набравшись, в час – два ночи. Бывало, они и выпивали дальше совместно, каждый за своим столом, чокаясь о телефонную трубку. Правда, выпивать теперь часто у Наташки не было возможности: из-за кризиса сократили зарплату, а работы навалили через край. «Не могу уже, жить не хочется», - жаловалась она Оглоедову, а тот, стараясь ее поддержать, говорил, что это все пройдет и жизнь наладится, хотя сам, исходя из своей ситуации, в это не верил. «Мне уже сорок пять, а она до сих пор не наладилась», – раздраженно-расстроенно отвечала подруга. И Оглоедов предлагал налить еще по одной и выпить за то, чтобы удача повернулась к ним лицом. Как-то Наташка вдруг позвала его в гости. Он несколько раз бывал у нее и когда она жила с мужем Мишей, и уже без него, но это ничем не кончалось. Оглоедов мирно спал в бывшей детской комнатке, а она в своей спальне. Конечно, он каждый раз пытался как-то намекнуть ей, что им в одной кровати было бы нескучно, но она так непонимающе смотрела на него, что у него все опускалось, еще не встав. И в этот раз он купил бутылку водки и шел, теша себя надеждой, что у нее изменилось отношение к нему. Но все было по-прежнему. Они сели на кухне, она наскоро что-то сварганила и заварила чай, и они выпили по первой из серебряных старинных стаканчиков. И скоро уже разговор потек по привычному кругу – о ее бывших любовниках, их друзьях и подругах, однокурсниках, работе и еще черт знает о чем.

- Ты представляешь, - говорила Наташка, - тут мать сама мне сказала, чтобы я сходила с ней к нотариусу и оформила доверенность на получение пенсии. Ну, чтобы ей не ходить в сбербанк. Трудно ей уже. На следующий день приходит Настена и говорит: «Бабушка сказала, что ты сама все выдумала с доверенностью, она тебе ничего не говорила». А мне это нужно? Что мне, делать больше нечего? А я из-за этой доверенности еще держала Мишу в квартире, он тут как-то в очередной раз приехал выяснять отношения по пьяни, а я сдуру его попросила остаться, чтобы он нас с мамой отвез на машине на следующий день к нотариусу – она ж ходить уже почти не может. Он как раз до этого привозил ее из больницы.

- А где он теперь живет? – спросил Оглоедов.

- Где-где, у меня на даче.

- Что ж ты его там держишь? – изумился Серега.

- А куда его девать? У него ж жилья нету, работы сейчас тоже нету, да он еще пьет там без просыпу. И еще брата там поселил, а то, видно, одному пить скучно. Я уж боюсь туда приезжать… Ну вот, Миша у меня, ждет, когда нас везти, а тут Настена такое заявляет. Как будто это мне нужно! И что ж ты думаешь? На следующий день я узнаю, что мать уже оформила доверенность на Алешу, с которым живет теперь Настена. Представляешь, мужик лет на двадцать ее старше, нигде не работает, а она его кормит. Влюбилась!

- А где они живут?

- Где-где, на первом этаже вместе с мамой. А у меня Миша тут напился опять, залез в мой мобильник, прочитал все эсэмэски и стал звонить по всем номерам. Если отвечал мужской голос, то он начинал орать, что он все знает и убьет его. Ты представляешь? А у меня ж там куча знакомых по работе и так, актеров знаменитых сколько. Ты представляешь, я какой дурой выгляжу? А потом спать завалился. А утром трезвый вдруг говорит, что приедет через три дня, убьет меня, Настену и покончит с собой. С чего?

- А когда это было?

- Когда-когда, вчера.

- А что, у него есть ключи от квартиры?

- Есть.

- Зачем же ты их ему дала?

- Да не давала я. Они у него остались еще с прежней жизни.

- Нужно срочно поменять замок. Займись этим сегодня же.

- Да я уж сама думаю, да времени все нет.

- Ну, хочешь, я тебе поменяю, только у меня сейчас денег нет. Купи замок, а я поменяю.

- Да нет, не надо. Я сама поменяю. Куплю и мастера вызову. Тем более что и запасного теперь нет. Настена свой потеряла, да еще и от нижней забрала. Представляешь, приходит и говорит: дай ключ от нижней квартиры, а то я вышла покурить, а дверь захлопнулась. Дверь у нас там захлопнуться не могла – не то устройство замка, но я от неожиданности не нашлась, что сказать, и отдала ключ. Они хотят отнять у меня и эту квартиру. Я ведь прописана в нижней, где кроме меня прописана только Настена. А в этой, верхней, прописана мама. Они уговорят бабушку переписать на себя верхнюю, а из нижней как-нибудь меня выпишут. Не зря ж она ключ забрала. И что? И останусь я без крыши над головой. И куда мне идти? Повеситься, что ли?

- Ну, Настена-то такое не может сделать.

- Настена-то не может, да этот Леша ее уговорит. Они что-нибудь придумают.

- Не переживай, все будет хорошо. Настена умная девочка. Давай лучше выпьем еще по одной. Да спать надо ложиться, мне завтра надо рано встать, в одно место смотаться.

- Давай.

- Хочешь, ложись со мной, если тебе плохо.

- Ой, нет, у меня месячные, - быстро проговорила Наташка, и Оглоедов понял, что она врет. Не хочет просто. Но то, что Наташка так прямо сама заговорила на эту тему, удивило его. Но не обрадовало. Она явно его не хотела.