Грэм Грин - Меня создала Англия

— Кейт — прелесть, — усмехнулся Энтони, — она всегда прибаливала снобизмом.

Крог тоже подошел к окну. Сумрачным взглядом окинул дворик.

— Вахтеру тоже не понравилось, — сказал он.

— Но раз вам нравится…

— Я не уверен. Совсем не уверен, — ответил Крог. — Есть вещи, которые я не понимаю. Поэзия. Стихи вашего посланника. У меня не было времени для всего этого.

— У меня тоже, — сказал Энтони. — Просто у меня врожденный вкус.

— Вы любите музыку?

— Обожаю, — ответил Энтони.

— Сегодня мы идем в оперу, — сказал Крог. — Значит, вам не будет скучно?

— Я люблю приятный мотивчик, — подтвердил Энтони. Он промычал два-три такта из «Маргаритки днем срывай», помолчал и, озадачив собеседника, сделал рукой легкий прощальный жест. Опять у меня есть служба. Ваш преданный слуга идет в гору. Теперь заживем. — Готов спорить, у вас масса дел, — сказал он. У двери задержался:

— Мне нужны деньги на барахло. — Барахло?

— Белый галстук и вообще.

— За этим проследит мисс Фаррант, ваша сестра.

— Хорошо, — ответил Энтони. — Я не прощаюсь, увидимся.

Перемена, решил Минти. Ему было больно выговаривать школьные слова, но они первыми просились на язык. Ему доставляло горькое, мучительное удовольствие вместо «освободился» сказать: «перемена». Тут была одновременно любовь и ненависть. Их соединил — его и школу — болезненно-замученный бесстрастный акт, после которого оставалось только сожалеть, не знать любви, ненавидеть и при этом всегда помнить: мы едина плоть.

А этот думает, что можно нацепить галстук Харроу и спокойно разгуливать в нем! Никакой капитан команды, никакой член клуба любителей атлетики в галстуке бантиком и в вязаном жилете не мог, вероятно, испытывать столь же яростного возмущения. Просто Минти умел владеть собой. Когда вам выкручивают руки, загоняют в икры стальные перья, рассыпают ладан и в клочья рвут бумажные иконки — поневоле научишься самообладанию. Да, долгим и трудным союзом была для Минти школа; и сплоховал не он — струсил его сообщник, когда наконец приспел коварно и терпеливо выжданный час расплаты и втянутый в переписку аптекарь с Черинг-Кросс-роуд прислал обычные на вид пакетики. И сообщник уцелел, хотя не дотянул до шестого класса и кем-то устроился в Сити, а Минти после многочасового объяснения с заведующим пансионата вылетел: его не стали исключать, мать будто бы сама забрала его из школы. Все кончилось тихо и без скандала, мать сделала за него вступительный взнос в «Общество выпускников». Перемена. Нет смысла торчать перед «Крогом», если Фаррант законным образом находится в помещении, Фарранту нужны деньги. На нем чужой галстук. С Фаррантом будет легко. Надо чем-то ярким украсить день, начавшийся таким добрым предзнаменованием, — письмом от своих. Завтра в честь святого Зефирина Минти постарается воздержаться от злобных проделок; зато сегодня можно победокурить. Святой Людовик пальцем не пошевелил помочь Минти. Когда Минти дренировали, он с больничной койки всем своим существом взывал к святому Людовику, но тот не внял, а нелюбимый и забытый Зефирин откликнулся и помог.

Схожу к посланнику. Ах, Минти, подумал он, лукаво щуря глаз, какой ты озорник. Пора бы научиться уму-разуму, уже не мальчик. Неисправимый скандалист. И похвалив себя коротким смешком, он вышел в своем вымокшем черном пальто на площадь Густава Адольфа; серый монарх смотрел в сторону России, дождь мочил эфес его палаша, под колоннами Оперы лепились друг к другу грибные шляпки зонтов. Площадь была пуста, только Минти и случайное такси. Минти, если на то пошло, никому не желал зла, хитрил с собою Минти, прикидывая, как пробиться к посланнику через бдительного Кэллоуэя и целый отряд молодых дипломатов с лужеными глотками. Кэллоуэй уже закрывал перед ним дверь, но Минти оказался проворнее. — Мне нужен капитан Галли, — сказал он. Отлично ориентируясь в миссии, он прошмыгнул мимо Кэллоуэя, скользнул вдоль коридора, выложенного белыми панелями, и вошел в кабинет военного атташе. Военный атташе поднял на него глаза и нахмурился.

— А, это вы, Минти, какая нелегкая вас принесла? — Он растерянно покрутил рыжеватые усы, поправил монокль. На столе перед ним лежала подшивка журналов.

— Я пришел к посланнику, — объяснил Минти, — но он пока занят. Решил забежать покалякать. Заняты?

— Очень, — ответил Галли.

— Кстати, вам, наверное, будет интересно: в городе появился еще один шотландец. Его фамилия Фаррант. Говорит, что из Макдональдса. У Галли побагровела шея.

— Вы уверены? Фаррант. Не знаю таких. Будьте добры, передайте мне книгу кланов. Вон она, сбоку от вас. — Минти подал Галли маленький красный справочник кланов и тартанов.

— Мы, Камероны, — сказал Галли, — враждуем с Макдональдами. Сойтись с кем-нибудь из Макдональдса для Камерона такая же дикость, как, скажем, французу…

— Я имел удовольствие встретить на днях вашу матушку, — втайне ликуя, сообщил Минти, вышагивая взад и вперед по кабинету. У Галли опять побагровела шея. — Замечательное произношение. Никогда не скажешь, что немка. Кстати, Галли, из-за чего у Камеронов вышел спор с Макдональдами? — Гленко, — буркнул Галли.

— Понимаю, — отозвался Минти. — А что это вы читаете, Галли? — Через его плечо Минти бросил взгляд на подшивку нудистского немецкого журнала. — Да у вас тут прямо порнографическая библиотечка. — Вам хорошо известно, — сказал Галли, — что у меня к этому художественный интерес. Я пишу корабли, — он повертел в пальцах монокль, — и человеческое тело. Черта с два, Минти, никакого Фарранта здесь нет. Этот малый просто самозванец.

— Вероятно, я не правильно запомнил клан. Наверное, Мак и еще как-нибудь. Это все ваши корабли? — Минти обвел руками рисунки, двумя рядами опоясывающие белые стены кабинета. На ярко-голубой условной воде кокетливо выгибались кораблики, барки, бригантины, фрегаты, шхуны. — А где вы прячете человеческое тело?

— У себя дома, — ответил Галли. — Слушайте, Минти, вашего приятеля нет ни у Макферсонов, ни у Макфарланов, ни… он порядочный человек? — Не думаю, — ответил Минти.

— Он многим рискует, выдавая себя за Макдональда.

— Скорее всего, это было Мак и что-то еще.

— Мы отловим его на шотландском обеде. Тогда я и разберусь в его тартане.

— Я пришел к посланнику насчет обеда выпускников Харроу, — сказал Минти. — Пожалуй, мне пора, а то он начнет беспокоиться. Не возражаете, если я воспользуюсь вашей дверью? — Минти оставил после себя лужицу воды на пол. — До свидания, Галли. Счастливого плаванья вашим корабликам. И плюньте вы на человеческое тело! — Он убрал поддразнивающие нотки и выжал каплю яда, сдобренного искренностью, — все эти округлости, Галли, — такая гадость! — И не дав Галли воспрепятствовать, Минти вышел через служебную дверь.