Ринат Валиуллин - Где валяются поцелуи

— А как же. Человек нуждается в жестоком обращении, иначе не дойдет… до работы, — дотянулся я до телефона, обнаружил там время и отключил его. «Подумать только, его можно отключить одним пальцем», — осенило меня.

— Все, что тебе нужно, написано на моем лице. Читай внимательней. Ты дома будешь сегодня? — цокала каблучками Лучана.

— Да, надеюсь прикончить вторую часть книги.

— Я еще и первой не видела. Когда ты мне дашь уже потрепать свой роман?

— Тебе что — в жизни их не хватило?

— Нет, представь себе, не хватило. Как себя помню, читаю одну и ту же книгу: увесистый том, величественный талмуд, ходячую энциклопедию, священную Библию.

— Черт, после таких сравнений я начинаю себя любить несмотря на утро. Иди ко мне, я тебя почитаю, вслух, — хотел ухватиться я за подол ее платья, но поймал только его тень.

— Кто-то же должен работать, — собралась выходить из комнаты Лучана.

— Хорошо, что у меня нет долгов.

— А как же твои читатели?

— Я же с ними не живу.

— Зато они с тобой периодически.

— Что-то я не почувствовал.

— Вот! И я замечаю, что ты становишься бесчувственным.

— Это точно, когда я вижу тебя, нюхаю, трогаю, слышу, пробую, я все время думаю: зачем мне эти пять чувств, не будь шестого.

— Ну как мне после такого работать? — отпустила она ручку двери и подошла к кровати, где я тут же скомкал ее в свои объятия.

— Повышенная влажность белья?

— Откуда в твоей лохматой башке столько женщины? — начала она ласково шерстить мои волосы.

— От тебя.

— Или от тех, с которыми ты спал.

— Мне даже подумать страшно, с кем только я не спал.

Лучана глянула на меня неодобрительно. Как всякий голый мужчина, я начал оправдываться:

— Ты сама только что так сказала. А представь, со сколькими переспал Шекспир или Толстой? Спать с книгой считается изменой?

— А как же. Так что дописывай, чтобы я тебе не изменяла с другими. Все, мое время вышло, а я еще нет, — выскользнула она из мужских сонных объятий и поспешила в коридор к зеркалу, которому обязательно должна была понравиться, чтобы выйти из дома с подходящей маской.

— История любви? — поинтересовалась Фортуна.

— Мужчина и женщина. О чем еще можно снимать в Италии.

— А как они познакомились?

«Будучи женщиной самодостаточной, я легко могла привлечь, соблазнить, влюбить, но влюбиться… Как это было неосмотрительно с моей стороны, как опрометчиво, как безумно, как сногсшибательно…» — пыталась она причесать эту непослушную мысль, нежась в утренних лучах мужских поцелуев.

— Никогда не спала с первым встречным, — сказала она мне, лежа на кровати и наблюдая, как я натягивал джинсы.

— Ну и как? — застегнул ширинку.

— Что-то в этом есть.

— В этом — это во мне? — накинул рубашку на свое мускулистое тело.

— И в тебе тоже.

— На самом деле, это я был в тебе, — посмотрел на нее с улыбкой.

— Ну, и что там?

— Честно тебе сказать или соврать? — нашел под кроватью свои сандалии.

— Лучше соври, мне еще целый день работать сегодня.

— Хорошо. Там было необычно, — снова сел на кровать, которая еще не остыла от ночи, и обул одну ногу.

— Что значит необычно?

— Хочется повторить, — влез ногой во вторую.

— Спасибо! Из тебя вышел бы отличный любовник.

— К счастью, из меня могу выйти только я, и то не самостоятельно, а когда выведут. Забыл, где у тебя выход. Ты не помнишь, как я к тебе вошел?

— Через сердце, — стянула она с плеча простыню и оголила в знак доказательства левую грудь. — Выход там, — указала мне рукой на проем в стене.

— Никак не могу привыкнуть к твоему окну. Ну пока, — поцеловал я ее на прощание в сосок. — И извини, что вошел так бесцеремонно.

— К черту извинения, продолжай, ничего такого раньше не чувствовала.

— Я тоже.

— Позвони мне, если это желание у тебя не пройдет, — снова укутала она простыней открытые части своей суши.

«Все проходит, кроме меня самого», — подумал я и вышел в окно. Сделал по асфальту несколько шагов, оглянулся на древний дом. Тот уже просел и пустил корни, а посему первый этаж стал вровень с тротуаром. Достал из кармана сигареты, положил одну из них в рот. Прикурил и затянулся. Вроде бы выходишь в окно, а жизнь продолжается. И ничто ее не в силах остановить, кроме случайных знакомств.

— А как вы туда попали? — гладила чашку Фортуна, будто та должна была ей ответить.

— В Италию? — уточнил Павел.

— Ну да, в кино.

— Как и все, случайно.

Во всем виноват кофе. Я летел в отпуск в Болгарию. Обычный рейс, обычная стюардесса налила обычный кофе и передала мне. И вот когда кофе был у меня почти в кармане, сосед мой неожиданно решил поменять позу, да так, что кофе действительно оказался в моем кармане.

Мужчина, как мне показалось, не сразу понял, в чем дело. Глаза его были наглухо зашторены темными очками. Тихо сказал:

— Извините.

— Вы что — не видите? — оторвал я мокрую ткань своих брюк от ноги, чтобы не было так горячо.

— Я нет, — ответил он мне в тот момент, когда стюардесса уже стирала салфеткой пятно с моих штанов. Потом повторила маневр с кофе, снова наполнив мне пластмассу. На этот раз все прошло удачно. Я поблагодарил ее, она очаровательно удалилась обслуживать других пассажиров, оставив мне улыбку в качестве компенсации за нанесенный ущерб. Еще несколько секунд покатала мой взгляд на качелях своих впечатляющих ягодиц, пока те не растворились в проходе самолета. Приятная женщина. Злость мою сняло как рукой. Ее рукой.

— А что случилось? — произнес как ни в чем не бывало сосед сквозь очки.

— Штаны до сих пор дымятся.

— Что, стюардесса понравилась? Надо держаться.

— Поздно, уже пятно, — мне самому тоже стало смешно.

— На что похоже? — спросил он.

— Напоминает профиль моей бывшей жены. Пожалуй, так и оставлю.

— Ну что же, кофе здесь неплохой. Хорошо пахнет, — сделал он глоток из своего стаканчика. — Да и место для жены подходящее.

— Век готов с пятнами ходить, если такая женщина будет так усердно гладить мои ноги.

Я снова поймал полуулыбку стюардессы, которая уже не слышала нас и разливала кофе пассажирам, сидящим впереди.

— Вы уж не держите на меня зла, — продолжал сосед.

— Уже отпустил, нам же еще как-то надо жить вместе… эти два часа.

Он улыбнулся:

— А как выглядела ваша жена?

— Вы что, не знаете, как они выглядят? Правильные черты лица, нос с горбинкой. Яркие карие, словно гречка, искрящиеся глаза, волосы шелковые теплые густые, будто сумерки летом, растеклись по плечам блестящей на закате рекой. Худые ключицы, которые навечно врезались мне в память. Бесконечные тонкие сильные руки, два солнца трепетной груди, выдающиеся бедра и тонкие лодыжки.