Виктор Ерофеев - Страшный суд. Пять рек жизни. Бог Х (сборник)

Проснулся от льющейся в ванной воды — Сисин вышел из спальни — чистоплотный Стас принимал утреннюю ванну — на полу пел транзистор — Сисин присел на желтую табуретку — ну, как тебе Манька? — улыбнулся Сисин — противная девка! — ответил Стас — это обрадовало Сисина — почему? — спросил он вкрадчивым голосом — Найдюк намыливал голову — упрямая осетинка, брезгливо сказал Найдюк — она не осетинка, сказал Сисин — Стас сплюнул шампунем — у тебя что, другой не нашлось? — да она вроде ничего была — тебе тоже, по-моему, понравилась — Стас долго, с удовольствием смывал шампунь — он повернулся к Сисину с новым, как это бывает после мытья головы, лицом: — выброси ее вон! — почему? — заслужила — почему? — настаивал Сисин — да ну, говно — сказал Стас — Сисин прикинулся любопытным — ты ей всунул? — засмеялся он — ну! — самолюбиво сказал Найдюк — даже брови поднял от удивления — у Сисина все перевернулось, и стало сильно, неметафорически жечь в груди — сиськи у нее хорошие, вдруг отметил Стас — видно, в детстве много капусты ела — капусты? — не понял Сисин — ты что, не знал? женская грудь состоит из капустного сока — а пизда лохматая, захохотал художник — Сисин молчал — слишком много растительности — усы! — у нее усы, как у таракана! — да, кивнул Сисин, дурацкие усы — что у него в голове? — думал Сисин — он же видел, как мы дрались — Стас вытерся сисинским полотенцем.

Больше всего на свете Сисин боялся попасть в глупое положение — хотя впоследствии Найдюк не возникал — пропал куда-то по причине выколотых у сына глаз — но не зря звонил телефон у мужа на работе — ой, не зря ласковым голосом Манька убеждала мужа, что интересуется его математическими успехами — причем так балансировала, что оставляла некоторые намеки непонятными Сисину, отчего события их семейной, как Сисину казалось, довольно жалкой жизни не стали его достоянием — при этом требовалось внушить мужу, что разговор никем не подслушивается — чтобы не вызвать подозрений у жизнелюбивого парня, который разлагается где-то сейчас в своей недалекой могиле, так ничего обо всех этих ухищрениях — и вообще — конечно, надувательство покойного Аркашки — в Аркашке было много симпатии, не пренебрежения — было тоже вызвано несовместимостью — то есть мукой — не блядством — хотя внешне могло показаться — в худшем случае — а вот это не телефонный разговор — и вешала трубку — и вешала Сисина себе на шею — как это расценивать? — просто по-бабски обделена и несчастна? — во всяком случае она поступала продуманно — в мае объявляет: — я развожусь — у него было с легкими не в порядке — пока болеет, не разведусь — с больными не разводятся — Аркашка поправился в мае — папа помог ей переехать — все ее жалкое барахло — я тоже лыжи как-то перевез — Ирма никогда не давала дельных советов — она только ограничивала поле сисинской деятельности и очерчивала круги порядка — давайте выпьем за нее — сказал Спиридонов на тусовке — она не давала нам распуститься — тоже функция — подумал с опозданием Сисин — на него, конечно, оказывали давление — подсылали — пришел частный издатель с обложкой для нового издания ВП — русские сгнили до основания — я точно знаю — Сисин неопределенно молчал — мы либо преступники, либо дебилы — у нас дебильные рожи и большие гениталии — Сисин подумал: — нужно с русскими что-то сделать — он одобрил и подписал обложку — но весь день ходил расстроенный — либо преступники, либо дебилы — двадцать минут свободного времени — Манька повесила трубку и покосилась на часы — и тогда они начинали целоваться — какие бы средства транспорта Аркашка ни выбрал — во всяком случае «запорожец» у него плохо заводится — вот чего Сисин не мог себе представить: — Маньку в этой консервной банке — и потом она могла спокойно по ночам с мужем на этом самом раскладном диванчике — и даже признавалась, что время от времени трахались — но все меньше и меньше — постой на атасе — приказал Сисин Стасу и засунул утренней Сашеньке в рот — потрогай мне яйца — попросил он художника — тот, удивленный командой, потрогал — Сисин кончил в румяную Сашеньку — ребята, пора по домам — сказал Сисин, надевая трусы, валявшиеся под диваном.

Как всегда, спала долго — иногда, позавтракав, она снова ложилась «додремать» — на диван — Сисина злило — ленивая — это у них так на Востоке, думал Сисин — а Манька высмеивала его европейство — он называл итальянские макароны спагетти — ручкой делал при расставании — как веером — противно — проснувшись, она захотела есть — Сисин повез ее в пиццерию — на улице было холодно — в посленовогодней, с ощипанной елкой пиццерии отовсюду дуло — ты любишь играть в карты? — спросила она — нет, а что? — ничего — Сисин никогда не играл в карты — она заказала ядовито-зеленый коктейль — а в кости? — Сисин пожал плечами — он был подавлен видением Найдюка, который по-хозяйски держал руку у Маньки на пизде — Манька в основном придерживалась той версии, что она вообще ничего — даже хуй не трогала — ты хочешь сказать: ты ему не дрочила? — я не помню — а ты вспомни! — ну, может быть, совсем чуть-чуть — так вы, значит, все-таки еблись? — ты ничего не понял! — мы разговаривали, и Стас признался, что влюбился в меня с первого взгляда — Боже! — Сисин схватился за голову — какая же ты дура! слышала бы ты, как он тебя поносил! — ну, правильно! — усмехнулась Манька — он ничего не получил — Сисин издал неопределенный звук — до него что-то дошло — он стал сомневаться сразу по всем направлениям — зачем ты пошла к нему в ванную? — начал он по новому кругу — уф! он что-то интересное рассказывал про собак — Манька бросает незаметные взгляды на его гениталии — плавающие в воде — большие гениталии хорошо владеющего собой ебаря — у нее начинает немножко путаться в голове — про собак! — Сисин дальше спаниелей не шел — остальных не знал — ну, разве колли — не хотел знать — взрослые игры — в которых она ничего не соображала — получила свою дозу радиации от больших гениталий — здесь начинается твоя девальвация — на таких женщинах не очень сильно хочется жениться — размышлял Сисин вслух — в то время, как она рвала ножом пиццу — давай сменим тему — предложила Манька, дотронувшись до его руки — она была нехороша в тот послеобеденный час в пиццерии, и похмельному Сисину не хватало благородства разрешить ей быть нехорошей — он холодно, с удовольствием отметил ее облыселость — не так, конечно, плохо было на самом деле — но все-таки — если она не мыла голову — у нее была видна негустота — хотя она, когда мыла голову, была фальшиво пушиста — прибегая к ухищрениям — фена — начеса — она его заставляла звать ее пушистик — что Сисин и делал, каждый раз мучаясь фальшью — пушистик! — он видел ее жалкий хвостик — аллергическую бугристость кожи на лбу — не самом, между прочим, большом — у Ирмы он симпатичнее — не самом чисто внешне умном — несмотря на многочисленные претензии — наоборот, волосы росли низко — делая лобик низким — может быть, потому лицо было нефотогеничным — совсем не фотогеничным — ни одной фотографии вместе — ни улики — ни воспоминания — раз Гуля предложила их щелкнуть — Сисин сказал: — спасибо, не надо — только глаза были хороши — отвратительно картинные глаза.