Ринат Валиуллин - Где валяются поцелуи

— Я же кофе.

Мои губы жадно обняли стекло.

— А зачем люди пьют? Неужели без этого жить так скучно, — положила сигарету на край пепельницы Мэри, взяла в руки турку.

— Нет, просто иногда им надоедает пить кофе. А за что люди его так любят?

— За аромат.

— Я думаю, за возможность отгородиться от мира этим самым ароматом. Взял себе кофе, будто он и есть тот единственный человек, честный и добрый, душа которого плещется в берегах фарфора. А дыхание ароматное, теплое, согреет капризы любой погоды.

— Особенно по утрам, — согласилась Мэри. — С ним хочется здороваться снова и снова, с ним хочется целоваться, с ним можно поговорить, помолчать, в конце концов. Никто не поймет меня лучше, мою жажду.

— А как же шоколад? Он ведь тоже всегда должен быть рядом.

— Да, это тот самый друг, который никогда не предаст, — достала она початую плитку из буфета. — Откуда ты все знаешь?

— От противного, — сделал я глубокий глоток, подошел к холодильнику, открыл и нашел там нарезанную ветчину на тарелке.

Я перестал понимать, для чего собираются люди. Они открывают рты, в надежде хоть что-нибудь услышать, но говорить уже не о чем, поэтому приходится заполнять глотки едой и питьем.

Мэри подала вилку. Та неожиданно выскочила из моих пальцев.

— Женщина придет, — толкнула она ее ногой еще глубже под стол и подала мне другую.

— Мне моей хватает.

— Повезло, я вот все время чувствую недостаток мужского внимания.

— Ласки?

— Не только, хотя ее тоже, хочется ресторанов, цветов, вместо этого раковина и подоконники с кактусами, может быть, я живу как-то не так?

— А где же мужчины?

— Те, что мне нравятся, все время внушают какую-то чушь, нет чтобы доверие.

— А ты пытаешься с ними жить?

— С кем?

— Но не с кактусами же, с мужчинами?

— Было.

— Может надо с ними просто встречаться, а жить с одиночеством?

— Я так и сделала: боролась с ним, пока не поняла, насколько оно мне необходимо. Только одиночество способно доказать, насколько сильна любовь, насколько я влипла, и на сколько надо поставить будильник, чтобы не проспать свое счастье.

— На сколько поставила?

— На тридцать, в тридцать я должна выйти замуж, кровь из носа, с любовью или без.

— У каждого брака по расчету есть риск обанкротиться.

— Знаю, но когда женщине под тридцать, а она еще ни разу не была замужем, выбирать не приходится. Тебе как мужчине этого не понять. В этом плане время сильного пола идет медленнее. Подумаешь, без любви, мне ее никогда не хватало. Бывает схватишь с витрины конфету, а начинка горькая.

— Никогда не знаешь, что там под блестящей оберткой, осень или весна, — поддерживал я лениво разговор, глядя, как исчезает за окном снег.

— Не люблю осень.

— Осень хороша только в том случае, если лето в душе еще не закончилось.

— А твое любимое время года? — посмотрела Мэри на меня.

— Суббота.

— Обожаю субботу. Иной раз выйдешь в ночь с мыслью: вдруг мужчину найду.

— И как?

— Как всегда: секса полно, мужиков нет, — долго выбирала она себе чашку, пока не нашла самую чистую и налила в нее кофе. — Как ты к сексу относишься? Может, потрахаемся? — пригубила она край фарфора и, прищурившись от удовольствия, посмотрела на меня.

— Я бы лучше покурил, — ответил я, не раздумывая.

— Да ладно, я пошутила, а ты кремень, — протянула она мне пачку сигарет.

— Если бы, — вытянул я одну и положил себе в губы.

— Как ты думаешь что легче: уходить или оставаться? — оторвала Мэри мне огня от своей зажигалки. — Я про любовь.

— Легче всего не связываться, я про отношения. Отношения не всегда так же сладки, как поцелуй, но тоже засасывают.

— Да, это похоже на рану, которая покрывается корочкой и снова начинает кровоточить, едва заденешь ее случайным словом, знакомым местом, подаренной вещью. Чем только не лечила, она не заживает. Даже случайный секс не смог привести меня в чувство. Что делать?

— Сделай его постоянным.

В этот момент ее телефон разродился сообщением. Мэри прочитала и прокомментировала:

— А вот и он.

— Кто? Случайный секс?

— Нет, шрам. Новый год отметил с женой, а с утра признается в любви мне.

— Неужели не трогает?

— С некоторых пор я потеряла чувствительность к словам. И теперь признание для меня — это не то, что мне говорят, а только то, что ради меня делают. А этот, — она указала на трубку, — он страшный человек.

— В смысле?

— Он женат. Я давно дала себе зарок с женатыми лучше не связываться: как бы крепко ни обнимал, будто тебя обнимает само одиночество. Это я прочувствовала на собственной шкурке, — ответила она мне в тот момент, когда ее пальцы выласкивали на экране айфона ответ ему.

— Это может случиться с каждым.

— С каждым хотелось бы меньше всего, — ответила Мэри на автомате, покончив с смс-кой.

— Я вижу, тебе даже сейчас одиноко?

— С чего ты решил?

— Плитка шоколада исчезает со скоростью света.

— Хочешь?

— Спасибо, я лучше полюбуюсь, как ты милуешься с этими шоколадными губами, — хотел я перевести разговор от личного к образному.

— Нет, я их кусаю, чтобы на некоторое время оставить в покое свои. Уже несколько дней ощущаю какую-то пустоту в душе.

— А зачем тебе лишний вес?

Мэри рассмеялась неожиданно громко, и губы ее, испачканные в шоколаде, развернулись на весь экран:

— Счастье не бывает лишним, сколько бы оно ни весило.

— То есть счастья надо много, — сделал я прощальный глоток из бутылки.

— Ты даже не представляешь, сколько счастья надо. И чем старше, тем больше.

— И кому из них больше женщине или мужчине?

— Ему как минимум, чтобы боготворили, ей как максимум, чтобы он — но только ее. А про одиночество ты верно подметил. В иные вечера абсолютно нечем заняться. Вот позавчера, например. Телефон молчал. Я раздвинула пасть ноутбуку, тот скучно зевнул: ни одного предложения, слова, даже буквы. Будто все поклонники вымерли неожиданно от какой-то ужасной болезни, передающейся по Фрейду. Душа тоже задремала. Захлопнула его и взяла в руки книгу, открыла наугад, начала читать о том, что я не одна такая. Это лучшее лекарство, потому что, как бы мне ни хотелось, как бы ни рвалось из меня чувство прекрасного природного инстинкта к какому-нибудь самому завалящему принцу на самом завалящем белом коне, книгу не перекричать. Только она может как-то успокоить перед сном.

— Я тоже люблю почитать перед сном. Бывает, ляжешь в кровать и читаешь, читаешь ее от щиколоток до мочек, и так интересно написано, что невольно начинаешь пробовать эту литературу на вкус. Читаешь дальше, но уже губами.

— Каждую ночь одну и ту же книгу?

— В женщину, как и в реку, нельзя войти дважды. Она всегда разная.

— Нежно… — снова обратилась Мэри к окну и спросила: — А что тебя больше всего привлекает в женщинах?