Лариса Васильева - Темные воды

— А чего же она тогда боится? Свой адрес не говорит, нет, тут дело нечисто…

Сашка поняла, что ей лучше побыстрее сбежать отсюда.

— Эй, подожди, как тебя там, знахарка…

— Ну, папа!

— Да чего ты суетишься? Я же хочу только убедиться…

— Я ей верю.

— А если помогла, то что же она так боится, чего ей скрываться? С такими способностями можно такие деньги зашибать… Наоборот, тогда ей нужна реклама, больные толпой повалят… Ладно, иди, только, чтоб пришла еще раз, — приказал он Сашке. — Это же золотая жила, тут можно такие бабки заколачивать, — он задумчиво смотрел на девушку.

— Ася, пожалуйста, придите еще раз, — со слезами на глазах попросила Сашу его дочь.

— Я позвоню сама, узнаю о самочувствии Надежды Николаевны и сообщу, когда приду в следующий раз, — пообещала Саша, уж очень ей было жаль бедную женщину, так хотелось помочь ей, довести лечение до конца.

Ночью, когда девчонки заснули, Сашка опять почувствовала: далеко-далеко вспыхнула свечка…

Лидия, наверно, умерла бы от тоски и горя, если бы не могла вот так сбрасывать накопившуюся ненависть. Заранее предвкушая сладкие минуты мести, она садилась перед своим алтарем и, перебирая фотографии, вспоминала своих детей. Вот они совсем маленькие, Ванечке годик всего, а тут постарше… Ее любовь к детям с каждым годом крепла, она постоянно убеждалась, что ее мальчики красивее, умнее, выше своих сверстников. Жаль, что не стали учиться дальше, но они и так были хороши. Лидия теперь останавливала себя: сегодня воспоминания только до трех лет, в следующий раз — до пяти… И так потихоньку, раз за разом, все приближалась ее последняя встреча с Сашкой. Она решила закончить на воспоминаниях о выпускном вечере у Ванечки, дальше не хотела вспоминать, там начиналось несчастливое время, начавшееся женитьбой Сереги, все хорошее в ее жизни осталось до знакомства сына с Ольгой.

Лидия долго вглядывается в любительские черно-белые снимки, ненависть к Сашке сначала тихонько колышется на дне ее души, потом медленно поднимается, зреет, становится нестерпимой, и вот он, тот желанный миг: она видит свою внучку, мысленно протягивает руки и сжимает ее шею или набрасывает ей на лицо невидимое одеяло и прижимает его. Чувствует Сашкино сопротивление — мерзавка, еще пытается бороться с ней… Нет, тебе далеко до меня, думает Лидия, она наслаждается конвульсиями девушки и медленно-медленно отпускает ее. «Все еще впереди, не торопись, растягивай удовольствие…» — сдерживает она себя.

Утром Сашка после таких ночей встает разбитая. Она не может понять, то ли сама Лидия ее отпускает, забавляется с ней, как кошка с мышкой, то ли все-таки защита срабатывает, тот самый бабкин «стаканчик»?

— Ты только обеспечь помещение, охрану.

— Это сколько же человек надо задействовать? Всем зарплату плати, а что мы будем иметь?

— Да расходы ерундовые, увезем мы ее с тобой вдвоем, ну шофер еще мой, да вы с ним и вдвоем справитесь. Там охрану поставь, в две смены, пусть человека три сменяются. Чего там охранять — девчонка, не боец, лишь бы не сбежала. Дом у тебя и так стоит пустой, продуктами загрузи холодильник, и все. Зато доходы будут — ого-го! Девчонка совсем дура, лечит почти бесплатно. Она же берет за сеанс столько, сколько дадут, а мы будем брать по десять тонн баксов. Да если с умом взяться, так из-за границы люди поедут, не по десять, по сто будут платить, жить-то всем хочется! Да, ты там халаты белые, перчатки, полотенца всякие приготовь, тазы, ведра тоже.

— А это зачем?

— Да ты бы видел, что творилось с моей старухой, из нее же вся гадость полезла — блюет, и все такое. Как вспомню, домой идти не хочется! Ведро нужно или таз. Да надо будет и уборщицу взять, девчонка сама после операции падает, убирать все это надо будет кому-то. Или заставь охранников, пока она отлеживается, они пусть убирают, сразу после сеанса она не сбежит. Обеды можно будет договориться брать в кафе и для нее, и для охраны, а чтобы охранники никуда не отлучались, пусть официант носит… Да предупреди своих костоломов, чтобы с ней обращались вежливо, а то хватит ума — изнасилуют, а она еще повесится или крыша у нее поедет, девчонки в таком возрасте психованные, она же еще зеленая совсем…

— А если она откажется работать?

— Ты что, говорить совсем разучился? Объяснишь ей, если хочет жить — пусть работает. Пообещаем отпустить. Скажи: вылечит человек сто, двести — отпустим.

— Ну так она же будет с больными общаться, может их попросить сообщить в милицию.

— А что, больные — дураки? Их сразу предупреждай: передадут — лечения больше не будет… Первое время сам сиди на этих сеансах, не допускай разговоров.

— А где мы будем искать клиентов? Она же не Кашпировский, ее никто не знает, кто к ней пойдет? Да еще такие деньги платить…

— Она лучше Кашпировского, он только от энуреза лечил, а эта от рака. А пациентов мы просто найдем, я уже продумал как: в любом онкоцентре списки больных получим, за деньги тебе что угодно продадут… Ты слышал, чтобы кто-нибудь рак лечил? То-то же! К нам из-за границы богатенькие поедут… Таких лекарей нигде нет, чтобы без операции, за два-три сеанса вылечивали… Стоит одного вылечить, а там уж сами друг другу передадут, больные же общаются друг с другом во всяких там больницах, поликлиниках — в очередях сидят и языками чешут…

Приходить к ним снова очень не хотелось, но… Надежда Николаевна чем-то напомнила Саше мать, девушка не могла оставить эту женщину в беде, ее надо было долечить. Муж Надежды Николаевны только заглянул в комнату, убедился, что знахарка пришла, работает, и исчез. Сашка провела сеанс, она надеялась, что жизнь бедной женщины теперь не будет таким адом, исчезнут боли, уйдет страх близкой смерти, да и продлится она подольше, но полностью вылечить надежду Николаевну уже не возможно… После всех операций, перенесенных ею, нельзя надеяться на полноценную жизнь, придется постоянно принимать какие-нибудь лекарства, гормоны, постоянно сидеть на диетах. Жаль, что Саша не встретила ее раньше.

На этот раз пациентка сразу после сеанса протянула ей деньги.

— Нет, не надо.

— Да ты что? Почему отказываешься? Сейчас же возьми! — потребовала она. — А то мне сказали, что такой дар пропадает, если экстрасенс не получает плату.

Сашке было неловко их брать, но… наверно, жадность передалась ей по наследству от бабки, вместе со способностью лечить. Надежда Николаевна уже после первого сеанса почувствовала значительное облегчение: исчезла боль, появился аппетит, наладился сон. И она, и ее дочь горячо благодарили Сашу.

— Ах, девочки, как хорошо жить! А то я уже стала думать, что лучше бы поскорее умереть… Спасибо, Асенька! Может быть, внучат дождусь, или я это уж слишком размечталась?