Александр Торопцев - Охрана

– Короче говоря, все как в армии. Кто-то делает дело, а кто-то прыгает по ступеням, а дело разваливает, – сказал Семенов, открывая дверь спортзала.

К нему тут же подошел краснощекий крепкий парень, еще не служивший, и браво доложил:

– Сергей Иванович! В клубе за время вашего отсутствия происшествий не случилось. Сауна готова.

«Он и здесь остался старшиной!» – подумал Касьминов.

– Хорошо. Спасибо, Виктор. Дома все хорошо? Как матушка?

– Поправилась, Сергей Иванович. А я сегодня сдал вождение. Спасибо вам!

– Мне-то за что? Не я же за тебя вождение сдавал! – улыбнулся Семенов, и уже в сауне, небольшой, человек на пять, в подвале, он сказал Касьминову: – Ты себе представить не можешь, из какого болота я его вытащил три года назад. Здесь же, на гражданке, обалдуйство страшное. Пацаны, как собаки на свалке. А свалка – весь район. И, главное, как у нас – инициатива наказуема. Мне-то крупно повезло. Был здесь один нормальный человек в администрации. Я случайно с ним познакомился, когда документы оформлял. Он-то мне и предложил взять этот спортзал, эту спортшколу, которая уже почти развалилась. Заметь, в девяносто шестом году. В то время все начальники и подчиненные думали только о себе да о своих деньгах.

Касьминов слушал его внимательно, не перебивал, иной раз вставлял вежливо разные междометия, не понимая, правда, зачем он здесь, зачем Семенов говорит о своих делах, зачем ему, еще действующему полковнику, все это нужно знать.

Настроение не улучшалось. Баня и квас не помогали. Хотелось домой, к жене. Пусть пилит, пусть отворачивается, пусть даже переляжет на диван, пусть утром не сварит кофе, пусть! Все равно это лучше, чем слушать счастливого, прямого, слишком прямого и гордого, до тупости прямого Семенова, разговорившегося не в меру. Парная программа у него была серьезная – десять заходов в парилку, столько же холодного душа, по три-четыре минуты на квас. И болтовня, болтовня.

Касьминов попариться тоже любил. Но в другой компании, где все чинно, благородно, где нет даже намека на взрывоопасное откровение. Да-да! Семенов был взрывоопасен. И это, по-видимому, чувствовали все, от кого зависела судьба, карьера бывшего старшины курсансткой роты. В годы учебы данное качество Семенова ни один из курсантов заметить не мог. Служака и есть служака, выскочка. Такелажнику захотелось офицером стать.

Пять лет в училище тянулись долго, но пролетели быстро. И еще двадцать лет пролетело. Из курсантской роты в армии осталось к этому времени процентов десять. И – Касьминов теперь об этом знал точно – виною тому была именно взрывоопасность Семенова.

Его побаивались. Слишком смелый взгляд, физическая и духовная сила, непокорство, упрямство, вера в высшую справедливость, в себя самого – эти составляющие семеновского «динамита» сыграли в его офицерской карьере роковую роль. Хотя он так и не взорвался. Повезло кому-то – столько было бы хлопот! И ему повезло. Впрочем, любое везение не вечно, а возраст у Семенова такой, что его динамиту слишком рано было приходить в негодность. Слишком рано.

– Заброшенные, зачуханные псы. И свалка на весь район! – говорил он, разгоняясь. – Я пришел к директрисе ПТУ и прямо сказал: «Дайте мне спортзал!» А она в ответ: «Вы хотите открыть какое-то производство? У вас есть соответствующие документы?» Как я сдержался, не обозвал ее дурой стоеросовой, до сих пор понять не могу. Документы у меня, однако, были. Удостоверение КМС по гирям, по самбо и так далее. Показываю ей, говорю, почти нежно: «Я хочу открыть в вашем зале производство сильных и порядочных парней, восстановить спортшколу. В администрации города и района меня поддержали. Но в помещениях ДЮСШ сейчас склады». И вижу, что до нее не доходит смысл сказанного. Тогда я ей назвал фамилию того человека, он сейчас в Москве, и это произвело-таки впечатление на дуру набитую. Между нами говоря, я таких и в армии видел в генеральских погонах. Да ты и сам знаешь не хуже меня.

Касьминов «таких» в армии не знал! И более того – он запрещал себе знать «таких», вычислять «таких» и просто думать об этом. Ему было хорошо. И всем, кто служил с ним, было хорошо, комфортно. Приятно служить с людьми не взрывоопасными, нормальными.

– Хоть и неверующим я был всю свою сознательную жизнь, но вот уже три года молю Бога да добрым словом вспоминаю того человека. Без него мне бы директрису никак не уломать. Нет, в постель я бы ее одной левой уложил, если бы страдал по этому делу. Но получить от нее спортзал – да ты что! Это сейчас она со мной на «вы», как говорится. Тут, правда, и зятья свою роль сыграли. А три года назад, ха! Она даже не здоровалась со мной, представляешь! Еще бы! Такой склад для арабских шмоток и прочих товаров у нее отнял. Однажды, уже дочка у меня была на четвертом месяце, заявились ко мне в спортзал добры молодцы, речь повели, напугать хотели. Нашли кого пугать. Я с ними здесь же беседу вел, сауны еще не было. На ящиках сидели. Сначала вроде как по-людски говорили. Площадь им нужна была. Я вам, ребята, говорю, ничем помочь не могу. Ну и по простоте души своей о жизни нашей толкую, о свалке то есть, и о заброшенных пацанах. Один из них, трое их было, мне в открытую: «Ты нам, дядя, зубы не заговаривай. Нам нужно это помещение, и оно будет наше. Ты тут человек чужой. Не лезь в бутылку». И так дальше. Меня это слегка позабавило. Разговор вроде бы подошел к финишу. Но, видит бог, я этого не хотел, я им просто сказал, как в том фильме: «Ребятки, спортзал я вам не дам. Если хотите иной раз размяться, приходите. Я специально назначу для вас время, все поняли?» Самый здоровый из них, дутый шар в дубленке, с ящика поднялся и навалился на меня. А я его предупреждаю: «Парень, у тебя же пальто хорошее. Небось, двадцать моих пенсий стоит, не жалко?» Он остановился, о чем-то подумал, снял дубленку, сбросил ее на колени второму бугаю, ну а дальше ты сам можешь догадаться, что было. Через секунду он туда же, на колени к своему корешу, и прилетел. Не поверил, однако, что со мной лучше миром дело решать, опять рванулся, а с ним и второй, дурак, даже дубленку не снял. Ну что они мне, сам подумай. Вспомни, как я вас разбрасывал, как котят, на спор. Дурачье непутевое. У меня дед с Поддубным боролся. Проигрывал, конечно, но Великий Иван деда моего уважал. У нас фотографии имеются с его подписями. У старшего брата, как и положено. Да я и сам бы мог. Но, если честно, очень мне хотелось генералом стать. Не так уж и много в России было сибирских генералов, я имею в виду боевых, настоящих. Что ты на меня так смотришь? Да, хотелось. Я и раньше этого не скрывал, хотя и не афишировал. Из-за этого я и от спортроты отказался. Короче говоря, уложил я этих качков несчастных рядком, носом в пол, грязный еще между прочим. У одного придурка ТТ изъял и провел с ними политзанятие ровно на сорок пять минут, как и положено. Сказал им обо всем и сразу. Между прочим, о зяте ничего не сказал. Так что ты думаешь, они на следующий день ко мне с извинениями. А до этого, утром, директриса мне тир открыла, помнишь, раньше в школах, в подвалах, тиры устраивались. И сама – первая – поздоровалась со мной. Чудеса, думаю, да и только.