Александр Торопцев - Охрана

А тут и еще одно событие приключилось – в контору по каким-то своим важным делам заявилась кастелянша.

Это была женщина с характером, в котором благополучно уживались кошачья самостийность, гонористость собаки на цепи и преданность, переходящая в нежность по отношению к сыну своему и к тем людям, которых она уважала. Таких, впрочем, была немного. Она и раньше играла в жизни конторы, некоторых сотрудников, и даже охранников, заметную роль, но после того, как в коридорах и кабинетах крепкого кирпичного здания появились строители, роль этой властной, броской, еще не расхотевшей любить и жить полнокровной жизнью дамы повысилась. Достаточно напомнить, что в здании том было пять этажей плюс подвал, на каждом этаже по сорок и более комнат, а кабинетов, считай, в полтора раза больше. И в каждом кабинете по два-три стола, всякой техники 60–80-х годов – на выброс… дальше можно не углубляться, чтобы понять, на какую высоту всеобщего уважения вознес случай эту обыкновенную, совсем еще не старую женщину, счастья ей и процветания.

Она вышла на работу в тот день, юбилейный для инженера-охранника.

Виталий Филимонов, понимая, что на весь день выделенных по такому случаю женой денег ему не хватит (а заначку тратить ему не хотелось), думал открыть застолье часов в шесть, за два-три часа до ухода Прошина домой. Но Нина Ивановна Андреева перепутала все его планы. Не пригласить ее за стол он не мог: уже два двухтумбовых стола, четыре стула, пару шкафов он на законных основаниях вывез из конторы на дачу по смехотворной цене. А строители не отремонтировали еще и шестую часть здания. А у него кроме своей дачи были еще две: сына и зятя. Тут хочешь не хочешь, а беги в магазин, покупай «Токай», обязательно венгерский, шоколадку, яблоки и еще чего-нибудь, женское, к столу. Пришлось ему раскошелиться.

Сели они за стол и стали пить, да именинника поздравлять: Андреева, Прошин, Филимонов и Шипилов, долговязый бывший майор с добрыми, наивными глазами и крепкой ладонью кузнеца. Сигнализацию включили, уверенные, что в такой день никто им не помешает, выпили. Поели хорошо, благо, что осень красовалась на рынках и ларьках дешевыми овощами и фруктами.

Михаил Шипилов через час засуетился, сказал, робея, извините, я много не пью, пойду на пост, спасибо за угощение – и ушел, упрямый в своей робости и в своей любви ко всякого рода аппаратуре. Он пришел в холл, важно осмотрелся и крякнул по-деловому, по-крестьянски. Сытый, довольный, он поднял с пола телевизор «Рубин» раннеперестроечного образца, поставил его на стойку, уложил рядом инструменты, включил настольную лампу, открыл заднюю крышку и забыл обо всем на свете. Так ему было хорошо смотреть на неисправленный телевизор!

К этому времени юбиляр понял, что вся его заначка сегодня легко выпорхнет из бумажника, но не расстроился. Ему тоже было хорошо. Он повеселел, рассказал о себе все, что знал. Закончил Бауманское училище, всю жизнь работал в «ящике». Лет пятнадцать назад чуть было не защитился, но замучила текучка, командировки – за них хорошо платили в те годы, последние, советские. Он купил кооперативную квартиру в кирпичной девятиэтажке в Медведково, дачу, машину, гараж, опять же кирпичный, уступил жене науку, она успела-таки защитить кандидатскую диссертацию. Надеется успеть защитить и докторскую. В общем, очень обычным инженером был Филимонов, ничего особенного. В начале девяностых дела в «ящике» пошли на слом. Люди стали разбегаться. А они с женой остались. Несколько лет бедствовали – иначе не скажешь. Но дело не бросали. В девяносто шестом начальник центра развил бурную деятельность, набрал заказы, сейчас, говорит, будем разворачиваться. Но разворачивался в центре только он сам. Оборудовал свой кабинет, привлек к сотрудничеству чуть ли не всю свою семью, внуков только не привлек, младших школьников. Организовал несколько малых предприятий. Больше года сотрудники ждали обещанного.

– Вы себе не представляете, какие мы доверчивые люди и терпеливые. Зарплату, мизерную, заметьте, в три раза меньше, чем в охране, нам не платили годами. Только обещания. Перед выборами в девяносто шестом скинули нам с барского стола, рассчитались, естественно, без сатисфакции. Думали, дело пойдет. Не пошло. Стало еще хуже. В девяносто восьмом нашего начальника сняли…

Именинника слушали невнимательно. Спасала хорошая закуска, «Токай», водка, анекдоты вперемешку.

– У нас даже тост появился от бедности. Знаете какой?

– Нет. – Нина Ивановна смотрела на него откровенными женскими глазами и удивлялась: «До чего же мужики народ тупой! Неужели у него нет другой темы?!»

– За то, чтобы не худеть.

– Как это? – спросили в один голос застольники.

– Объясняю с помощью визуального ряда. Вот смотрите. – Виталий нагнулся, потянул на себя дипломат, модный в конце восьмидесятых и хорошо сохранившийся, открыл его, тут же пожалел об этом, но делать было нечего, на столе появились бутылка «Дербента», шоколадка и пачка фотографий. – Это вам, Нина Ивановна, «Вдохновение» для вдохновения, это приличный коньяк, однокурсники презентовали, а это мы. Обратите внимание! Фотографировались мы ровно через пять лет. В восемьдесят четвертом, восемьдесят девятом, девяносто четвертом и в девяносто девятом. Совсем недавно.

– Ничего себе! – Сергей Прошин даже присвистнул.

– Это моя лаборатория. Эти трое в девяносто пятом ушли в МВД. Живут, не жалуются. А вот наша несгибаемая пятерка. Каждый из нас похудел на десять-пятнадцать килограммов. А Юра Кузнечиков, вот он, внук кузнеца, на семнадцать килограммов, наш рекордсмен. Видите, какая разница.

– Такие стройные! – Нина Ивановна позавидовала. – Мне бы такую работу. А то сидишь месяцами на диете, места себе не находишь.

– Чтобы на такую работу устроиться, нужно много и упорно учиться, правда, Виталий? – Прошин наполнил рюмки коньяком. – А почему же вы не уходите?

– Да ты что, Сергей! Если мы разбежимся, то, понимаешь, погибнет целое направление в науке и в технике…

– Ничего не понимаю! – Нина Ивановна с окладом в 400 зеленых даже из неистребимой женской вредности не смогла согласиться с главной мыслью инженера. – Вы же в доходяг там превратились. У вас с женщинами-то все в порядке?

– А что такое? – испугался Виталий.

– Вы до кровати-то сами добираетесь или они вас подводят и укладывают?

– А! Нет. С этим делом все нормально, – сказал как-то неуверенно инженер.

– Ну вы даете! Как в Бухенвальде.

– Сейчас получше стало. Дети у нас выросли…

– Такие же доходяги? – Ох, и вредная же баба: ей «Токай» наливают стопку за стопкой, шоколадом подкармливают, а она прикалывает.

– Да нет. – Виталий уже смирился с потерей «Дербента» и «Вдохновения» и улыбался открыто, ни о чем теперь не жалея. – Они у нас закончили институты, женились, вышли замуж, пристроились. – Он поднял стопку, но она опять его перебила, вызывающе взмахнув перед ним широкой, длинной юбкой с разрезами до самого пояса: