Гийом Мюссо - Я возвращаюсь за тобой

Итан оценил замечание, но и, мысли не допускал, что в нем есть хотя бы доля правды.

Кертис вел машину быстро, не заботясь ни об ограничении скорости, ни о правилах дорожного движения, как если бы эти правила его не касались.

— Вы думали ее спасти, отобрав у нее оружие?

— Я ее спас, — возразил Итан.

Кертис склонился, чтобы убавить звук допотопного приемника К7, из которого звучал ритм-энд-блюз времен «Мотаун». [49] Motown Records (Мотаун Рекордз) — американская звукозаписывающая компания, в настоящее время входит в состав «Юниверсал Мьюзик Групп». «Мотаун» специализировалась на продвижении чернокожих исполнителей. В 1960-е годы здесь было разработано особое направление ритм-энд-блюза — так называемое «мотаунское звучание». Под этим лейблом начинали свою карьеру самые выдающиеся звезды черной музыки тех лет — Стиви Уандер, Дайана Росс, Лайонел Ричи, Майкл Джексон и др.

— Есть одна вещь, которую вам надо понять, Уитакер, — вы можете переживать этот день хоть миллион раз, но вы никогда не сможете ее спасти.

— Потому что такова ее судьба, правильно?

— Мне кажется, это очевидно: ход вещей от нас не зависит. И пытаться его изменить — это все равно что сражаться с ветряными мельницами.

— Однако я пока доказал противоположное, разве нет?

Кертис не стал спорить, ограничившись замечанием:

— Несчастье людей часто проистекает из их отчаянных попыток воздействовать на то, что от них не зависит.

— Это все тот же каталог ваших стереотипов и цитат. И где вы это только откопали?

— В книжке, которую недавно прочитал, — признался Кертис и, порывшись в бардачке, достал переплетенный сборник. Продолжая вести машину, открыл книгу на странице с загнутым углом. — Вот, к примеру, что вы об этом скажете: «На самом деле у нас нет иного выбора, кроме как принимать то, что посылает нам судьба, даже если речь идет о болезни, горе или о смерти». Или вот: «Единственная вещь, которой мы действительно владеем, это — то, как мы реагируем на события, которые нас затрагивают».

Итан знал эти фразы наизусть.

— Или вот еще, — закончил Кертис: «Научить жить — это значит научить быть свободным. А быть свободным — это значит согласиться с тем, что все должно оставаться таким, каково оно есть».

Он протянул книгу Итану. На обложке был напечатан его портрет: белоснежные зубы, голубые глаза, обработанное в фотошопе лицо.

— Вы знаете правду, поскольку она содержится в ваших же книгах, — констатировал Кертис, останавливая машину на стоянке больницы. — Но применять эти принципы к собственной жизни — это совсем другое дело, не правда ли?

Итан хлопнул дверью такси, даже не дав себе труда что-то ответить.

Он вошел в приемный покой «Скорой помощи», который был ему уже хорошо знаком, так же, как и местная работница с прической «львиная грива», у которой он справился о молодой пострадавшей, которую только что привезли.

Она направила его в травматологию, где Шино Мицуки готовился к тому, чтобы войти в оперблок. Врач, казалось, не удивился приходу Итана. Во всяком случае, у него не было времени, чтобы о чем-то расспрашивать. Девочка, которую он собирался оперировать, была в ужасном состоянии: вывих бедра, переломы ноги и ребер, разрыв кишечника…

— Я боюсь главным образом кровоизлияния в мозг, — признался он, — гематомы, кровотечения или опухоли. Не говоря об ушибах спинного мозга.

У Итана оставалось еще несколько вопросов, но хирург исчез в операционной. С тяжелым сердцем он рухнул на стул и обхватил голову руками. Он понимал, что операция будет долгой и что от него тут нет никакой пользы.

Он чувствовал себя совершенно убитым и полностью деморализованным. Когда-то, еще в Сиэтле, он учился на медика. Потом бросил, но того, что сказал Мицуки, было достаточно, чтобы понять, что шансы девушки ничтожны и даже в самом лучшем случае осложнения могут быть очень и очень тяжелыми. Он на миг закрыл глаза. И тут, точно взрыв, перед глазами встала картина — Джесси в инвалидной коляске, слюна изо рта и остекленевший взгляд.

Он в ярости стукнул кулаком по кофе-автомату, стоявшему рядом. Этот так называемый второй шанс, который ему дали, просто обман! Крестный путь повторяется один в один. Что ни сделай, ему суждено пережить все трагедии этого проклятого дня.

Он подобрал рюкзак Джесси, который валялся у него под ногами. Бледно-розовая сумка «Истпак», обклеенная этикетками и исписанная вызывающими надписями. Поколебавшись, он все-таки открыл боковой карманчик. Там оказался мини-айпод первого поколения ценой долларов сорок. Батарея была почти разряжена, но Итану хватило времени просмотреть содержание. Его очень удивило то, что он обнаружил, — там были только песни и альбомы, ставшие легендарными, которые датировались концом восьмидесятых и началом девяностых годов: «Nirvana» — «Приди таким, какой ты есть», «R.E.M.» — «Теряю веру», Шинед О'Коннор — «Ничто не сравнится с тобой», Трэйси Чэпмен — «The Que», «U2» — «Дерево Джошуа», также замечательный альбом «Unplugged», записанный Клэнтоном несколько месяцев спустя после гибели сына. А также еще более старые треки: «Led Zeppelin», Леонард Коэн, Отис Реддинг, хиты Дилана… Вся та музыка, которая звучала и в его собственной молодости, но казалась непонятной на плеере четырнадцатилетней девчонки.

Он стал исследовать дальше, открыв главное отделение рюкзака. Там оказался личный дневник, на обложке из кожзаменителя красовалась надпись: В моей тайной жизни. Заинтригованный, он хотел было его открыть, но этому мешал металлический висячий замочек. Смехотворная защита, которую он мог бы легко сломать, но остановился перед границей частной территории — ему бы и самому не понравилось, если бы посторонний попытался вторгнуться в пределы его тайной жизни.

Еще там лежали три книги карманного формата с пожелтевшими страницами: стихи Эмили Дикинсон, «Над пропастью во ржи» Сэлинджера и «Любовь во время холеры» Гарсия Маркеса.

Книги… Он сам купил такие же в юности, когда открыл для себя литературу, когда понял, что можно интересоваться чем-то еще, кроме бейсбола или «MTV», и тогда вдруг почувствовал, что некоторым образом уже больше не одинок.

Он полистал роман, оказавшийся у него в руках, и дошел до форзаца. А когда увидел заботливо выведенное там имя, кровь застыла у него в жилах. Он окаменел, как будто в нем что-то остановилось, слышались лишь глухие удары сердца, которые все ускорялись и ускорялись у него в груди.

Там стояло его собственное имя.