Ринат Валиуллин - Где валяются поцелуи

— От тебя мне нужно только одно — чтобы ты испытывал ко мне голод.

Я уже пожалел было, что позвонил. Я чувствовал, как во мне закипает вулкан. И это утром, когда хочется быть блаженным и расслабленным. Медленно перемалывать во рту кофе с круассанами, когда хочется видеть ее обнаженную грудь, едва прикрытую куском чистого хлопка. Чтобы хотелось не только утром, но и днем, и вечером, и в понедельник.

— Я знаю, каких слов здесь не хватает, давай все сначала: я хочу тебя! — выдул я в трубку, пальцами отвечая редактору одной газеты по поводу опубликованной статьи.

— Знал бы ты, как приятно такое слышать после стольких лет совместной жизни.

— Приятнее, чем признание в любви?

— Даже не сравнивай. Себе я могу простить все что угодно: ложь, ревность, сомнения, даже измену, тебе — нет. А знаешь почему?

— Потому что любишь себя? — перешел я уже на личную переписку, отсылая односложные ответы.

— Нет, потому что если прощу, то перестану.

— Черт, почему мне только с тобой так хорошо, — продолжал я настаивать на благоприятном исходе разговора.

— Потому что ты болван.

— Что ты сказала? — но терпение мое было не вечным.

— Что не надо меня сравнивать с другими. И вообще, твои чувства меня больше не трогают.

— Совсем?

— Они пожирают, — рассмеялась Лучана в трубку.

Чертова женщина, как же легко ей удается довести меня до ручки, до той самой ручки, которую хочется дернуть как стоп-кран. Сказать ей и себе: «Стоп, сейчас я размотаю этот комок нервов». Она же, как всякая любящая женщина, бросается помочь тебе в этом. И все начинается заново: ты слушаешь, ты говоришь, на самом деле, молчаливо ожидая всякого раза, когда сможешь переступить порог ее неги, предварительно вытерев ноги о коврик из собственного достоинства.

— Представляешь, они меня убивают, а я, оказывается, бессмертен, — закончил свой рассказ Павел.

— Со мной тоже часто так бывает, — отвлеклась от книги Фортуна.

— Как ты думаешь, к чему мой сон?

— Не знаю, я не разбираюсь в снах, в которых меня не было, — вдруг стало стыдно Фортуне, что она прослушала его содержание. Теперь придется идти по минному полю, стараясь отбиваться общими ответами, так чтобы не обидеть.

— Странное совпадение, в книге герой тоже свой сон описывает.

— Пересечение иллюзий. Только у него лето, а у меня зима.

— Надо было мне на тебя тоже плед накинуть, — обрадовалась своей находчивости Фортуна. — А я никак не могу заставить себя начать читать книгу с начала, так и выхватываю страницами.

— Может, и не надо тогда заставлять, иначе снова как в жизни получится: выхватишь страницу, а ею уже кто-то подтерся, — усмехнулся Павел и снова пригубил бутылочку.

— Что так печально-то?

— Вино нагрелось, наверное. Хотел пошутить, в итоге пошлость какая-то вырвалась. Ты читай, не обращай на меня внимания.

— Как я могу не обращать? — начала медленно вырывать глазами новую страницу из книги Фортуна.

— Как прошла вечеринка?

— Как и ожидалось, даже удалось не напиться.

— Встретил кого-нибудь? — доставала из пакета продукты Лучана.

— Да, одна незнакомая сучка предложила мне ногу и сердце.

— А ты? — уронила она яблоко, освобождая сумку.

— Привел ее сюда и сказал: «Чувствуй себя, как дома», — остановил я его ногой, поднял и передал Лучане.

— Не очень оригинально.

— А как, по-твоему, оригинально?

— «Чувствуй себя, как у меня дома» или лучше даже: «Чувствуй себя, как у Лучаны дома».

— Ты же знаешь, так всегда говорят, если слов не хватает, когда нечем заняться.

— Кризис жанра? Так уж и нечем?

— А чем? Любви не было, даже с первого взгляда.

— Целовал ее?

— Пробовал.

— Ну и как?

— Чужое все, не губы, а помидоры тепличные, не кожа, а кожзаменитель. Я с ней ничего не испытал даже.

— Микроорганизмы достойны только микрооргазмов.

— Вот и обошлось разговорами.

— Значит, общение было куда более чем приятное. Она действительно была здесь? — не хотела верить во всю эту чепуху Лучана.

— Где твои чувства, Лучана, хотя бы юмора.

— Откуда она?

— Не знаю, только сказала, что дом ее далеко. Приехала сюда из маленького городка и вынуждена перебиваться чужими концами, чтобы как-то сводить свои, оправдывать собственные расходы на гребаную жизнь, которая пустила ее в расход. В то время как хочется просто дышать, дышать кем-то.

— Тобой что ли? — закончила с провизией Лучана.

— Нет, что ты: водка, шампанское, оливье, она бы задохнулась.

— Значит, наврал про поцелуи?

— Наврал, мы легли без них.

— Не может быть. Не может быть у Андрэ таких гостей.

— Может-может. Это сестренка его жены, пили на кухне с ней кофе, точнее она кофе, я пиво.

— Мэри? Я ее знаю. Хватит байки травить мне, она нормальная девушка, порядочная. С тобой точно не стала бы связываться.

— Не, не стала, — бросил я без сомнений, пытаясь найти кофе в буфете. — Ты как съездила?

— Нормально. Сам знаешь, что такое праздники с родственниками. Пьяные были все, даже игрушки на елке, розы бухие румяными лицами пили через зеленый катетер воду из окосевшей вазы.

— Шикарно, про розы украду у тебя.

— Пьяные от счастья дети играли в компьютер, без лимита на время. Окна противоположных домов с их людьми тоже напились. Мне показалось, что нетрезва была даже луна, молча, вполрыла, она шевелила бледной губой, когда я вышла на балкон покурить. В темноте только трезвый фонарь, посылающий свет, посылающий нас далеко, раскачивался недовольно.

— Хорошо погуляли. А у нас здесь снег выпал, представляешь? — кричал я Лучане сквозь шум кофемолки.

— Да, я слышала про это чудо. Жаль, что не увидела.

— К утру его уже не стало. И долго вы куролесили? — высыпал я ароматный черный песок на ладонь. Понюхал, потом дал вдохнуть Лучане и стряхнул его в турку.

— Гости начали расходиться где-то в три. Мы еще долго орали пьяные песни на улице вместе с котами, пока прощались. Затем я рассовывала пьяные поцелуи направо и налево в пьяные рты. Пьяные руки обнимали мою пьяную талию, спускаясь все ниже.

— Я начинаю ревновать, — улыбнулся я, заваривая кофе.

— Пьяные ягодицы двигались в такт пьяной музыке к логическому концу. Пьяные обещания настежь в пьяную дверь. Самое неприятное — это пьяные слюни, когда все прощаются.

— По-моему, уже перебор, сдаюсь. У тебя есть чувство юмора или, лучше сказать, только оно и осталось.

— Короче, тоже скучно повеселились, оттого все время меня не покидала мысль: какого х… я одна где-то и ты с кем-то один. Кстати, чего же ты не звонил?

— Скучал.

— Я так и подумала: не звонишь, значит скучаешь.

— А ты хорошо устроилась, под пледом, — прикончил свое вино Павел.