Александр Минчин - Лита

Раздался звонок. Я вздрогнул и непонимающе посмотрел на аппарат. Он продолжал звонить, я снял трубку.

— Как ты, сынок? Мама сказала, что ты заболел. Я не хотел будить тебя с утра.

— Лучше.

— Ты опять не послушался меня…

— Ты был прав, папка, ты был прав. Господи, какая грязь, какой ужас.

— Ладно, не переживай, я приеду вечером домой, и мы поговорим. Не страдай так, она этого не стоит.

Я безвольно повесил трубку, как телефон зазвонил опять.

— Как дела? — спросила Вика как ни в чем не бывало.

«Как сажа бела», — хотелось сказать мне, но я не сказал.

— Звонил твой брат, исповедоваться. — Я вздрогнул. — Твоя бывшая девушка позвонила ему сразу после случившегося и сказала: «Поздравляю тебя, он все узнал». Я не поверил новому предательству, хотя знал, что Вика говорит сущую правду.

— Почему ты считаешь, что это должно меня интересовать?

— Я так не считаю, но почему его так волнует, что ты узнал?

— Это тебе, наверное, лучше у него спросить.

— Когда мы увидимся? — спрашивает она.

— Когда хочешь, — говорю я и прощаюсь.

Значит, первый, кому онапозвонила, был он. Брат. У них уже был союз.

— Я тебе говорил, что она блядь, — говорит папа, — что ты должен ее забыть и выбросить из головы. Да или нет?

— Да.

— Но ты меня не послушался. Ты стал правду искать. Добиваться справедливости. А я тебе скажу, что это не их вина. Они ее не насиловали. Они ее только напоили. Она сама дала…

Я вздрогнул, как от пощечины.

— Ты обратил внимание, что их так и не посадили — за изнасилование. Потому что его не было.

— Папа…

— Я твой папа, но ты меня не слушаешь.

— …я не хочу, чтобы Максим когда-нибудь переступал порог этого дома.

— Хорошо. С ним я еще разберусь сам. Чтобы не лез на всякую дрянь. Не для того я вас рожал. А ей все равно, под кого и с кем…

Я повернулся, чтобы уйти.

— Нет, ты не уходи. Ты же любишь правду, одну только правду, вот и слушай.

Он поймал меня за руку и обнял за плечи:

— Сынок…

Я затрясся в его объятиях.

— Папка, мне больно… ох как больно.

— Это пройдет, только выброси ее как можно скорее из головы. Не думай!.. Она — грязная венерическая подстилка. Не вздрагивай, я называю вещи своими именами. Тебе пора стать мужчиной. Ты клянешься мне?!

— Да, — тихо вымолвил я.

Вечером позвонила Вика и сказала, что завтра мы приглашены ее мамой на обед.

Я вздохнул и — согласился. Надо было уйти из дома, вырваться куда угодно, только не сидеть в четырех стенах со своими страшными мыслями.

Чуть позже раздался еще один звонок.

— Алексей, это я…

Я в озверении швырнул трубку.

— Папа! Я хочу, чтобы он больше никогда не набирал номер этого телефона.

— Хорошо. — Отец с горечью и грустью смотрел на меня.

В конце недели к институту подъезжает «скорая помощь», которая когда-то подъезжала к моему дому. Меня мягко просят сесть в машину. Я иду мимо, не обращая внимания. Авто едет медленно за мной по улице. На следующем перекрестке они перегораживают мне путь.

— Алеша, сядь, пожалуйста, в машину, нам нужно поговорить.

Я иду дальше, они опять едут. Я останавливаюсь и вдруг сажусь.

— Алеша, мы понимаем твое состояние. То, что сделала Лита, не поддается описанию. Мы в полном недоумении, зачем она это сделала.

«Потому что она блядь», — думаю я.

— Я чувствую себя очень виноватым, — продолжает он, — что настаивал тогда, чтобы ты ее простил…

— «Она будет ноги мыть и воду пить», — цитирую я.

— Она и сейчас отдала бы всю свою жизнь, если б ты ее простил. Но я знаю, что ты ее не простишь никогда. Второй раз…

— Я ее и первый не простил.

— Вот что я до сих пор не могу понять, как она при такой любви к тебе…

Я перебиваю:

— Если вы еще раз скажете о «ее любви», я выйду и на этом наш разговор закончится навсегда.

— Хорошо, хорошо, извини, — поспешил он успокоить меня.

— Она сидит у окна и плачет целые дни напролет…

— Это меня абсолютно не интересует.

— Я понимаю, Алеша, и все же…

— Что?

Вера с грустью смотрит на меня, и делает знак Саше, чтобы он остановился. Говорит:

— Алеша, мне очень стыдно, что она моя сестра. Лита просто без «царя в голове». Я могу это объяснить только безумием. Как врач… Затмением в голове. Когда человек, в данном случае больная, не соображает, что она делает. Я готова целовать тебе руки, лишь бы ты простил ее и забыл обо всем. И о ее существовании…

— Вера…

— Помолчи, Саша. Мне дико стыдно и боязно перед тобой. Я, даже при всей своей впечатлительности, не могу представить, с какой болью и раной ты живешь… Как ты живешь… Это, наверно, ужасно мучительно и больно. Прости меня за нее, если можешь. Я готова стать на колени и просить твоего прощения…

— Вы здесь ни при чем.

— Я чувствую себя очень виноватой, что… Не предотвратила, не избила ее тогда… Я дала ей телефон твоего брата.

Я вздрогнул.

— Она неделю просила меня этот телефон, чтобы вернуть какой-то шприц. Не выдержав, я спросила, почему она не вернет его через Алешу? Она промолчала.

В пятницу вечером она вся разоделась, расфуфырилась в самое лучшее. Красивое белье… Я думала, она едет встречаться с тобой. Оказалось, нет… Я спросила: «Для того чтобы вернуть шприц, нужно такодеваться?» Она сказала, что будет через два часа и чтобы я не говорила глупости. Тогда я закрыла дверь собой и сказала, что никуда ее не пущу. У меня зародилось предчувствие. Она сказала, чтобы я открыла ей дверь или она выпрыгнет в окно. Ты же знаешь, мы живем на первом этаже…

Вернувшись через два дня, она сказала, что была у Марты, ее подруги, где нет телефона. Потом… она исчезала еще несколько раз, по нескольку ночей. Однажды я спросила ее, соображает ли она, что она делает. Она сказала, что ничего не делает, проводит время со своей новой подругой, ей скучно сидеть дома.

Видимо, у меня был очень неважный вид, так как Вера остановилась.

Значит, это продолжалось какое-то время… А был не случайный раз. Я все пытался найти объяснение… Опять измена, опять предательство. Кровосмешение — с братом. Я не верил в этот бред, но бред был реальностью.

— Алеша, я думаю, Вера не должна была тебе этого рассказывать, так как…

— Вера все правильно сделала. — Я взял ее руку и поцеловал. И вышел из машины.

— Можно мы будем тебе иногда звонить? — услышал я его голос. И, ничего не ответив, пошел по улице дальше.

Ночью я не сплю, раскладывая все на составные части: семь дней просила; переступает через сестру у двери; «она со своей подругой »; ей скучно сидеть дома; не появляется днями, ночами…

Все ложь, ложь, ложь. Сколько лжи! Какое упорство — целых семь дней… Сколько напора — добиться своего. Крово смешательства. Кровосмешения. Спермосмешения. И это после всего того, что было, было, было, было!..