Антун Шолян - Гавань

— Я просто не хочу это делать.

— Нет сомнения, что товарищи сумеют оценить ваше усердие, если вы все возьмете на свою ответственность.

— Я инженер. Специалист-строитель, — сказал Слободан. — Мы не договаривались ни о чем подобном.

Грашо постучал по папке ногтем указательного пальца.

— Среди участков, предназначенных для откупа, есть и земля ваших родственников, — сказал он. — Мы бы не хотели никаких неприятностей.

Тетки, вспомнил Слободан, я не видел их с того самого дня. Боже, что они обо мне думают! Вдруг ему стало совершенно ясно: он обязан был чаще наведываться к ним. Что такое со мной происходит, почему я совсем забыл о них, он спрашивал себя, и со страхом гнал прочь мысль о том, что сам избрал свой путь, и боялся подумать, что будет, когда тетки все поймут.

— Вот именно поэтому, — сказал он, — я и не могу. Впрочем, о чем разговор, я назначен сюда главным инженером, у меня, слава богу, и без того дел невпроворот. Я здесь… не какой-нибудь откупщик. Если я не справляюсь со своими прямыми обязанностями…

Грашо, прерывая его, поднял руку:

— Слушайте меня внимательно, Деспот. И я и вы, мы оба прекрасно знаем, каким образом вы получили это назначение и какая ему цена. Но не будем об этом. В мои обязанности тоже не входит вести с вами подобные беседы. Вы можете данное предложение принять или не принять, как хотите. Но мой вам совет — принимайте.

Грашо встал и начал перебирать на столе бумажки, словно искал еще что-то. Слободан тоже встал. Они стояли друг против друга.

— Я точно не знаю, какую вы тут роль разыгрываете, — сказал Грашо сквозь зубы глухим, утратившим официальный тон голосом, который звучал презрительно и даже грубо. — За дом мы вам отвалили круглую сумму. И что теперь? Завтра кто-либо нас спросит, почему именно вам, работающему на этом объекте, мы так много заплатили, в то время как для других существует максимум, потолок. А вы, может быть, отказались? Или согласились? И что теперь? Теперь вы еще передо мной что-то разыгрываете! Специалист! Вы же со всем согласились, наглотались дерьма, чего ж теперь лезете из кожи?!

Он отодвинул засов, открыл калитку из выкрашенных зеленой краской реек и прошел среди роз по раскаленному на солнце цветнику. Было время сиесты, и он знал, что тетки сидят за домом в тени старой смоковницы, если жив еще стол, сколоченный из двух широких досок, положенных на вкопанные в землю столбики. Он вдруг почувствовал, что ему очень хочется, чтобы, несмотря на все перипетии, стол оставался на своем месте, цел и невредим. И правда, под смоковницей, крона которой с одной стороны касалась крыши дома, а с другой нависала над старой цистерной для воды, сидели тетя Бонина и тетя Нила, каждая на своей скамеечке. Как и прежде, на столе перед ними лежали развернутые газеты, стояли кофейные чашечки, старая фарфоровая сахарница и тарелка с кружочками сухого печенья. У каждой над головой, словно большие ночные цветки, были раскрыты огромные зонты.

Они щурились, стараясь рассмотреть его против солнца, похожие на двух нахохлившихся куриц, и кивали головами.

— Уж не Слободан ли это? — спросила тетя Бонина.

— Слободан, — подтвердил инженер, остановившись у стола и вдруг ощутив перед ними ту же неловкость, как и прежде, когда был мальчишкой.

— Важно, что не бандит какой-нибудь.

— Вот и хорошо, Слободан, что пришел, — сказала тетя Нила. — Выпьешь кофе?

— Да кофе нынче что-то жидковат, — сказала тетя Бонина, — пойду принесу вина, если уж он здесь.

Тетя Бонина медленно встала, отряхнулась, как курица, очень аккуратно отложила в сторону зонтик и направилась в дом. Инженер осторожно присел на краешек скамейки. На этот раз он не спешил; он даже молил бога оттянуть время. Он знал, что все сказанное им здесь будет абсолютно бессмысленно. Если б у троянского коня были крылья, подумал он, тот не преминул бы улететь от стыда.

— О чем я хотела тебя прошлый раз спросить? — сказала тетя Нила, словно прошлый раз был вчера. — Ах да, что это, Бонина, пишут в газете о пенсиях? Надо мне искать каких-то свидетелей, что ли?

— При свидетелях и соврать легче, — сказала Бонина, обтирая бутылку от песка.

— Слободан, дорогой, да что же это такое делается? — Нила обратила свои жалобы к племяннику.

Вино было ароматным, густым и темным, как старое масло. Инженер отломил кусочек галеты и с хрустом жевал. Здесь, за домом, в тени смоковницы царила тишина. Со стройки не доносилось ни единого звука. Привлеченная запахом вина, жужжала оса.

— Что это вы под зонтиками? — спросил он.

— Инжир созрел, — сказала Нила.

— Падает на голову, — сказала Бонина. — И в кофе.

— Что поделаешь, некому его обобрать.

— Падает и падает, — заключила Бонина.

Несколько минут обе внимательно рассматривали крону смоковницы. Какая-то перезрелая ягода зашуршала по кожистым листьям и шмякнулась на землю.

— Вот видишь, — сказала тетя Нила, словно он усомнился в правдивости их слов. Кто вообще нынче может в чем-нибудь поверить двум старым женщинам, которые многие годы каждый день сидят после обеда под смоковницей и попивают кофе с галетами, оторванные от всего мира?

Наступило молчание.

— Почему не позовете кого-нибудь помочь? — спросил Слободан, чувствуя себя неловко оттого, что никак не мог начать разговор, ради которого к ним пришел. Начать и сразу со всем покончить.

— Кого, дорогой, кого? — спросила тетя Нила и махнула рукой сперва в сторону стройки, потом на небо. — Теперь все там, внизу. Или наверху.

— Никто не хочет честно заработать лишний динар, — сказала Бонина.

Они опять закивали головами, и закачались большие черные зонтики, защищающие их от неба. В словах тетушек не чувствовалось ни огорчения, ни раздражения, ни печали. Только безграничное смирение.

Уже две ягоды сразу шлепнулись на твердую, утоптанную землю. Тетки даже не обернулись.

— Завтра утром к вам придут люди, — сказал инженер.

Тетя Нила аккуратно опустила в чашку кусочек сахара.

— Пусть приходят. Только чтоб не бандиты, — сказала Бонина.

— Они предложат вам продать дом и часть земли. Или всю вашу землю, если захотите. Я пришел, чтобы вас предупредить об этом!

Тетки молчали, уставившись друг на друга: два непроницаемых застывших профиля.

— И посоветовать вам: продавайте. Потому что…

Потому что бесполезно упираться, хотел он прибавить. Но как же могут упираться эти две старушки, для которых единственной защитой от мира являются два потрепанных черных зонтика да еще он, Слободан, который и сам не смог себя защитить и теперь, потерпев поражение, выступает здесь в качестве орудия их поражения.

Тетя Бонина вызволила ложечкой осу из капли пролитого на стол вина. Оса упрямо ползла обратно, хотя крылышки ее уже совсем слиплись.