Александр Торопцев - Охрана

– И после этого у тебя с ними ничего? – Касьминову понравился рассказ бывшего однокурсника.

– Нормальные отношения.

– А «ТТ»?

– Я им пушку отдал. Зачем она мне? Что ты на меня смотришь? Стучать на них – не мое дело. Ты думаешь, я на луне живу? Нет. Этих пушек сейчас на руках наших соотечественников знаешь сколько? Знаешь-знаешь.

– Ты действительно отдал этим подонкам пистолет?

– Однако я их подонками не называл. Это, понимаешь, наши с тобой соотечественники. От безделья они все свихнулись, да куплей-продажей занялись, да другими делишками. От безделья они район да всю державу в свалку превратили. Хочешь, называй меня преступником, потому что я вернул им оружие. Зато поладили мы с ними. Корешами не стали, это уж слишком, но поладили. Между прочим, я сейчас бьюсь с властями, уговариваю их разрешить мне школу стрельбы открыть здесь, в тире.

– Да ты что? Зачем?

– Затем, чтобы наших пацанов не шлепали разные белые колготы, как на правительственной охоте. Чтобы каждый пацан призывного возраста мог стрелять хотя бы по третьему разряду. Между прочим, эти же кореша обеими руками «за»! И ты не думай, что, научившись стрелять, они будут шлепать нас с тобой и наших детей. Все будет как надо. Они хоть и отморозки, но наши, понимаешь? Они не безнадежны. Их можно отогреть. Дай им только дело. Мы с ними в тот же день второй раз беседовали здесь же. Нормальные парни. У одного старший брат в Афгане в первый год погиб, у другого – в Чечне. Эх, да я бы с такими пацанами горы бы свернул. Конечно, сначала их нужно отогреть да делом занять достойным…

Парная программа подходила к концу. Касьминов посвежел, хотя по родному дому да по жене ругучей тосковать не перестал. Рассказ Семенова показался ему фантастичным. Тем более фантастичным, что бывший старшина курсантской роты не слыл болтуном.

Когда они одевались, бывший подполковник вдруг изменил себе и сказал с грустью:

– Похорохориться мне захотелось перед тобой. Ты уж извини, что заговорил тебя. На самом деле, не так-то все у меня и хорошо. С местной братвой вроде бы все, как надо. Зять здесь не последний человек. И еще есть люди. В обиду меня не дадут. Но будет ли на этой свалке все, как надо – вот вопрос. Они же, нашито, как кавказцы и степняки, только силу уважают. Поняли, что меня так просто не возьмешь, увидели, как я шмаляю из двух рук, как бандюга какой-то, приехали ко мне домой с французским коньяком, с вискачем, стали уговаривать идти к одному боссу телохранителем. По трудовой, однако. Да-да! Тысячу баксов оклад плюс премиальные ежемесячные, квартальные, годовые. Все, короче говоря, как надо, как мой отец в спецсемлесхозе получал, только больше, конечно. Я бы согласился, что тут такого. Но, пойми, у меня же дети! Рота пацанов от десяти до двадцати. Как я их брошу, подумай! Ты завтра их увидишь, они же на меня, как на бога, прости Господи, смотрят. Отказался, короче. С другой стороны, я же не бог. Пацаны у меня мужиками становятся, а на улице их поджидают разные люди. Им и телохранители нужны и другое пушечное мясо. Жаль, понимаешь, они сильнее меня. У них перспектива, деньги, жизнь. Пацанам жить хочется по-человечески. Вот беда-то в чем.

Касьминов почувствовал в его голосе такую тоску, что ему вдруг стало жаль этого человека, в принципе, совсем ему чужого.

Около спортзала покорно стоял джип. Семенов пожал руку Виктору, допризывнику, которого он сделал перворазрядником по гиревому спорту и устроил в ПТУ охранником, сел в машину рядом с водителем зятя – тоже молодым парнем, но уже после армейского возраста, и опять они в дороге молчали.

Спать легли в три с четвертью. Проснулись в восемь. Через сорок минут под окнами уже стоял джип. В девять ноль-ноль в спортзале ПТУ Семенов начал тренировку, а Касьминов отправился на том же джипе в военный городок. Была приятная суббота. Лето. Навстречу, из Москвы, тянулись усталые машины.

Светлана встретила его, сокрушенно качая головой:

– Я вся изнервничалась! К кому ты поехал?!

– Я же тебе говорил, к сослуживцу. Как себя чувствует Николай?

– Вечером проснулся, обиделся. Ночью стонал, как ребенок. Пока спит. Я-то, дуреха, потом вспомнила. Это же бывший подполковник Семенов. О нем такое говорят. Он собрал в своем спортзале весь сброд. Ну и дружка ты себе завел.

– Да он нормальный человек. Не слушай никого. Человек важным делом занят, ребят тренирует.

– Мафиози он местный, – шепотом сказала Светлана. – Приехал черти откуда, квартиру в центре города купил, спортзал занял. Прямо гитлерюгенд какой-то организовал там. Мальчишки все по стойке смирно, рапортуют ему. Наш Иван походил к нему полгода и бросил.

– Ну и зря! – не сдержался Володя. – Он за три года несколько перворазрядников сделал, одного КМС и одного мастера спорта, пацаны его боготворят. Что ты такое говоришь?!

– Не знаю, что он тебе такого наговорил, но тому же Куханову не дали тренировать ребятишек, закрыли районную ДЮСШ. А этот в районе без году неделя, а такую деятельность развел. Темный он человек.

– Да он самый счастливый человек. Знаешь, как он о своих воспитанниках заботится!

– Как и любой мафиози о своих мафиозиках. Иди, руки мой, завтракать пора. Изволновалась я из-за вас, Касьминовых.

Проснулся Николай, покряхтел, вставая, одеваясь; грузно прошел с палочкой в ванную комнату.

– Володь, я с тобой в Москву поеду, надо мне. Там же машина, – сказал, кряхтя, садясь на стул.

Светлана половник в руки:

– А по башке не хочешь?! Стонал всю ночь, ходишь еле-еле, куда тебе в Москву?

– Надо с ребятами поговорить.

– Сегодня суббота, какие ребята?!

– Слесаря по субботам обычно работают.

– Не пущу. И не зли меня.

– Николай, рано тебе выезжать. Недельки две полежать надо. Я в контору заеду и со слесарями поговорю, не волнуйся.

– А я что тут делать буду? – Николай обиделся, но вовремя сообразил, что появился благоприятный момент, и сказал жене. – Дай хоть выпить. Усну по-человечески. Все против меня.

Через пару часов Владимир Касьминов гнал свой «Жигуль» в Москву. Настроение не улучшалось. Семеновская тема не отпускала. Он не обратил внимания на слова Светланы, да его и не интересовала настоящая жизнь этого человека. Мафиози, так мафиози. Подобное превращение не выглядело чем-то из рук вон, нелогичным. Почему бы человеку, который мечтал стать генералом (и был достоин этого!), не обидеться на тех, кто помешал ему осуществить мечту?! То, что Семенов обиделся, было ясно. И на кого обиделся – тоже. Почему бы такому обиженному не попытаться реализовать себя на другом поприще? Человек он физически сильный и здоровый, энергичный. Отжимание – 60 раз, гиря в его руках по-прежнему игрушка, моржует, не пьет, никогда не курил, держать в руках людей может и еще не расхотел. Подполковник в отставке. До пятидесяти еще два года. До шестидесяти – далеко! Народные артисты в шестьдесят юных красоток берут, детей с ними рожают, на сценах да на телевизионных экранах красуются, а он что, хуже их? И дед его боролся до шестидесяти пяти. Мог бы и до семидесяти пяти, но после революции, гражданской войны и раскулачивания интерес у него к этому пропал. И отец Семенова до семидесяти пяти работал. И он тоже может работать еще лет тридцать. Можно сказать – молодой специалист! А тут на тебе – пенсия.