Лариса Васильева - Смерть приходит на свадьбу…

— А с отцом-то что случилось?

— Рыбак он был завзятый… Сколько себя помню, всегда ездил то на рыбалку, то на охоту. Помню, как он во дворе собирался на рыбалку. За ним заезжали его друзья на «уазике», наша «копейка» к тому времени отъездила, гараж пустой стоял, вот в нашем гараже и хранился весь охотничий скарб. А мы, пацаны, помогали им собираться. Как начнем из гаража мешки таскать, весь двор завалим, это надо было видеть. Думаешь, бывало, что все, в «уазик» не влезет…

— Это что же такое было в мешках? Что они возили на рыбалку? Что туда можно везти? Удочки и червяков?

— Э-э-э, дед! Удочки! Какие там удочки! Сетями ловили, браконьерили… Целый мешок сетей, потом лодка резиновая, тоже упакованная в здоровый мешок, к ней насос, весла. Едут с ночевкой, значит, надо брать спальники, комбинезоны много места занимали. У отца он был на заказ сделан, сапоги забродские, выше колен, а к ним приклеен верх, вроде детских ползунков. Если зимой едут, так еще берут с собой ватные штаны, фуфайки. А еще ружья, патронташи, котелок, ведро, термос, закуска, само собой. Полную машину забивали, сами сбоку пристроятся, на спальниках сверху сидят. Зато рыбу возили мешками. Сазаны — во! — он развел руки. — Почти по метру. Вывалят здесь же во дворе на брезент и делят: себе здоровых поровну, а соседям мелочевку раздают.

— Продавали, что ли?

— Нет, никогда денег не брали. Но соседи в благодарность за рыбу помогали нам сети разбирать. Это такое хлопотное дело. Рыбаки приезжают усталые, рыбу поделят и на боковую, а мы уж без них все в порядок приводили. Меня отец за старшего оставлял, скомандует только: «Димка, просуши тут все». И мы с пацанами разбираем весь груз, по всему двору раскладываем. А главное — сети. Они же спутанные, все в траве, мусор всякий, иной раз и рыбу не всю вынут, так в сетях и везут. Вот мы и разбираем. Это трудно. Осторожно раскладываем, распутываем, потом поднимаем, чтоб поплавки пробковые висели, меж деревьев растянем, весь сор уберем, и висят сети до вечера, сохнут. А как же, сеть-то капроновая, а веревка, на которую она навешивается, кукан, простая, вот ее-то и надо просушить, чтобы не сгнила до следующей поездки. И все эти ватники, спальники, палатку — все надо сушить. У воды сырость, по утрам туман, все привозят отсыревшим, не просушишь — сгниет. И бросить просто без присмотра во дворе нельзя — разворуют. Я сидел, охранял.

— А куда же отец делся? Или живой? Другую, небось, нашел? — Петрович с радостью следовал указаниям доктора: раз велели поговорить о чем-нибудь, выполним.

— Нет, и его не стало.

— Отчего же он помер?

— Утонул. Я в армии мечтал: вернусь, поедем с отцом на озеро, он брал нас, пацанов, иногда… Но вот, не пришлось…

— Это как же он так?

— Начальство попросило свозить гостей, какую-то комиссию, на рыбалку, вот он и повез. И раньше бывало, как кто приезжал к ним, так отца на рыбалку отправляли, рыба требовалась, на взятки. А тут этим, ну, комиссии, приспичило самим поехать, вот и потонули все. Отец плавал хорошо, а те — вряд ли. Говорили, первый раз на рыбалку выбрались. Выпили, небось, лодку опрокинули по неопытности… Дело было в октябре, одеты все в фуфайки, ватники, сапоги — вещи и так тяжелые да еще сразу напитались водой. И все равно не могу понять, как, почему отец утонул — плавал-то, как рыба… Наверно, эти приезжие — сразу ко дну, а он их спасал да так и погиб сам…

— Жаль… — Петрович примолк.

Дима тоже замолчал, от таких воспоминаний стало хуже, отца он любил. Петрович надолго задумался, прошло минут двадцать, когда он продолжил:

— Слышь, сынок, а куда же добро все делось? Когда рыбаки потонули, кто все собирал?

— Не знаю, я об этом не думал… Все пропало. Кто-то вроде бы обмолвился, что снаряжение у озера осталось. Ружей у отца три штуки было, тоже пропали. Обычно отец все с собой брал, чтобы на всех хватало. Скорее всего, кто сообщил о несчастье, кто нашел их, тот и присвоил эти вещи, охотники какие-нибудь или егерь, а может, милиция. Да все равно мне ничего не нужно. Я в то время еще в госпитале лежал, да и вообще не рыбак, не охотник.

— Так ничего и не осталось — ни сетей, ни палатки, ни лодки?

— Ничего… У него еще были чучела, такие резиновые утки, издали, как настоящие… На воду их бросают, сверху диким уткам кажется, что тут свои плавают, вот они и спускаются, а охотники в засаде сидят. Тогда это все трудно было купить, не найти, и дорого стоило.

— Так ты после армии туда поехал жить?

— Ну, старик, ты достал… Некуда было ехать… Брат продал квартиру, как только родителей не стало. Я вернулся, а там уже другие хозяева, весь наш скарб вынесли в гараж.

— Это какой такой брат? Про брата ты ничего не говорил…

— Сын отца от первой жены. Я его видел-то один раз только.

— А что же это он не приезжает к тебе в больницу?

— Я же говорю: мы не общались. Поссорились тогда еще, в детстве. Он на меня сильно обиделся.

— За что?

— Да так…за дело…

— Это что же такое можно сделать, чтобы всю жизнь обижаться?

— Да глупость, в общем-то. Когда брат приехал, отец сильно обрадовался ему, он, видать, все время вину за собой чувствовал за то, что оставил ту семью. Вот на радостях и взял нас с братом на рыбалку. Сначала все было нормально, пацан вроде неплохой… Смазливый только, как девчонка. Поставили палатку, костер развели, он такое первый раз видел. Всему удивлялся. Пока мы с отцом ставили сеть, братик съел целую связку бананов. Я их не люблю, но обидно, чего это он жадничает? Хотел ему вмазать, да отец не позволил, это, говорит, он от скуки: остался один, вот и съел. Переночевали, утром пошли с братом сети проверять. Август, тепло, вода парная… Там неглубоко, до пояса… Я впереди, брат сзади, он плавать не умел, боялся, в первый же раз поехал на рыбалку. Смотрю, змея, вернее, уж плывет, на озере их много было. И решил я подшутить над братом, отплатить за те бананы. Схватил ужа за хвост, раскрутил над головой и бросил: «Лови банан!» Попал прямо на шею. Тот так и обмер, он же не знал, что это уж, что он не ядовит. Испугался страшно, побелел весь… Уж вокруг его шеи обвился, потом шлепнулся в воду, брат тогда только очнулся, разозлился страшно, бросился ко мне, орет: «Убью!» Я — бегом… Отец еле-еле его успокоил, мне подзатыльник, разумеется, отвесил, только брательник все равно, как только вернулись в город, сразу домой уехал и больше не приезжал к нам.

— Наверно, долго будет помнить те бананы… Брат старше тебя?

— На год… — усмехнулся Дима. — Отец, говорили мне, хорошо погулял, пока мать не встретил.

— Бывает…А как же брат смог продать квартиру, ты-то был там прописан?

— А чего тут уметь? Меня в армию забрали, отец его прописал, ждал, что сносить дом будут, хотел, чтобы он тоже квартиру получил. Сын все-таки, жалел его… Когда отца не стало, я все еще в госпитале валялся. Брат думал, что я не выживу, кому-то дал взятку и прописал покупателя, а сам выписался, вот и все, квартира-то государственная была, не приватизированная. Те уж потом оформили ее в свою собственность и продали сразу. Сходил я в горисполком, а что докажешь? Да и не хотел судиться, Бог с ним… Все-таки я с отцом рос, а он — нет. Мне после госпиталя не до того было, на ногах еле стоял, чудом выжил. Переночевал у соседей, а на следующий день случайно встретился со своим однополчанином Андреем, вместе с ним призывались и служили рядом, только он раньше вернулся, а я в госпитале задержался. Он и позвал меня с собой в Москву. Вот и все, уехал, больше домой не возвращался. Слушай, Петрович, давай поспим…