Юко Цусима - Смеющийся волк

— Тут, видно, до нас ещё много народу устроилось. Громко не говори. Мы тоже здесь заночуем.

Удостоверившись на ощупь, что Капи сел рядом, Реми порылся в кармане, вытащил спички и зажёг одну. В кромешной мгле образовалась расселина, и мрак на мгновение отступил. Перед ними открылось мрачное зрелище: куча бродяг в лохмотьях вповалку, скрючившись, спала на земле. Если одежда раньше у всех была разных цветов, то сейчас от грязи и ветхости она казалась на всех одного цвета. Здесь были и мужчины, и женщины. Были и дети, в том числе младенцы. Какая-то женщина сидела с младенцем на руках и кормила его тощей грудью. Некоторые лежали, завернувшись не в тряпьё, а в тонкую соломенную циновку. Там и сям виднелись ломаные деревянные ящики и бамбуковые корзины. Вдалеке из тьмы проступила фигура ребёнка, грызущего хлебную корку.

Спичка погасла, и снова сгустился мрак. Реми лёг на бок, подложив под голову узел с вещами, и отвернулся к стене. Капи лёг рядом, положив голову ему на ноги. Реми протянул руки и подтянул Капи повыше, чтобы в случае чего можно было прикрыть его своим телом. Может быть, место было небезопасное, а Реми знал, что его долг — защищать Капи.

— А что та собака? — прошептал Капи так, чтобы Реми было слышно.

— Да тоже где-то здесь, наверное.

— Она тоже, наверное, обычно здесь ночует.

— А что если она завтра опять за нами увяжется и не отстанет? Примем её в нашу компанию?

— Шутишь, что ли?! Такого паршивого шелудивого пса?! Смотри, как бы от неё не заразиться чем-нибудь. Если будет лезть, ты её пни как следует.

Капи с сомнением возразил:

— Заразиться, конечно, плохо, но пинать собаку тоже нехорошо…

— Ну, как хочешь… — согласился Реми, широко зевнул и закрыл глаза в темноте.

При этом мало что изменилось, поскольку и раньше ничего не было видно вокруг. Ощущение было такое, что смотришь сон во сне. Он положил левую руку на спину Капи, лежавшего между ним и кирпичной стеной, а правую подложил под голову. Так уже можно было спать. Он вздохнул и провалился в сон, словно понюхан хлороформа. «Что-то там поделывает собака?..» — подумал Капи и, свернувшись клубочком, постарался дышать потише. Неспокойно было за Реми: а вдруг у него всё-таки холера? Тревожно было и от неуверенности: удалось ли Капи всё-таки обмануть холеру? Реми как-то говорил о том, можно ли «наступить на белого лебедя». Но подумать о том, чтобы наступить на такую прекрасную белую птицу, можно только от дурного настроения. Вот плывёт во мраке стеклянный корабль «Лебедь». А на нём лежит умирающий от холеры, посиневший Реми. Над ним стоит его мама — оледенев от отчаяния, она не в силах даже плакать. Это всё происходит, когда она, Капи, уже выросла. Корабль «Лебедь», на стёклах которого тусклый отблеск холодного и печального света, плывёт по тёмной глади реки. По берегам буйно цветёт мирабилис. У Капи в палисаднике мирабилис так разросся, что мама не знала, куда его девать. В вечернем сумраке виднеются красные, белые, розовые цветы. И ещё там стоит отец Реми с серым, землистым лицом и провожает взглядом корабль. Голый маленький мальчик, как собачонка, носится в цветах мирабилиса.

Вдруг зачесалась попка. Сначала в одном месте, потом зуд стал распространяться вокруг. Внутри там тоже чесалось и зудело. И живот зудел. И в паху всё чесалось. Капи во сне всё время вертелся, пока наконец не проснулся. Зуд по всему телу стал ещё нестерпимей. Капи приподнялся и стал скрести обеими руками, залезая, куда только мог дотянуться. Сначала он подумал, что заразился паршой от собаки, потом обратил внимание на блох.

— Что, Капи, и у тебя тоже? — послышался голос Реми. Чиркнула о коробок спичка, вспыхнул яркий огонёк. Реми сидел с гримасой на лице, держа в одной руке спичку, а другой чесал спину и поясницу.

— Плохо дело. И температура у меня, видно, поднялась — голова вся горит. И живот болит. Совсем дрянь дело!

Едва Реми успел всё сказать, как спичка погасла, и он исчез где-то во мраке.

— И лекарство не помогает? — тихонько спросил Капи, ожесточённо расчёсывая зад.

— Да, такая хреновина… Не простуда это… Эх, погано! А у тебя, кроме блох, ничего больше не заметно?

— Ой, так чешется! Просто умираю!

— Ну, от блох не умрёшь.

Реми запнулся и немного помолчал. Он глубоко вдохнул и резко выдохнул воздух, потом наклонился к Капи и прошептал ему на ухо:

— Сейчас ещё ничего, а вот если я двигаться не смогу, ты меня брось и иди в полицию. Про меня там не говори. Скажешь, что потерялся, мол, — по ошибке из Токио сюда приехал. Заблудился, в общем. Они тебя доставят домой — и всё. Вроде, ты болеть всерьёз не собираешься, так что про холеру тоже помалкивай.

— А ты как же, Реми? — упавшим голосом спросил Капи.

— Я-то? Ну, если я так скопычусь тут, меня, наверное, должны в больницу отвезти. Как папашу моего тогда… Всё равно лучше, чтобы тебя рядом не было. Ты ведь жить останешься…

— Нет, я так не хочу! — расплакался Капи, уцепившись в темноте за левую руку Реми. — Не могу я тебя одного оставить умирать! Я тебя не брошу! Ни за что!

Реми правой рукой обнял Капи за плечи и, сам чуть не плача, стал шептать. Он и сам не мог понять, то ли ему было так жаль себя, то ли на него так подействовали слова Капи, то ли просто в слёзные каналы что-то попало…

— Это ещё неясно, умру я или нет… Я и сам, Капи, не хочу с тобой расставаться. Но ведь…

— Нет, мы всё время будем вместе! И домой ко мне поедем вместе. Мама удивится, конечно, но она всё поймёт. Тон-тяна ведь нету — в доме пусто…

На душе у Реми потеплело, на глаза навернулись слёзы. К счастью, в темноте лица было не рассмотреть.

— Спасибо, я очень рад, что от тебя это слышу, Капи, но, знаешь, в мире всё не так просто устроено. Сколько мы с тобой ни придумываем, а люди нас всё равно никогда за настоящих братьев не признают. И мама твоя живёт среди этих людей, поэтому такого, как я, она и на порог не пустит. В «человечьем логове» всё ведь так зашорено, всё формально… Есть, конечно, исключения вроде той бедной крестьянки, что вырастила Реми. Только и она не смогла остановить своего мужа, когда тот, по бедности, решил продать Реми бродячему комедианту. Я всё думаю, а что было бы, если б Реми был их родным сыном? То есть нищета, конечно, там была главной причиной всего… А вот мама его была очень богатая, но при таком богатстве ей даже в голову не пришло усыновить побольше сирот и их воспитывать. Она только повсюду искала своего родного сыночка Реми. В «человеческом логове» принимают только родного сына или в крайнем случае ребёнка близких родственников. Наверное, если это правило не соблюдать, весь человеческий мир, полетит кувырком.

Яростно почёсываясь то тут, то там, Реми по возможности хладнокровно и спокойно излагал Капи свои взгляды. В мире очень много трогательных историй, только в действительности всё выходит по-другому. Уж кто-кто, а Реми, выросший на кладбище, в этом разбирался. И теперь, когда жизнь его, возможно, висит на волоске, именно теперь, в этот момент между жизнью и смертью, он хотел поведать суровую правду жизни милому наивному пёсику Капи, который совсем не знает жизни.