Петер Розай - Отсюда - туда

Мужчина, весь в коже, лежал на мостовой, а сзади горел его мотоцикл, а мужчина лежал, как черный мешок, в луже крови и масла. Отсмеялся.

Какая тупая вещь смерть, и какая пошлая.

Жевал свои припасы и наблюдал за стрекозой, севшей на стебель кувшинки. Стебель подрагивал от напора течения. Вдоль дороги бежал ручей, на его берегу я и устроил привал. С магистрали я давно уже свернул. Как все-таки красивы прозрачные крылья стрекозы!

Представил себе дерево, у которого вместо листьев такие вот крылья. Дерево должно быть как из стекла. На ветру оно бы тихо позванивало сдержанным и холодным звоном. А под деревом должен быть водоем, чтобы подбирать его опавшие листья: их несло бы по дну, как рыбью чешую, — тоненькие слюдяные листочки на желтом песке.

Помню, как-то раз на озере не было никого, кроме собаки. Поиграл с ней, и она стала ручная.

Спустился к воде, собака за мной. Вода неподвижно серела в четырехугольном ложе купальни, без малейшей волны.

Немного поплавал. Собака стояла на берегу и смотрела на меня. Небо надо мной было совершенно пустым и чудовищно знойным.

Сколько ни звал собаку, она не пошевелилась.

Местность, по которой я теперь ехал, была холмистой, приветливой, если угодно. В лиственных рощах на пригорках видны были признаки осени. В деревнях между холмами тишина. Присмотрелся. Остановился, побродил. Солнце грело, пауки плыли на белых нитях по воздуху. В одном окне стоял голубой кувшин. Кто же не склонен к умиротворенности. Подсолнухи, свесившись через забор, кивали. Чего нет, то можно придумать. В каждом ведь скрыт целый мир. Мальчишка скатывался с поручней моста. Почтальон ехал на велосипеде. Голубой кувшин! Подошел, посмотрел: никаких возражений, как говорится.

Увидел з́амок на лесистом холме, поехал к нему. Не любопытство, а принцип: почему бы и нет. Это называют неосознанным действием. Бывают ли действия осознанные? Не знаю. Можно ведь довериться и чему-то другому, что вне тебя. Только разумно ли это?

Во дворе замка был ресторан, столики стояли под старыми деревьями. Группа туристов только что вышла из замка и заняла столики. Сидел среди туристов, которые громко переговаривались. Экскурсовод сделал знак рукой, чтобы они прекратили разговаривать. Он рассказал об истории замка, о назначении отдельных построек, их возрасте, архитектуре. Мы сидим, дескать, на том самом месте, где когда-то проводились турниры. Туристы засмеялись. Экскурсовод вытер пот со лба и сказал:

— Пятнадцать минут на отдых, господа, и едем дальше!

Когда эти туристы ушли, из замка вышла новая группа и заняла столики. Сидел среди туристов, которые громко переговаривались.

На автостраде, по которой я в конце концов поехал, было мало машин. Изредка лишь какой-нибудь грузовик дальнего следования или легковушка. Ехал всю ночь. Холмы постепенно исчезли, и в темной равнинной дали виднелись кое-где вспышки городских огней. Видел большие заводы, отторгавшие цепью огней огромные пространства. Пустынные и таинственные, они удручали, но были по-своему и красивы.

Все это сделали мы, люди, думал я, в то же время удивляясь своей солидарности с человечеством. Было в этом чувстве что-то воровское, словно проник куда-то, куда тебе не положено. Кое-кто плачет, когда играют гимн или когда флаги развеваются на ветру. Все это тоска по прошлому, которого не было.

Рядом с одним из заводов высилась гора шлака, похожая на пирамиду. Конвейер доставлял свежий, еще горячий шлак наверх, к острию пирамиды, резко очерченному на фоне неба. Поднимался светлый пар. Поток свежего шлака светился красным светом.

Красный дом за деревьями, перед ним поля, полыхавшие огнем. Таким чистым был воздух, голубым и звенящим, что соломинки рассыпались на ветру красными искрами. Мужчина, который спал, притулившись на меже, должен был, видно, сторожить. Огонь тем временем бежал по жнивью, танцевал, шумел, смеялся. Красиво было необыкновенно. Дым был коричневато-прозрачным и стелился как шлейф.

На одном из перекрестков стояла лавчонка, в которой можно было купить напитки и сигареты. Я был единственный посетитель. Женщина, работавшая за прилавком, выдала мне банку лимонада.

— Не боитесь здесь в одиночестве-то? — спросил я.

— Вы же со мной, — ответила она и засмеялась.

— Но ведь я скоро уеду.

— А надо ли? — спросила она.

Потом мы целовались в подсобке. Кругом громоздились ящики с пустыми жестянками из-под пива; они пахли прогорклым пивом, как и волосы женщины. Ночь была темной, все небо в звездах. Женщина постанывала, и мне было стыдно, что это из-за меня. Она стояла, упершись спиной в пустой ящик. Я все глазел на рекламный щит, призывавший покупать напитки фирмы, которая давно обанкротилась.

Потом мы вернулись в лавку, болтали.

— Меня зовут Магда, — сказала женщина.

— А меня — Карл, — сказал я.

Женщина облокотилась о прилавок, потянулась. Мы смеялись.

— Не ожидал, наверное, а? — спросила она.

— Нет, — ответил я, — что да, то да.

Как летали красные листья по лесу — как бабочки. Видишь, какой у меня котенок, сказала женщина, на коленях она держала котенка, я видел. Дело было в глухом лесу, листья светились, горели, погружались во тьму, в глубину, я спал; возьми же котенка, сказала женщина, а он уже бежал ко мне.

На женщине было желтое платье на бретелях. У нее были черные волосы и двойной подбородок, который делал низким ее голос. Она рассказала мне, что родом с юга, а сюда просто приехала.

— Забавно, — сказал я. — А как вы думаете, откуда я?

И показал рукой на шоссе, убегавшее к югу. Ветер трепал серые кустики на разделительной полосе. Из лавчонки, в которой мы были, падал на усыпанную гравием площадку оранжевый свет. Женщина щелкнула выключателем, и мы увидели, что уже начало светать. Было пять утра.

— Ты мне нравишься, — сказала женщина, погладив меня по руке.

— Вам нужно познакомиться с моим другом Перкинсом, — сказал я.

— Что ж в нем такого особенного? — спросила женщина.

— Ему недолго осталось жить, вот что, — ответил я.

В полях зашевелились птицы. Защебетали смутно и сонно, как в забытьи. Ртутные фонари на перекрестке бросали призрачный свет на дорогу. Туман шептал. Потом, вместе с солнцем, поднялись жаворонки.

Надо бы заехать к ней на обратном пути, думал я, найду ли только место?

Какие странные подчас бывают встречи: женщина тронула меня за рукав. Жест, который не должен был ничего означать. Просто прощание.

Прекрасная мысль: Всегда Быть Таким — беспредельно участливым, но одиноким.

Автострада бежала прямо. Земля кругом была пустынной. Горы щебенки, сосновые рощи, заводы. У меня заныли затылок и руки, так долго я был в пути. Подо мной мотоцикл. Ехал я очень быстро. Сколько радости в том, чтобы рисковать жизнью. Вот он каков на вкус, думают люди, надкусив плод и смакуя его сладость. И тут же задумываются о его сердцевине, о загадке там, в самой глуби, и о том, как проникнуть в нее и какова она на вкус.