Грэм Грин - Меня создала Англия

— Откуда я знаю?

Они выбрались наверх к освещенным окнам на противоположной стороне отеля, где в беспорядке громоздились столы, тянулась балюстрада, сухо шуршали листья.

— Никого нет.

— Он идет впереди нас. Вон.

Блондинка снова вскрикнула, на этот раз ради эффекта; она играла драматическую сцену; застывшая в ужасе женщина, раскинутые руки, запрокинутое блестящее лицо; в воздухе запахло леденцами и сладкой парфюмерией. — Спрошу, что ему нужно, — сказал Энтони. — Farval, — переходя на шведский язык, хриплым от волнения голосом произнесла блондинка и вынула губную помаду. Обойдя отель кругом, Энтони вышел на дорогу. — Что вам нужно? — Сейчас человек стоял на свету. Он обратил к Энтони растерянное перепачканное лицо и остановился. Он был моложе Энтони, в рубашке без воротника, на ногах тяжелые ботинки, держался он застенчиво. — Что вам нужно? — повторил Энтони. Пока они сидели в ресторане, на улице прошел дождь. Энтони не стал подходить ближе. Человек промок до нитки; на одном ботинке отстала и хлюпала при ходьбе подошва.

— Forlat mig, — сказал молодой человек. Он перевел взгляд на влажно блестевшие туфли Энтони, потом на его белый галстук. Казалось, окружающее окончательно сбило его с толку — эта залитая светом дорога, целующаяся в темноте пара, блондинка у балюстрады, эти вечерние туфли и крахмальная сорочка; он как будто ожидал чего-то другого, он словно забрел в чужую компанию.

— Вы говорите по-английски? — Тот затряс головой и принялся объяснять по-шведски что-то важное и срочное. — Нючепинг, — уловил Энтони, — герр Крог.

Из темноты появилось бледно-желтое платье. — Что он говорит? — Но молодой человек уже замолчал.

— Милый, у тебя здесь есть автомобиль?

— Крога.

— Давай его найдем и немного посидим.

Увидев, что они уходят, молодой человек снова заговорил о чем-то своем.

— Послушайте, в чем дело? — спросил Энтони.

— Он хочет видеть герра Крога. Что-то насчет отца. Его уволили. Но отец знает герра Крога. Только при чем здесь мы? — Словно дорожные знаки, в ее речи мелькали акценты — американский, английский, вот возник обаятельный шведский:

— Милый Энтони, он просто зануда. — Освещенная прожекторами, отражаясь в лужах, она являла интернациональное воплощение; плохонькие столичные труппы наградили ее великим множеством акцентов, не оставив ни единого следа национальной принадлежности. — Говорит, что его фамилия Андерссон.

— Неприятности? — Зато Андерссон был вполне национален — тяжелый, открытый, не знающий других языков, кроме родного, и что-то вроде симпатии возникло между мужчинами, словно каждый признал в другом неудачника в чуждом мире.

— Так пусть войдет и сам ему все расскажет.

— С ума сошел! — ахнула блондинка. — Герр Крог близко не подпускает к себе такую публику.

— По-моему, он выглядит вполне прилично.

— Пойдем в машину, дорогой, а то скучно. — Как и полагается шикарной шлюхе, она презирала рабочих, была реакционна в самом точном смысле: у нее все устроилось, и она не желала оглядываться назад. Молодой человек терпеливо ждал окончания их переговоров.

— Иди и жди в машине, — сказал Энтони, — а я сбегаю и скажу Крогу.

— Что тебе дался этот урод?

— Я знаю, что значит вылететь с работы, — ответил Энтони.

— Он не вылетел. Он говорит, что работает в «Кроге». — В общем, ничего страшного, если Крог в кои-то веки поговорит со своим рабочим, — взорвался Энтони. — Парень насквозь промок. Нельзя же его здесь бросить! — И сделав Андерссону знак рукой, он заспешил к стеклянной двери. Тот пошел за ним, еле волоча ноги от усталости. Столб света в центре вестибюля, стены мягкого тона, глубокие квадратные кресла, звуки музыки из ресторана — все это безжалостно обступило замызганного усталого человека в тяжелых ботинках, выставляя его странным экспонатом, пугалом, попавшим сюда по прихоти злого шутника.

— Теперь ваша очередь рассказать нам что-нибудь, герр Крог, — попросила трагическая женщина. Кроме Кейт, внимательно следившей за Крогом, все ели сырные крекеры из банки.

Крог рассмеялся, погладил лысый пергаментный череп. — Мне… нечего рассказать.

— Чтобы в такой романтической жизни, как ваша…

— Я расскажу, — объявил Хаммарстен.

Трагическая женщина разрывалась на части, желая удержать обоих. — Дорогой профессор, потерпите минутку… Ваша Марина будет в восторге от рассказа, но сначала…

— Я знаю рассказ о трех мужчинах из Чикаго, которые ходили в публичный дом, — сказал Крог. — Постойте. Надо вспомнить. Столько лет… — Эрик, — окликнул его Энтони, — вас хочет видеть один человек. Его зовут Андерссон. Говорит, что работает у вас. — Как пустили сюда этого старика? — возмутился Крог. — Я не желаю, чтобы мне мешали. Велите ему сейчас же уйти.

— Он не старик. Он говорит, что вы знаете его отца. Что отца уволили. — Это не тот человек, к которому ты на днях ездил, Эрик? — спросила Кейт. — Которому ты обещал…

— Согрей и накорми людей несчастных… — пронзительным голосом возгласил Хаммарстен, уронив очки в банку с крекерами. — Ночь выдалась жестокая для них.

— Я ничего не подписывал.

— Ты уволил его?

— Пришлось. За какое-то трудовое нарушение. Союз не смог опротестовать.

А я должен был покончить с угрозой забастовки. — Попросту говоря, старика надули, — заметил Энтони. — Его сын ни о чем не догадывается. Он думает, вы поможете.

— Скажите, чтобы он уходил, — повторил Крог. — Ему здесь нечего делать.

— Сомневаюсь, что он уйдет.

— Тогда гоните его в шею, — распорядился Крог. — Вам за это платят. Ступайте.

— И не подумаю, — ответил Энтони.

— О боже, — вздохнула Кейт, — надо кончать этот вечер. Веселья не получается. И коньяк мы весь вылили. Профессор, за каким чертом вы тащили сюда эти крекеры с сыром?

— Старый автомобиль, — объяснил тот. — Я не надеялся, что мы доползем, а девочкам надо питаться.

— Давайте собираться домой, — сказала Кейт. — Энтони, отпусти этого человека.

— Даже не подумаю, — повторил Энтони.

— Тогда я сама пойду. Ты сошел с ума, Энтони. — Холл! — неожиданно оповестил Крог. — Холл! — Он первым заметил его: там, под люстрами, в дальнем конце освещенного зала он разглядел вихлявую походку, твидовый костюм, узкое коричневое пальто с бархатным воротником («Это Холл», — пояснил он собранию), узкую обтекаемую шляпу, худую плоскую физиономию кокни.

— В конторе сказали, что вы здесь, мистер Крог.

— Все благополучно, разумеется…

С выражением глубочайшего недоверия Холл обвел взглядом застолье — профессор, трагическая дама, Энтони, Кейт. — Разумеется, мистер Крог. — Садитесь, Холл, и возьмите бокал. Вы летели самолетом?

— Я два часа проторчал в Мальме.