Александр Торопцев - Охрана

– Чего ты волну гонишь? Переработал, что ли, за меня? Так я тебе заплачу. Сколько тебе надо? Вот возьми десяточку! – с ехидцей сказал Воронков Бакулину. – А объяснительные доносы ты можешь и сам написать. У тебя это получается лучше.

Бакулин, услышав эти слова, повторил приказ, записал его в «Книгу распоряжений» и уехал в ЧОП.

– Я лично ничего писать не буду! – отрезал Воронков. – Много чести этому долдону-недоумку.

– Честно говоря, подвел ты меня, Сергей. Хоть бы сказал, куда ты и зачем. Что я ему напишу, сам посуди?

Сергей посмотрел на грустного Польского, вспомнил почему-то изящный крестик на пышной груди главбухши и уверенно заявил:

– Пиши все, как есть. Виноват, так виноват. Тебя еще впутывать в это. Плакать не буду. Я и сам хотел увольняться из этой дыры. Завтра заявление напишу. Такие деньги я за пять дней заработаю.

Он так и сделал. Утром законопослушные, но очень недовольные начальники смен, Польский и Прошин, сидели в комнате отдыха охранников. Бакулин прочитал заявление, сказал победоносным голосом: «Я не вижу объяснительной» – и стал внимательно читать сочинение Польского. «Подпиши, – потребовал Воронков. – Мне с тобой некогда болтать. Не подпишешь, без тебя обойдусь. Не велика шишка. Между прочим, у меня в ЧОПе ни одного документа нет, как тебе хорошо известно. Так что подписывай, и я пошел». Он забросил на плечо сумку, хотел взять заявление, но Бакулин опередил его: «Почему не подпишу? Баба с возу, как говорится». – «Так-то лучше. До свиданья, господа бывшие офицеры!» – сказал Воронков, и больше он в конторе не появлялся. Даже простынь, полотенце, наволочку и байковое одеяло не взял (за ними, впрочем, Валентин, его зять, тоже уволившийся через неделю, приходил). В комнате отдыха стало свободнее, Бакулин чувствовал себя победителем. Действительно, он одержал окончательную и бесповоротную победу. Чудак, он не знал, что эта победа сыграет для него отнюдь не положительную роль годом позже. Он вообще мало думал над тем, что будет через год-два-три. Победил – и хорошо. Проиграл – не печалься, дерись, бейся. Победы любят упрямых и драчливых. Так он думал, не зная, что победы могут быть пирровыми, кадмейскими, наполеоновскими. Наполеон всю жизнь побеждал. И каких противников! Побеждал, чтобы потерпеть сокрушительное поражение при Ватерлоо. А другие военачальники гораздо чаще проигрывали, чем выигрывали сражения. Но при Ватерлоо они сыграли одну из главных ролей в разгроме Наполеона. Победа коварна. Это тебе не дурочка с переулочка, млеющая на кухне в ожидании победителя, которого сначала нужно встретить, накормить, затем ублажить в постели и с покорной улыбкой проводить до двери. Это так себе, не победы, а усмешки судьбы…

– Ну, теперь о главном, – сказал Бакулин. – Нам нужны хорошие кадры, то есть люди. Летом мы без трех человек не справимся.

– Почему без трех?

– Я по своим каналам узнал, что Николай еле ноги волочит. Работать на таком важном объекте он еще долго не сможет.

– Увольнять Николая нельзя. Некрасиво это, Федор, – за Касьминова вступился Прошин, и Польский тут же поддержал его:

– Подстрахуем мы Николая. Не пори горячку.

– Лето же, отпуска. И здесь дел прибавилось с этой стройкой.

Бакулин обещал найти хорошие места троим отставникам, очень нужным людям. Один, бывший летчик, сосед по гаражу, был человек-руки, уже не раз он ремонтировал «восьмерку» Бакулина, и, понятное дело, помочь такому человеку он был обязан. Второй через месяц увольняется из органов. Они служили вместе. В том числе и в Афганистане – он там пацаном был, но человек хороший. Просили за него. Третьего, молодого парня, дают ему чоповские начальники. Тоже не откажешь. Вот и крутись, как вошь на гребешке.

– Нет, Федор, Николая не трогай, – в один голос решительно, даже с нажимом, сказал и Прошин, и Польский, а Прошин даже дальше пошел:

– Если тебе очень нужно кого-то пристроить, уволь своего сына. Всех денег не заработаешь.

Это был вызов.

– Ну это мое дело. – Бакулин понял, что разговор пошел серьезный. От начальников смен он… да ни от кого он не зависел! Но у Прошина какие-то завязки с Чаговым, а тот фигура в мире отставников солидная. И у Польского люди в Москве есть. Даром, что ли, сын его уже третий год приезжает в Москву на практику из Пермского военного училища?!

– Ставка сына – твоя, мы тебе не мешаем. Хочешь горбатиться – пожалуйста. А Николая не тронь, – никогда так твердо и уверенно не звучал голос Прошина, человека на вид даже мягкого. – И с начальников смен его не снимай. Он работу знает лучше всех нас.

Бакулин сдался.

– Ты, пожалуй, прав, Сергей, – сказал он, вздохнув и почесав затылок. – В самом деле всех денег не заработаешь, а усталость накапливается, лучше сбавить обороты.

Разошлись мирно, но всухую. Даже пива не попили у метро под воблочку. Настроение было не пивное.

– Честно говоря, жара стояла, но пиво мы пить не стали, разъехались по домам, – закончил рассказ о последних новостях в конторе Петр Польский и добавил: – Строители вовсю разворачиваются. Начали со второго этажа. Материала на выброс будет очень много. Окна, двери с коробками, столы, стулья, шкафы – все на выброс. Пишущие машинки, настольные лампы, ой, чего тут только нет. Иной раз по два контейнера на свалку. Жаль, что я дачу свою отстроил, честно говоря. Сейчас бы все пригодилось.

Из комнаты отдыха пришел новый охранник, бывший летчик, Борис Ивашкин, худой, жилистый, с глубокими недовольными глазами, сильной рукой с ногтями слесаря и незлым баском. Познакомились. По первости говорить было не о чем.

Касьминов спросил у Петра:

– Слесари работают?

– О! А ты еще свою не видел? Пойдем на вторую площадку.

– Да я бы на нее век не смотрел. Заговоренная она, что ли, – ответил Николай. – Говорят, это у нее третья авария. А идет ничего.

Машина стояла у стены.

– Будто и не было ничего, хорошая работа. – Николай погладил ладонью багажник. – И цвет точно подобрали. Продавать ее буду. Прямо отсюда. Как этот летчик? Наш человек или Бакулина?

– Ни рыба, ни мясо, честно говоря. Не пьет, курить бросает и с женой у него нелады. А если ты насчет выпить, то у меня сегодня голяк. И у Сереги тоже, мы вчера немного приняли.

– Есть у меня. Только сначала со слесарями поговорю.

– Здесь они, здесь. Все выходные отработали в мае и в июне. Сходи, сходи. А я Серегу дождусь, он в «Олимпийский» пошел за книгами для дочери. О, Серега, легок на помине! Могу прямо сейчас в магазин слетать, честно говоря!

– Держи полтинник.

Виктор Бычков был точен, опоздал всего на десять минут. Петр, Николай и Сергей, однако, не наговорились, не допили вторую бутылку. Касьминов не хотел вводить своего балконного соседа в комнату охранников, будто бы ревновал его. Польский и Прошин удивились, но отговаривать его не стали, ему виднее. Спешно выпили отходную, сделали строгие лица и пошли по коридору, жуя жвачку, на всякий случай, вдруг начальство конторы нагрянет, бывало такое. Ивашкин и Бочков в холле говорили о погоде. Увидев «трех богатырей», слегка поддатых, усмехнулись, замолчали. Через пару минут в холле остался лишь бывший летчик. Польский и Прошин ушли отдыхать, водку допивать не стали, отложив это приятное дело до вечера, когда Ивашкин отвалит домой и можно будет совсем расслабиться здесь же, у стойки перед пультом под шумок телевизора.