Фред Стюарт - Век

Теперь каждый из присутствующих начал высказывать свое мнение, почему итальянцы не преуспевают. Все принялись говорить разом, зашумели, чему способствовало и выпитое за обедом вино. Наконец Виктор сумел добиться тишины.

— Хорошо, — подытожил он. — Ясно, что существует масса причин. Однако теперь я в состоянии оказать соотечественникам некоторую помощь, потому что, благодаря счастливому стечению обстоятельств, единственный из итальянцев руковожу банком. Господа, «Декстер-банк» намерен давать ссуды иммигрантам в гораздо большем масштабе, чем это делалось раньше. В прошлом итальянцам мешало отсутствие начального капитала, это препятствие следует устранить.

Здесь собрались влиятельные представители итальянской общины. Я был бы очень благодарен вам, если бы вы рассказали соотечественникам о новой политике нашего банка; разумеется, мы также дадим большие рекламные объявления в вашей газете, мистер Ломбардини. — На лице издателя появилось выражение удовлетворения. — Кроме того, по мотивам, среди которых не последнее место занимает вполне эгоистическое желание получить прибыль, я бы очень хотел убедить итальянцев хранить деньги в нашем банке. Уверен, если они узнают о финансовом учреждении, которое нуждается в их вкладах и не отворачивается от иммигрантов только потому, что они рабочие люди, наши соотечественники смогут преодолеть свою робость.

Как я уже сказал, я собираюсь на этом заработать, но убежден: выиграют и наши люди. Если мы, итальянцы, хотим прижиться в Америке, то нужно выйти из гетто, которые мы создаем для себя сами, и влиться в гущу американской жизни. Вклады в банк мне кажутся хорошим началом. — Он помолчал, затем улыбнулся и добавил: — Кроме того, мы платим вкладчикам три процента.

Его речь была встречена одобрительными аплодисментами и обещаниями помочь. Потом, когда гости начали расходиться, Ломбардини отвел Виктора в сторону.

— Я восхищен тем, что вы делаете. — Он пожал руку банкира. — Нам нужны такие люди, как вы, — лидеры. Можете рассчитывать на стопроцентную поддержку моей газеты.

— Отлично. Я как раз сейчас собираюсь провести рекламную кампанию; предположительно, на следующей неделе представители рекламного агентства свяжутся с вами.

— С нетерпением жду с ними встречи. Кстати… — Ломбардини смущенно замялся, — у меня есть племянница… Славная девушка, ей только что исполнилось двадцать три… Хорошо говорит по-английски и по-итальянски, поскольку выросла в этой стране и училась в колледже. Она закончила школу секретарей, знает стенографию и машинопись. И сама племянница, и мы, ее родственники, хотим подыскать ей работу, чего, впрочем, не одобряет большинство наших друзей. Я рассчитывал, что она придет работать в мою газету, но племянница заявила, что хотела бы работать в Манхэттене. Не найдется ли для нее места в банке?

— Я как раз ищу нового секретаря, поскольку секретарь моего отца уходит на пенсию. Буду рад встретиться с вашей племянницей.

Ломбардини остался очень доволен:

— Отлично! Она вам понравится, я уверен. Хорошая девушка, славная девушка… Конечно, она моя племянница и я не могу быть объективным, но что из этого… Ее зовут Джулия. Джулия Ломбардини. Когда она может встретиться с вами?

— Как можно скорее.

— Тогда она зайдет к вам завтра.

Надежда на то, что воспитание Люсиль защитит ее от проблем, с которыми сталкиваются люди, когда на них внезапно сваливается богатство, не оправдалась. Неожиданное наследство пробудило в жене Виктора дотоле дремавшие дурные качества: сумасбродство и снобизм выскочки. В защиту Люсиль следует сказать, что эти недостатки в полной мере были свойственны и ее времени, что, впрочем, мало утешало Виктора, с нараставшей тревогой наблюдавшего, как его жену захватывает страсть к расточительству. Вначале у Люсиль возникла идея построить свой дом, и Виктор мало что мог возразить, потому что жилье, в котором обитала после свадьбы Люсиль, пусть и достаточно удобное, было гораздо хуже того, к которому она привыкла. Поэтому ее многолетние жалобы на тесноту и нехватку слуг хотя и раздражали Виктора, но казались вполне обоснованными. Теперь она с пылом Людовика XIV занялась проектированием дома. Для этого Люсиль наняла приятеля Родни, молодого архитектора Арчи Уинстеда, выпускника Йеля и Парижской школы изящных искусств. Объясняя мужу, почему она пренебрегла Стэнфордом Уайтом и Уильямом Делано, Люсиль сказала, что молодой архитектор обойдется дешевле, но Арчи любил все дорогое, что и выяснилось вскоре из его изысканных проектов.

— Взгляни! — воскликнула, обращаясь к Виктору, Люсиль в один из вечеров в первую неделю ноября. — Арчи уже подготовил эскиз фасада, пока черновой, конечно, но он дает общее представление… Красиво, правда? В качестве строительного материала мы выбрали не совсем белый известняк из Индианы, который имеет такой чудесный оттенок.

Виктор внимательно посмотрел на чертеж. Он изображал, бесспорно, красивый четырехэтажный дом в строго классическом французском стиле с изящной проработкой окон и изысканными украшениями. Уинстед, симпатичный молодой человек, с интересом наблюдал за мужем своей клиентки.

— Ну как? — спросила Люсиль с нетерпением. — Тебе нравится?

— Да, очень красиво, — произнес Виктор без особого энтузиазма.

— Не обращай на него внимания, Арчи. Единственное, что его интересует, — сколько это будет стоить. У всех мужей и банкиров на уме только деньги, деньги, деньги. Позволь тебе заметить, дорогой Виктор, что когда работа будет закончена, то Декстеры станут хозяевами самого красивого особняка в Нью-Йорке и каждый сочтет за честь у нас побывать! Увидишь, каким будет вестибюль! Весь из мрамора, с великолепной, изящно изогнутой лестницей… Арчи уже сделал несколько набросков кованых перил, таких же, как в отеле Ламбер в Париже…

Люсиль почти без умолку проговорила о будущем доме весь обед, не дав другим вставить ни слова. Виктор молча слушал, а когда Уинстед ушел, зажег очередную сигару, которых с каждым днем выкуривал все больше и больше, выдохнул дым и посмотрел на другой конец гостиной, где сидела его жена, поглощенная чтением свежего номера «Городских пересудов» — детища полковника Манна, сомнительного журнальчика, специализировавшегося на светских сплетнях.

— Отдаешь ли ты себе отчет, — сказал Виктор, — что ставишь себя, как, впрочем, и меня, в глупое положение?

Она отложила журнал:

— В глупое положение? Каким образом?

— Строя этот претенциозный дворец. Понимаешь, Люсиль, я люблю тебя — полюбил с того самого момента, как увидел, но мне известны твои недостатки. Ты спишь и видишь, как бы добиться успеха в обществе.