Фред Стюарт - Век

— Сейчас, конечно, тепло, но не кажется ли тебе, что помимо полотенца следует носить что-то еще?

Он закрыл дверь и подошел к ней. При виде его широких плеч, мускулистой груди, узких бедер и плоского живота кровь в ее жилах закипела.

— Я благодарен за Джиа, — сказал он, — но хочу, чтобы первой моей возлюбленной стала ты.

Взяв Сильвию за руку, он поднял ее, привлек к себе и поцеловал. Наслаждаясь ощущением его сильного мужского тела, запахом его чистой кожи, она чувствовала, как в нем растет желание. Никогда прежде ее не целовали так страстно. Он подхватил ее на руки и, покрывая поцелуями, отнес к громадной кровати в стиле барокко.

— Я люблю тебя, Сильвия, — шептал он, осторожно опуская ее на кровать. Потом начал расстегивать ей платье.

— Я сама, — сказала она.

Едва дождавшись, когда она снимет одежду, он сбросил полотенце.

— Я так долго ждал этого момента, — вымолвил он тихо.

— Я тоже, — ответила она.

И это была чистая правда.

Час спустя она наблюдала, как он накладывает на свою тарелку лиможского [32] Лимож — французский город, прославившийся изделиями из фарфора и фаянса. фарфора гору макарон. Они ужинали в маленькой гостиной на первом этаже. Стены комнаты покрывал изумрудный шелк, с потолка свисала великолепная люстра муранского [33] Мурано — пригород Венеции, знаменитый изделиями из стекла. стекла. Над украшенным резьбой камином висела картина Гварди [34] Франческо Гварди — итальянский живописец (1712–1793). . Сильвия с мечтательной улыбкой смотрела на своего возлюбленного, жадно набросившегося на макароны.

— Как вкусно, — приговаривал он, отправляя в рот новую порцию, потом в один глоток осушил свой бокал и опять принялся за макароны, пока лакей снова наливал ему вина. — Вкусно…

— Тебе очень к лицу этот костюм, — сказала Сильвия. — Как материал, нравится?

— Угу, — промычал он, кивая.

— Я не знала твоего размера обуви, но завтра мы сможем походить по магазинам. Я бы хотела купить тебе весь гардероб. Но если ты чувствуешь себя неловко, принимая вещи от меня, ты можешь вернуть мне деньги позже.

— Почему я должен чувствовать себя неловко? Я с радостью возьму все, что бы ты мне ни предложила.

Она рассмеялась:

— Отлично! Я люблю делать подарки, особенно тебе.

Лакей убрал опустевшую тарелку Франко, одновременно второй лакей поставил новую, а третий уже держал серебряный поднос, на котором лежали четыре пышных пирога с голубями. Увидев аппетитные пироги, Франко, к изумлению лакея, прямо руками сгреб два из них на свою тарелку.

— Неужели муж все оставил тебе? — спросил он, набрасываясь на пироги.

— Почти все. Его сын, который никогда не имел семьи, погиб в прошлом году в результате несчастного случая. Джанкарло оставил некоторую часть состояния своей дочери, но основная часть перешла ко мне. По-своему, сдержанно, он все-таки меня любил, хотя в последние годы я мстила ему за то, что он сделал с тобой. Во всяком случае, в конце его жизни мы с ним примирились.

— У тебя были любовники?

— Это не принято обсуждать в присутствии слуг.

— Тогда прикажи им выйти.

Немного поколебавшись, она сделала знак слугам. Четверо лакеев поклонились и вышли из комнаты. Сильвия подняла бокал с шампанским.

— Разумеется, — призналась она, — у меня были любовники. Немного, всего несколько за многие годы.

— Князь знал?

— Я старалась быть осторожной, но, думаю, он догадывался.

— И он не возражал?

— Он был намного старше и относился к этому как светский человек.

— Эти твои любовники не были садовниками, как я?

— Нет, но, когда ты работал садовником, между нами ничего не было.

— Но твой муж думал иначе, поэтому-то и засадил меня за решетку! Он не возражал против любовников-господ, но, решив, что жена спит с садовником, нанял мафию разделаться со мной. Вот что я называю самым что ни на есть двойным стандартом.

— Я же не возражаю.

— Поэтому я без всякой неловкости беру то, что ты мне предлагаешь. Я простой человек и не питаю никаких теплых чувств к твоему классу. У меня свои правила поведения.

Покончив со вторым пирогом, он вытер руки о скатерть и улыбнулся Сильвии.

— Видишь ли, я ненавижу твой класс, но люблю тебя. Знаешь, что я сделаю со своими двадцатью четырьмя тысячами лир, оплаченными моей кровью? Правительство думает: бывший садовник и заключенный Франко Спада так глуп, что возьмет эти проклятые денежки и возблагодарит судьбу за то, что свободен. Правительству невдомек, что в тюрьме Франко повезло получить образование и он не собирается молчать.

— Что же ты намерен предпринять?

— Начну издавать социалистическую газету, которая поднимает Италию на борьбу с прогнившей и коррумпированной системой, с двойными стандартами, из-за которых я провел двенадцать лет в тюрьме, пока ты жила во дворце.

Он с вызовом посмотрел на Сильвию, надеясь, что его слова шокировали ее, но Сильвия только улыбнулась:

— Звучит заманчиво.

— Как ты можешь так говорить? Разве ты не понимаешь, что я собираюсь критиковать твой мир, тебя?

— Конечно, понимаю. Наверно, я этого заслуживаю. Но до тех пор стану твоим первым подписчиком и научу тебя хорошим манерам. Пальцы следует вытирать не скатертью, а салфеткой, которая лежит у тебя на коленях. И еще: никто не ест пироги с птицей руками.

— Я говорю о социальной несправедливости, а ты беспокоишься о моих манерах!

— Если бы все люди на свете умели вести себя как следует, в мире не было бы никакой социальной несправедливости, да и войн, пожалуй.

Он вгляделся в ее прекрасное лицо.

— Наверное, мне еще многому предстоит у тебя научиться, правда? — спросил он.

— Нам обоим нужно учиться друг у друга.

— Знаешь что? — Он улыбнулся. — Мне нравится быть твоим любовником.

В течение следующей недели он арендовал каретный сарай, купил подержанный печатный пресс, нанял голодавшего без работы наборщика-печатника, поставил для себя в задней части сарая складную кровать и взялся за выпуск первого номера четырехстраничного еженедельника «Либерта». Этот номер появился на римских улицах через неделю и был встречен полным равнодушием публики, частично из-за маленького тиража (около 5 тысяч экземпляров), но также и потому, что наполовину опустевший Рим погрузился в летнюю дрему. На первой полосе Франко напечатал свою резко антиправительственную статью, которой очень гордился, несмотря на общее невнимание. Он лелеял мечту сделать газету ежедневной.

Со вторым и третьим номерами дело обстояло еще хуже, и оптимизм Франко таял, как и деньги, когда княгиня Сильвия, следившая за его усилиями из своего дворца, вдруг появилась в каретном сарае.