Елена Колядина - Под мостом из карамели

Лета злобно дернула плечом, сгоняя шёпот, и заботливо прикрыла спящую руку краем одеяла.

В пятой палате Лету ждала старушка, мать иерея – старшая сестра попросила провести с ней гимнастику для ног. Лета вошла, когда ученица сестринского училища милосердия умывала матушке лицо. Осторожно промыв голыми пальцами, без перчаток, прикрытые глаза, сестричка расцеловала щеки и волосы матушки.

– Миленькая наша, – восклицала ученица и радостно вскидывала пушистые, как верба, брови.

Рядом поднимал, чтобы пересадить на кресло-коляску, тяжелую больную брат милосердия, сосредоточенный человек чуть за тридцать, сухожильный, с тёмной бородой, с упорством поднимавший любые тяжести. Брата все любили за беззаветность и пренебрежение трудностями – он не боялся «сорвать спину» и верил, что молитва «защищает от внутрибольничной инфекции».

– И голова, и руки! – хвалил его как-то Лете больной с ходунками.

Брат тоже всегда работал без перчаток. Лете казалось, и брат, и ученица сестринского училища нарочно испытывают судьбу, идут по краю, заглядывая во тьму. Но сегодня она решила, что ученица упрекает Лету в брезгливости и трусости.

– Сейчас нам гимнастику сделают! – прощебетала ученица, покосилась на перчатки, торчавшие у Леты из кармана, и убежала, обняв грязные кувшины и тазы.

Лета поздоровалась с матушкой, чуть шевельнувшей в ответ веками, сняла одеяло. Высохшие, почти детские ножки матушки были одеты в белые компрессионные чулки и пушистые вязаные носки. Сама матушка была не больше цыплячьей лапы. Сопровождая упражнения пояснениями, Лета слегка согнула почти закостеневшую ногу в колене, снова разогнула. Матушка едва слышно застонала.

– Потерпите, нужно немного потерпеть, – сказала Лета. – А то поправитесь, а на ноги не встать.

«Какое – поправитесь! Зачем я её мучаю? Какое право я имею приходить сюда и не давать человеку спокойно умереть? Зачем мы оттягиваем смерть тех, у кого она неизбежна? Кто спрашивал, хочет ли женщина лежать голой на глазах посторонних людей, терпеть трубки и чужие – пусть даже и в перчатках – руки, не в силах крикнуть: «Дайте же мне уйти!».

Матушка улыбалась, не открывая глаз. Но Лету милыми улыбками не обмануть. Теперь, поработав в больнице, Лета знала, если бабушка – божий одуванчик с простодушным взглядом, значит у неё дегенеративные изменения мозга. Нормальная пенсионерка не улыбается, а чихвостит молодых – молодежь нынче сами знаете какая, девки все сплошь наркоманки и проститутки. Старческая детская улыбка – признак не любви к ближнему, а затухания сознания, неминуемо ведущее в гроб. И зачем смерти суставная гимнастика?

Привезли завтрак – яркое событие в любой больнице. Все зашевелились, застучали ложками по кружкам.

Лета перешла к соседней кровати – сестра попросила покормить рисовой кашей пожилую женщину, всё время прятавшую свои и казённые вещи под матрас и в щель батареи за спинкой кровати.

– Она у нас немного простыла, – ласково сказала сестра Лете. – Вы ей нос вытирайте – когда нос не дышит, трудно глотать. Вот платочки, внучка принесла. – Сестра указала на упаковку дешёвых бумажных носовых платков из «Ашана». – Будем кашку кушать? Мы кашку с булочкой любим, да? С булочкой, с маслом.

Лета покрошила булку и подчерпнула каши. Женщина – по мнению Леты, так выжившая из ума старуха – довольно бессмысленно глянув на ложку, открыла рот. Из носа потекло, слизь была прозрачной, видимо, насморк уже заканчивался. Лета вытащила сероватый платок и вытерла мокрый парафиновый нос. Бумага сразу расползлась, безумная старуха тяжело дышала ртом, и Лета, не веря, что всё это происходит с ней, подтерла сопли краем своей ладони. Но когда это произошло, Лету вдруг охватило веселье – всё-таки она способна любить ближнего! Она с прибаутками скормила всю кашу и булку, сложив у себя на коленях – на столике уже не было места, мусорную гору рваных, скомканных, мокрых платков. К удивлению Леты, микробы на неё не перескочили, она не заразилась ни раком, ни старостью, ни безумием. Гордая своей смелостью и тем, что отвращение преодолено, Лета вымыла ложку, липкую от каши и старческой слюны. Ещё немного, и она сможет поделиться своей любовью с каждой сумасшедшей старухой!

Лета взглянула на ученицу сестринского училища, свою ровесницу, одетую в длинную юбку и дешевые туфли в дырочку.

– Можно тебя спросить? Почему ты здесь работаешь?

– Всё, что я делаю доброго для людей, я делаю для него.

– А, – поняла Лета. – Ты его любишь?

– Да, больше всех в мире!

– А он тебя?

– Я знаю, он тоже любит меня.

– Круто! – сказала Лета. – Слушай, а вот та девчонка, из седьмой палаты, все время с молитвословом, неужели она уже монашка?

– Пока только послушница. Она тебе уже рассказала?

– О чём?

– Возможно, она совсем скоро будет в царствие божием.

– В смысле?

– Ну, готовится встать на божью тропу. Её родители развелись. Она осталась с матерью, но и отца очень любила. Он снова женился, на женщине с ребёнком. Падчерица была больна, у неё не действовали почки, жила на гемодиализе. И отец тайком от первой жены уговорил эту девушку отдать свою почку его падчерице.

– Вот гад! – закипела Лета.

– Она счастлива, что поделилась своей жизнью, – праздничным голосом произнесла ученица.

– А по-моему, дура, что согласилась на такую аферу.

– Хочешь, я буду за тебя молиться?

– С чего это?

– Тогда приходи сама в храм при Первой Градской больнице, где у вас было собрание. Там каждый четверг в 19 часов служится молебен для всех добровольцев.

– Может и приду, – соврала Лета, не испытывавшая тяги к молебнам, но следившая за новостями с марсохода «Курьосити», ей ужасно хотелось, чтобы на Марсе наконец-то обнаружились признаки жизни, которая когда-то была занесена из космоса и на Землю.

– Лета, вы сможете сейчас посидеть с …? – старшая сестра назвала имя и отчество больного.

– Да, конечно.

– Вы когда его увидите, не пугайтесь – он у нас самый лёгонький.

Лета настороженно примолкла.

– Больному предстоит обследование, для этого нужно, чтобы он выпил не менее полутора литров жидкости. У него на столике стоит банка с кипячёной водой, будете набирать в шприц по одному миллилитру и потихоньку вливать за щеку.

– По одному миллилитру? – переспросила Лета, усиленно деля полтора литра на сто, или тысячу?!

– Ни в коем случае не больше! Иначе он сразу перхать начнет, а кашлять ему очень больно. Сидите и не спеша вливайте по капельке. Проглотит – набираете следующий миллилитр. Пойдёмте, я вам покажу.

Лете, третий час сидевшей со шприцем в руке, казалось, время не просто остановилось, а исчезло вместе с пространством, бесследно растворив вселенную в бездонной банке с кипячёной водой. Лета была уверена, теперь она знает, что такое бесконечность. Это два литра воды, которые нужно вручную перебрать по молекуле. Вычерпать море чайной ложкой.