Михаил Сергеев - Последняя женщина

Квитаний. Девяносто два года.

Славка (поворачивается в сторону ворот, кричит). Эй! Скажите народу, чтобы он наконец перестал говорить "Пас"!

Барроу (хохочет). Ведь говорили уже! Они тогда начинают кричать: "Ни шагу в лес, ни куба коммунистам!"

Славка. Лесорубы, что ли?

Барроу. А у них, если не кричать "Пас!", будешь рубить лес!

Квитаний. А что такое по-русски "куба"?

Барроу. Заноза в заднице!

Квитаний. У кого?

Наци. У союзников!

Квитаний делает удивленное лицо и разводит руками. Голоса за воротами не поют, а кричат: "Куба, любовь моя, остров зари багровой!" Голоса замолкают.

Маргарет. "У природы нет плохой погоды". Поторопился Рязанов. Есть и просто плохая и даже ужасная. Тогда и наступает время чудовищ.

Квитаний. Н-да. Прямо драматический спектакль. И почем туда билеты? (Показывает на ворота.)

Барроу. Адмирал предлагал свой и бесплатно. Но у него "кидалово" по жизни — читал у Маркуса Вольфа, да и бумаги-то все левые, пробовал — не пускают.

Квитаний (кивает на ворота). Ладно, покончили с этими. (Обращается к Премьеру.) На чем мы там остановились?

Премьер. Да. Я хотел сказать, что мне абсолютно не- понятно, почему душегубца отпустили. Ведь, надеюсь, никто не сомневается, что ему в аду самое место. (Обводит всех взглядом.)

Леонардо (вскидывая руку вверх). Есть и праведное убийство! (Пауза. Все внимают ему.) Праведное убийство — тяжелейший нравственный подвиг. Не каждому дано. И стремиться совершить его нельзя!

Славка. При чем здесь это? Видать, совсем плох старик.

Сток. Слишком трудно, отец, для понимания.

Леонардо. Ум должен иметь меру познания, чтобы не погибнуть! Верить не понимая — вот удел истинной добродетели!

Наци. Нет. Что-то в этом есть. Ведь солдат, застреливший Геббельса — кстати по его приказу, не в аду. Я там его не видел. (Подходит к Леонардо.) А что за книжка у вас, можно полюбопытствовать?

Леонардо медленно поднимает на него глаза.

Наци. Вот только не надо этого. Не надо! (Уходя). Никакого воспитания, а еще Ренессанс!

Убийца. Вы знаете, а я согласен! Послушать его, мы все только праведным и полезным занимались. Ведь правда? (Обводит всех взглядом). Правда? (На сцене появляются Артур и Мотоциклист, несут шахматы).

Квитаний (обращается к Убийце). Брось болтать. Все-таки почему ты здесь? Наверное, заслужил, колись, чем заслужил. Вспоминай, как прощение получил?

Мотоциклист. Да чем же можно получить прощение, укокошив столько людей? Не может такого быть. Сколько же нужно совершить разных дел, спасти от смерти людей, чтобы заслужить такое прощение! Иначе с весами (делает выразительный жест руками, показывая чаши весов) не выходит. А как же тогда справедливость?

Маргарет. Я думаю… мне кажется, достаточно спасти одного.

Мотоциклист. Это что же получается? Так все бы убивали, а потом раз — спасли кого-то, и на небесах? В раю? Нет, это несправедливо.

Барроув это время ходит взад-вперед по сцене, думая о своем и вслушиваясь в разговор. Артур и Мотоциклист расставляют на столике шахматы и начинают играть.

Убийца. Во-первых, не все! Сначала нужно убить собаку, а на это не каждый способен. А во-вторых, не помню, ну не помню, чтоб кого-то спасал.

Премьер. Да, странно. Может, поступок какой? Подумайте хорошенько, а то как-то не вяжется.

Квитаний. Да нет. Все вяжется, раз отпустили. Ладно, думай!

Наци. А у меня, между прочим, тоже есть книжка. (Вскакивает с кресла и показывает всем книгу).

Леонардо (к Наци). Людоед! Людоед!

Наци воровато оглядывается и суетливо забирается в свое кресло.

Барроу (подходит к Наци, берет книгу в руки и читает). "О чуме крупного рогатого скота. Всеволодов. Тысяча восемьсот сорок шестой год". (Обращается к Наци.) Думаешь, с датой выпуска опечатка? Ровно на сто лет? (Отворачивается от него.) Идиот. (Делает несколько шагов в сторону Маргарет.) И эта сельская телефонистка… туда же, танго! Взялась, так доводи до конца! (Отходит на место.)

Славка (задумчиво). А у меня был человек. Я спас его.

Квитаний Мальчик. какой-нибудь? Где, кстати, он? (Оглядывается, ища глазами.) Не случайно же он здесь. Режиссер, как я погляжу, не дурак. Да и на войне всякое случается. Вот тебе и увязочка. А? Мастерство! (Пристально смотрит на Маргарет, та отворачивается. Барроу качает головой, словно желая сказать: "Ну, тупица!" Но не решается.)

Славка. Нет. Врага пожалел. Хозяин одного хутора много сербских семей выдал — в горах прятались. Детей их на огне жарили. Сам видел. Жена его выбежала, за колени мои ухватилась. Руки как тиски, аж больно стало. Что-то про детей причитала. Хочу освободиться, а не могу. И не потому, что она держит, а во мне что-то происходит. Ненависть горит, а на нее смотрю — пальцы не слушаются. Будто и не я это. Не могу убить его, и все. Отпустил, женщину жалко стало. Он меня и выдал. Так-то.

Барроу. Н-да… Все решает Он (указывает пальцем наверх) и предавший Его ангел. Христос и Иуда.

Премьер. А потом не мучались? Ведь он же ваших товарищей еще сколько раз… Им бы жить да жить! Не пожалели?

Маргарет. Да как же вы не поймете! Вот вы сказали: "Будто и не я это". Так в это мгновение именно самим собой вы и были, только таким, каким вас родила мать. Это потом мы цепляем всякую грязь и мерзость. До такой степени, что и себя не узнаем. (Обращается к остальным.) Это душа его была, та, первозданная, а она по-иному не может. Этим и прощен он!

Славка. Жалел ли об этом? Не помню, не успел. Убили меня. (Резко поворачивается, уходит в сторону.)

Убийца (вслед). Нет, нет! Сначала тебе отрубили руки!

Премьер. Да помолчите вы! (Задумывается.) Что же получается, и своих можно отдать ради чего-то, и это что-то выше и важнее, чем первое?

К нему подходит Франсуа. Кисти рук сомкнуты замком на груди. С удивлением смотрит на него и медленно обходит. Тот поворачивает за ним голову, недоумевая.

Франсуа (задумчиво). Своих. Свою. Я сжег свою любимую.

Барроу. Ну вот, и этот заговорил. Ну расскажи, как ты готовил свой главный шашлык. (Хохочет.) Или гриль? Наш парень! А чего трясешься-то, как кобель на помойке?

Славка подлетает и резко бьет Барроу в лицо. Тот падает. Подскочившие Сток и Мотоциклист, у которого перерыв в ходе, с криком "Прекратите!" разнимают их. Барроу встает, вытирает нос и зло смотрит на Славку.

Барроу. Ну погоди, гад.

Квитаний (обращается к остальным). Вы только посмотрите, ничего не изменилось за века! Ни преступление, ни наказание. Вот бы Федора Михайловича сюда! Вот уморился бы! (С интересом оглядывает окружающих.) Ха! (Хлопает в ладоши.) Попались! Я имел в виду этого крестьянина, а не их. (Показывает на Барроу со Славкой. Обращается к Славке.) А плетьми было бы лучше. И эффективнее. Проверено!